— Что-то сталось с господином Бингли и Джейн! — Сей вопрос понудил обсудить их дела. Дарси был в восторге от их помолвки — друг его сообщил о ней тотчас.
— Я вынуждена спросить, удивились ли вы, — сказала Элизабет.
— Ни в малейшей степени. Уезжая, я подозревал, что сие скоро произойдет.
— Иными словами, вы дали согласие. Я так и догадалась. — И хотя он возмутился, вскоре выяснилось, что примерно так дело и обстояло.
— Вечером накануне моего отъезда в Лондон, — сказал он, — я сделал ему признанье, каковое, мне представляется, надлежало сделать давным-давно. Я поведал ему обо всем, что сделало мое вмешательство в его дела нелепым и назойливым. Удивился он неописуемо. Он не питал ни малейших подозрений. Далее я сказал ему, что полагаю ошибочной прежнюю свою убежденность в равнодушии к нему вашей сестры, и поскольку я видел ясно, что его привязанность не умалилась, я не сомневался, что они будут счастливы друг с другом.
Элизабет не сдержала улыбки, слушая, сколь непринужденно управляет он другом.
— Говоря, что моя сестра любит его, вы полагались на собственные наблюденья, — спросила она, — или на то лишь, что я говорила весною?
— Я наблюдал сам. Я пристально следил за нею те два раза, что навещал ее, и убедился в ее склонности.
— А ваши заверенья, надо полагать, тотчас убедили его.
— Именно. Бингли совершенно непритворно скромен. Робость не дозволяла ему в столь щекотливом вопросе полагаться на собственное мненье, однако его доверье ко мне существенно упростило дело. Я был вынужден сделать признанье, кое на время небезосновательно обидело его. Я не позволил себе утаить, что ваша сестра зимою провела в городе три месяца, что я знал об этом и умышленно от него скрыл. Он разгневался. Но я убежден, что гнев его горел не долее, нежели Бингли питал сомненья в чувствах вашей сестры. Ныне он от всей души простил меня.
Элизабет подмывало заметить, сколь восхитительным другом является г-н Бингли, ибо подобная податливость бесценна, однако сдержала себя. Она помнила, что ему еще предстоит научиться быть предметом шуток и ныне слишком рано начинать. Предвкушая счастье Бингли, кое, разумеется, будет уступать лишь его собственному, он продолжал беседу до самого дома. В вестибюле они расстались.
Глава XVII
— Лиззи, милая, куда вы подевались? — сей вопрос Элизабет услышала от Джейн, едва зашла в комнату, и от всех прочих, когда те сели за стол. В ответ она нашлась только сообщить, что они бродили по окрестностям, пока она не заблудилась. Отвечая, она покраснела, но сие, а равно все остальное подозрений ни в ком не пробудило.
Вечер миновал тихо, вовсе лишенный примечательных событий. Явные влюбленные беседовали и смеялись, тайные хранили молчанье. Натура Дарси не позволяла счастью извергнуться весельем, а Элизабет в ажитации и смущеньи скорее знала, что счастлива, нежели сие чувствовала, ибо, помимо неловкости, ей грозили и другие затруднения. Она опасалась того, что будет с родными, когда все выяснится, сознавала, что он никому не приятен, кроме Джейн, и даже боялась, что остальные питают к нему неприязнь, кою не в силах пошатнуть его состояние и положенье.
Вечером она поверилась Джейн. Хотя в душе последней вовсе не было места подозрительности, сестре она не поверила совершенно:
— Лиззи, ты шутишь. Не может такого быть! — помолвлена с господином Дарси! Нет-нет, ты меня не обманешь. Я знаю, что сие невозможно.
— На редкость неудачное начало. Я только на тебя и надеялась, и если мне не веришь ты, значит, никто не поверит. И однако же я серьезна. Это чистейшая правда. Он по-прежнему любит меня, и мы помолвлены.
Джейн в сомненьях воззрилась на нее:
— О, Лиззи, не может такого быть. Я же знаю, как он тебе не нравится.
— Ничего ты не знаешь. Это все надлежит забыть. Пожалуй, я не всегда любила его так сильно, как теперь. Но в подобных случаях хорошая память непростительна. Ныне я сама вспоминаю об этом в последний раз.
Сестра по-прежнему взирала на нее в изумленьи. Элизабет вновь, еще серьезнее, уверила ее, что говорит правду.
— Боже всемогущий! Неужели! Но теперь-то я вынуждена тебе поверить, — вскричала Джейн. — Милая моя, милая Лиззи, я бы… я тебя поздравляю… но ты уверена? Прости, что спрашиваю — ты вполне уверена, что будешь с ним счастлива?
— Можно не сомневаться. Мы с ним уже уговорились, что станем счастливейшей парой на земле. Но ты рада, Джейн? Тебе понравится иметь такого зятя?
— Очень-очень. Ни я, ни Бингли более ни о чем не мечтаем. Но мы разговаривали об этом и решили, что сие невозможно. Ты взаправду любишь его так сильно? О, Лиззи! Что угодно, только не брак без любви. Ты чувствуешь, что до́лжно? Ты уверена?
— О да! Когда я тебе расскажу, ты сочтешь, что я чувствую больше, чем до́лжно.
— О чем ты?
— Ну, должна признаться, любовь моя к нему сильнее, чем к Бингли. Боюсь, ты на меня рассердишься.
— Дражайшая моя сестра, прошу тебя, посерьезнее. Я хочу поговорить очень серьезно. Сию же минуту расскажи мне все, что я должна знать. Скажи, давно ли ты любишь его?
