— Да — где еще возможно сокрыться так успешно?
— А Лидия всегда хотела поехать в Лондон, — вставила Китти.
— Что ж, стало быть, она счастлива, — сухо отвечал ее отец, — и ее пребыванье там, очевидно, затянется.
После краткой паузы он продолжал:
— Лиззи, я не держу на тебя зла за то, что совет, кой ты дала мне в мае, оказался дельным, — если учесть итог, сие являет нам некое величье ума.
Их прервала старшая сестра Беннет, коя пришла, дабы отнести матери чай.
— Сия манифестация, — вскричал г-н Беннет, — весьма пользительна; какую изысканность придает она горю! На днях я поступлю так же: стану сидеть в библиотеке в ночном колпаке и халате и наижесточайшим манером затруднять всех; или, быть может, отложу сие, пока не сбежит Китти.
— Я не собираюсь сбегать, папа́, — огрызнулась Китти. — Если б я поехала в Брайтон, я бы вела себя получше Лидии.
— Ты? В Брайтон? Да я и за пятьдесят фунтов не пущу тебя дальше Истборна. Нет уж, Китти, я обжегся, и ты познаешь мою осмотрительность сполна. Более ни один офицер не войдет в мой дом и даже не ступит в деревню. Балы запрещены абсолютно, если ты не танцуешь с кем-нибудь из сестер. И ты шагу не ступишь за дверь, пока не докажешь, что способна всякий день разумным манером проводить десять минут кряду.
Приняв сии угрозы всерьез, Китти разрыдалась.
— Ну полно, полно, — молвил он, — не огорчайся. Если ближайшие десять лет будешь умницей, по их завершеньи я возьму тебя на парад.
Глава VII
Через два дня по возвращеньи г-на Беннета, гуляя в леске за домом, Джейн и Элизабет увидели, что к ним спешит экономка, и, заключив, что она пришла, дабы позвать их к матери, устремились ей навстречу, но когда приблизились, вместо ожидаемых призывов старшая сестра Беннет услышала:
— Прошу простить, сударыня, что вас прерываю, но я думала, может, вы получили добрые вести из города, вот я и взяла на себя вольность вас спросить.
— О чем вы, Хилл? Не было никаких вестей из города.
— Милая сударыня, — в великом удивленьи вскричала г-жа Хилл, — вы разве не знаете, что к папеньке вашему прибыл посыльный от господина Гарднера? Уж полчаса назад, хозяину письмо привез.
Девушки помчались прочь — нетерпенье не дало им вымолвить ни слова. Из вестибюля они вбежали в утреннюю столовую, оттуда в библиотеку — отца нигде не было, и они вознамерились было поискать его наверху у матери, когда им попался дворецкий, кой сказал:
— Коли хозяина ищете, сударыни, так он вон к той рощице пошел.
Услышав сие, они вновь промчались через вестибюль и по лужайке побежали за отцом, кой не торопясь направлялся к рощице пообок выгона.
Джейн, менее легкая на ногу и не столь привычная к бегу, вскоре отстала, а сестра ее, задыхаясь, подбежала к отцу и выкрикнула:
— О, папа́, какие вести? вести? Дядюшка написал?
— Да, посыльный доставил письмо.
— И какие вести? Хорошие? Дурные?
— Чего хорошего нам ждать? — отвечал он, извлекая письмо из кармана. — Но, возможно, ты захочешь прочесть.
Элизабет в нетерпеньи выхватила письмо. Подбежала Джейн.
— Читай вслух, — сказал их отец, — ибо я едва ли понимаю, о чем он толкует.
Грейсчёрч-стрит, понедельник, августа 2-го
Дорогой мой зять,
Наконец-то я в силах поведать Вам новости о моей племяннице; надеюсь, в целом они Вас удовлетворят. Вскоре после Вашего отъезда в субботу мне повезло выяснить, где они находятся. Подробности я отложу до личной встречи. Достаточно сказать, что они обнаружены. Я видел их обоих…
— Я так и думала, все уладилось, — вскричала Джейн. — Они поженились!
Элизабет читала далее:
Я видел их обоих. Они не поженились, и я не обнаружил в них подобного намеренья; однако, если Вы готовы исполнить обещанья, кои я взял на себя смелость дать от Вашего имени, я надеюсь, они поженятся вскоре. От Вас требуется лишь обеспечить Вашу дочь равной долею пяти тысяч фунтов, распределяемых меж Вашими детьми по Вашем упокоении и кончине моей сестры, а равно взять на себя обязательство в течение Вашей жизни выплачивать ей сотню фунтов ежегодно. На подобные условия я, учитывая обстоятельства, не колеблясь согласился от Вашего имени, насколько полагал себя вправе. Я отправлю сие письмо с посыльным, дабы Вы отвечали мне, не теряя времени. Из сих подробностей Вы с легкостью заключите, что обстоятельства г-на Уикэма не столь безнадежны, как всеми предполагается. Мы все обманывались на сей счет, и я счастлив сообщить, что, даже когда все долги его будут уплачены, для моей племянницы останется небольшая сумма в дополненье к ее наследству. Если — как, я полагаю, сие и случится — Вы наделите меня полным правом действовать в сем деле от Вашего имени, я немедля велю Хэггерстону подготовить соответствующие бумаги. Для вторичного Вашего приезда в город нет ни малейших резонов, а посему оставайтесь спокойно в Лонгборне и доверьтесь моему усердию и заботам. Присылайте ответ как можно скорее и постарайтесь писать ясно. Мы сочли наилучшим, чтобы племянница моя была выдана замуж из этого дома — надеюсь, Вы сие одобрите. Сегодня она приедет к нам. Я напишу снова, как только что-либо решится.