— Это подкралось так незаметно, что я даже и не знаю, когда началось. Но, пожалуй, сие продолжается с того дня, когда я впервые увидела его роскошные земли в Пемберли.
Впрочем, повторный призыв к серьезности возымел желаемое действие, и вскоре Элизабет утешила Джейн наиторжественнейшими завереньями в любви. Когда Джейн успокоилась на сей счет, ей более нечего стало желать.
— Вот теперь я совершенно счастлива, — сказала она, — ибо ты будешь счастлива, как и я. Мне он всегда нравился. За одну лишь любовь к тебе я должна его ценить, но теперь, раз он друг Бингли и твой муж, лишь Бингли и ты будете мне драгоценнее. Но, Лиззи, какая ты хитрая, ты все от меня утаила. Ты же почти не рассказывала о Пемберли и Лэмбтоне! Всем, что мне известно, я обязана другому, не тебе.
Элизабет объяснила, откуда взялась такая скрытность. Она не желала поминать Бингли, а замешательство чувств понуждало ее избегать упоминаний о его друге. Но теперь она более не стала таить от Джейн его роль в браке Лидии. Все сие было изложено, и полночи минуло за разговорами.
— Господи боже! — вскричала г-жа Беннет наутро, стоя у окна. — Неужто с нашим дорогим Бингли опять скачет этот неприятный господин Дарси! Почему он такой зануда, для чего все приходит и приходит? Я ничего такого не говорю, но лучше бы он съездил поохотиться или еще что и своим обществом нас не беспокоил. Зачем он нам сдался? Лиззи, тебе следует вновь пойти с ним гулять, чтоб он не путался у Бингли под ногами.
Элизабет едва сдержала смех, услышав столь уместное предложенье, однако злилась на мать за эпитеты, коими та вечно награждала г-на Дарси.
Едва войдя, Бингли воззрился на Элизабет столь выразительно и столь тепло пожал ей руку, что в его осведомленности не приходилось сомневаться; вскоре он громко сказал:
— Господин Беннет, нет ли у вас поблизости еще троп, где Лиззи удастся нынче потеряться?
— Я советую господину Дарси, Лиззи и Китти, — откликнулась г-жа Беннет, — прогуляться до Оукэма. Приятная долгая прогулка, а господин Дарси никогда не наблюдал, какой оттуда вид.
— Всем подойдет, — отвечал г-н Бингли, — только вот для Китти сие наверняка чересчур. Правда, Китти?
Китти согласилась, что лучше останется дома. Дарси явил немалое любопытство относительно вида с горы, а Элизабет молча согласилась. Когда она поднималась по лестнице, дабы собраться, г-жа Беннет нагнала ее и сказала:
— Мне ужасно жаль, Лиззи, что тебе приходится возиться с этим неприятным человеком. Но, я надеюсь, ты не против — это же все ради Джейн, и вовсе необязательно с ним болтать — только так, время от времени. Так что особо не утруждайся.
Во время прогулки было решено, что вечером следует испросить согласия г-на Беннета. Разговор с матерью Элизабет взяла на себя. Она не в силах была предсказать, как мать себя поведет, и порой опасалась, что всего богатства его и величья не хватит, дабы преодолеть ее отвращенье. Но пылко ли воспротивится сему браку г-жа Беннет или пылко его одобрит, не приходилось сомневаться, что манеры ее разума не выкажут, а Элизабет представлялось равно невыносимым, что г-н Дарси услышит первые всплески восторга г-жи Беннет или же первые взрывы ее неодобренья.
Вечером, вскоре после того, как г-н Беннет отбыл в библиотеку, она увидела, что г-н Дарси встал и последовал за ним; ажитация ее перешла все мыслимые границы. Она не боялась отцовских возражений, однако отец расстроится, и ее мучила мысль о том, что она, любимое его дитя, огорчит его своим выбором, ввергнет в страх и сожаленья касательно своего замужества; она сидела, терзаясь, пока г-н Дарси не появился вновь, и была слегка утешена, узрев, что он улыбается. Через несколько минут он приблизился к столу, где Элизабет сидела с Китти, и, делая вид, будто любуется ее рукодельем, шепнул:
— Идите к отцу, он ждет вас в библиотеке.
Она отправилась тотчас.
Отец, хмурый и взволнованный, бродил по комнате.
— Лиззи, — молвил он, — ты это что творишь? Зачем ты согласилась — ты что, лишилась рассудка? Ты же его ненавидела?
Как страстно пожалела она, что прошлые мненья ее не были взвешеннее, а выраженья сдержаннее! Сие избавило бы ее от объяснений и заверений бесконечно неловкого свойства; однако ныне таковые были потребны, и она в некотором смущеньи заверила отца, что питает расположенье к г-ну Дарси.
— Иными словами, ты намерена его заполучить. Он, конечно, богат, не поспоришь, и у тебя будет больше модных нарядов и прекрасных экипажей, чем у Джейн. Но станешь ли ты от этого счастлива?
— Имеются ли у вас иные возраженья, — спросила Элизабет, — кроме вашей уверенности в моем равнодушии?
— Ни малейших. Мы все знаем, что он человек гордый и неприятный, но это ничего, если бы он взаправду нравился тебе.
— Мне он нравится, взаправду нравится, — со слезами на глазах отвечала она. — Я люблю его. Нет у него никакой ложной гордости. Он совершенно чудесный. Вы не представляете, какой он на самом деле, а потому, умоляю вас, не делайте мне больно, так о нем отзываясь.