Ваш, и т. д.
Эдв. Гарднер.
— Возможно ли? — вскричала Элизабет, дочитав. — Возможно ли, что он на ней женится?
— Стало быть, Уикэм не столь низок, как мы полагали, — заметила ее сестра. — Папа́, милый, я вас поздравляю.
— Вы ему ответили? — спросила Элизабет.
— Нет, но сие нужно осуществить срочно.
Она крайне серьезно взмолилась не терять более времени и написать тотчас же.
— О, милый мой отец, — вскричала она, — возвращайтесь в дом и напишите немедля. Вы подумайте, как важен в подобном деле всякий миг.
— Дозвольте мне написать, — сказала Джейн, — если вам нежелательно затрудняться.
— Мне весьма нежелательно, — отвечал он, — однако я должен.
И с этими словами он вместе с дочерьми зашагал к дому.
— Можно спросить? — сказала Элизабет. — Но ведь на эти условия, очевидно, придется согласиться?
— Согласиться? Мне стыдно, что он попросил так мало! — И они должны пожениться! Но притом он такой человек!
— Да-да, они должны пожениться. Ничего не поделаешь. Но у меня имеются два вопроса, и я бы очень желал знать ответы: первый — сколько денег выложил ваш дядюшка, дабы сие произошло, и второй — каким таким манером я с ним расплачусь.
— Деньги! Дядюшка! — вскричала Джейн. — О чем вы, сударь?
— О том, что ни один человек в здравом рассудке не женится на Лидии, будучи соблазнен мизерной сотней в год на протяженьи моей жизни и полусотней после моей смерти.
— Это верно, — заметила Элизабет, — однако же я не сообразила. Его долги уплачены, и притом что-то остается! О, это, очевидно, сделал дядюшка! Щедрый, добрый человек, я боюсь, сие весьма затруднительно для него. Малой суммой тут не обойтись.
— Да уж, — отвечал ее отец. — Уикэм болван, если возьмет ее хоть фартингом меньше, чем за десять тысяч фунтов. Мне было б жаль столь дурно думать о нем с первых же дней нашего родства.
— Десять тысяч фунтов! Боже упаси! Как уплатить хоть половину этой суммы?
Г-н Беннет не отвечал, и все трое, погруженные в раздумья, молча подошли к дому. Отец отправился в библиотеку писать, а девушки ушли в утреннюю столовую.
— И они взаправду поженятся! — вскричала Элизабет, едва они остались вдвоем. — Как все это странно! И за такое мы должны быть благодарны. Крохотный шанс счастья, его подлая натура — и мы должны радоваться, что они поженятся. О, Лидия!
— Я утешаюсь мыслью, — отвечала Джейн, — что он наверняка не женился бы на Лидии, не питай он к ней истинного расположенья. Хотя добрый наш дядюшка отчасти попытался его обелить, я не верю, что он уплатил десять тысяч или сходную сумму. У дядюшки дети, да еще могут родиться новые. Как ему выбросить на ветер хоть половину этих десяти тысяч фунтов?
— Если мы когда-нибудь узнаем, каковы были долги Уикэма, — отвечала Элизабет, — и сколько он запросил за нашу сестру, мы ясно поймем, сколько сделал для них господин Гарднер, потому что у Уикэма за душою нет ни гроша. Дядюшке и тетушке невозможно воздать за доброту. Они забрали к себе Лидию, одарили ее защитою и поддержкой — они стольким жертвуют ради нее, что годы благодарности не смогут за сие отплатить. Сейчас она уже с ними! Если подобная доброта не заставит ее устыдиться, она не заслуживает счастья! Вот это, вероятно, была встреча, когда Лидия увидела тетушку!
— Нам нужно постараться забыть все, что произошло, про обоих, — сказала Джейн. — Я надеюсь и верю, что они все-таки будут счастливы. Мне представляется, его согласие жениться — доказательство того, что он на пути к добру. Их взаимная привязанность угомонит обоих, и я утешаюсь надеждою, что они устроятся так покойно и станут жить столь здраво, что со временем их неблагоразумье будет позабыто.
— Они поступили так, — отвечала Элизабет, — что ни ты, ни я, ни кто угодно сего забыть не смогут. Без толку и говорить об этом.
Тут девушки вспомнили, что их мать, по видимости, не имеет понятия о том, что произошло. Посему они направились в библиотеку и спросили отца, желает ли он, чтобы г-же Беннет о сем сообщили. Г-н Беннет писал; не поднимая головы, он холодно ответил:
— Поступайте, как знаете.
— Можно мы заберем дядюшкино письмо и ей прочтем?
— Забирайте, что хотите, и ступайте прочь.
Элизабет взяла со стола письмо, и они с Джейн поднялись к матери. С г-жою Беннет сидели Мэри и Китти — стало быть, одной декламации хватит на всех. Лаконично подготовив мать к добрым вестям, старшие зачитали письмо. Г-жа Беннет пребывала вне себя. Как только Джейн огласила надежду г-на Гарднера на скорую свадьбу Лидии, радость матери перешла все границы, и всякая следующая фраза лишь усугубляла ее ликованье. Ныне ее упоенье в восторге не уступало суетливости в беспокойстве и досаде. Ей достаточно было знать, что дочь выходит замуж. Страх за счастье Лидии не тревожил ее мать, воспоминанья о побеге не смущали.