Ваша, и т. д.
Письмо г-на Дарси к леди Кэтрин составлено было в ином стиле; и от обоих посланий отличалось третье, кое г-н Беннет послал г-ну Коллинзу в ответ на последнюю эпистолу.
Милостивый государь,
Должен еще раз побеспокоить Вас просьбою о поздравленьях. Элизабет скоро станет женою г-на Дарси. По возможности утешьте леди Кэтрин. Впрочем, на Вашем месте я бы держался племянника. Он способен даровать больше.
Искренне Ваш, и т. д.
Поздравленья юной г-жи Бингли брату в связи с приближающейся свадьбой оказались воплощеньем жеманства и неискренности. По такому случаю она даже написала Джейн, дабы выразить восторг и повторить все прошлые свои заверенья в привязанности. Джейн не обманулась, однако была тронута; вовсе не доверяя корреспондентке, Джейн невольно написала ответ существенно добрее, нежели та заслуживала.
Радость юной г-жи Дарси, получившей сходные вести, была искренна, как радость, с коей брат сии вести сообщал. Четыре страницы не могли вместить всего ее восторга и надежд, что невестка ее полюбит.
Прежде чем прибыл ответ от г-на Коллинза или же поздравленья Элизабет от его жены, семейство в Лонгборне прослышало, что Коллинзы самолично приезжают в Обитель Лукаса. Резоны сего скоропалительного путешествия вскоре стали очевидны. Леди Кэтрин столь безмерно взбесило содержанье племянникова письма, что Шарлотте, довольной подобным браком, не терпелось, пока гроза не миновала, убраться подальше. В такую минуту Элизабет искренне радовалась подруге, хотя, в протяженьи встреч с нею видя, как г-н Дарси страдает от хвастовства и раболепия мужа Шарлотты, Элизабет думала порою, что радость эта дорого ей обошлась. Г-н Дарси, впрочем, сносил сие с восхитительным спокойствием. Даже сэра Уильяма Лукаса, кой хвалил г-на Дарси за кражу ярчайшего брильянта графства и выражал надежды на частые встречи в Сент-Джеймсе, г-н Дарси выслушивал с пристойным самообладаньем. Даже если он пожимал плечами, сие происходило, лишь когда сэр Уильям скрывался из виду. Вульгарность г-жи Филипс оказалась еще одним — возможно, более тяжким — испытаньем его терпения; г-жа Филипс, как и ее сестра, пред г-ном Дарси трепетала и не являла ему фамильярность, кою вызывало благодушие Бингли; однако же, когда г-жа Филипс все-таки открывала рот, выходило у нее вульгарно. Почтенье к нему, хоть и унимало ее, вряд ли способно было придать ей элегантности. Элизабет как могла защищала его от назойливого вниманья прочих и неизменно старалась устроить так, чтобы его окружали она сама и те ее близкие, с коими он в силах был беседовать без огорчений; неловкость, всем этим порожденная, во многом лишила жениховство очарованья, однако оживляла надежду на будущее, и Элизабет с восторгом предвкушала время, когда они удалятся из общества, столь мало им обоим приятного, к роскоши и изысканности семейного круга в Пемберли.
Глава XIX
Материнские чувства г-жи Беннет были счастливо вознаграждены в тот день, когда она избавилась от двух самых достойных своих дочерей. Можно только гадать, с какой ликующей гордостью посещала она затем г-жу Бингли и беседовала о г-же Дарси. Ради семейства г-жи Беннет я бы с радостью поведала, будто выполненье краеугольного ее желанья и замужество стольких ее детей подействовали на нее до того благотворно, что на весь остаток жизни она стала разумной, приятной, сведущей дамою; впрочем, пожалуй, супругу ее, кой мог бы и не оценить семейные радости столь необычайного сорта, повезло, что она пребывала порою нервной и неизменно глупой.
Г-н Беннет безмерно скучал по второй своей дочери; его привязанность к ней выманивала его из дома чаще, нежели способно было что угодно иное. Он обожал ездить в Пемберли — особенно когда его менее всего ожидали.
Г-н Бингли и Джейн пробыли в Незерфилде всего год. Такая близость к ее матери и меритонской родне оказалась нежеланна даже для его покладистого нрава и ее нежной души. Заветное желанье его сестер осуществилось: Бингли купил поместье в соседнем с Дербиширом графстве, и Джейн с Элизабет, вдобавок ко всем прочим источникам счастья, оказались в тридцати милях друг от друга.
Китти, к ее ощутимому благу, по большей части проводила время с сестрами. В обществе, столь превосходящем все, с чем она прежде сталкивалась, она замечательно развилась. Неуправляемость ее натуры уступала Лидии, и, будучи избавлена от влиянья последней, Китти при надлежащих вниманьи и водительстве несколько порастеряла свои раздражительность, невежественность и пресность. В дальнейшем ее, разумеется, оберегали от пагубного общества младшей сестры, и хотя г-жа Уикэм нередко приглашала Китти пожить с нею, суля балы и молодых людей, отец никогда на такую поездку не соглашался.
Из дочерей дома осталась одна Мэри, коя по необходимости оставила погоню за образованьем, ибо г-жа Беннет решительно не в силах оказалась терпеть одиночество. Мэри пришлось больше вращаться в обществе, однако она по-прежнему извлекала уроки из всякого утреннего визита; и поскольку ее более не унижало сравненье меж красотою сестер и ее собственной, отец ее подозревал, что с переменами она смирилась не слишком неохотно.
Что до Уикэма и Лидии, их нравы после замужества ее сестер переворота не претерпели. Он философски снес мысль о том, что Элизабет ныне ознакомится со всей его неблагодарностью и ложью, до сих пор ей не знакомой, и, невзирая ни на что, не вполне лишился надежды, что от Дарси возможно добиться финансовой поддержки. Поздравительное письмо, кое Элизабет получила от Лидии в связи с замужеством, доказало, что жена Уикэма, если не он сам, подобные ожиданья лелеяла. Письмо было следующее:
Моя дорогуша Лиззи, желаю тебе радости. Коли ты любишь г-на Дарси хоть вполовину так же, как я люблю моего дорогушу Уикэма, ты, должно быть, очень счастлива. Как приятно, что ты такая богатая, и когда тебе нечем будет заняться, я надеюсь, ты о нас вспомнишь. Я уверена, Уикэм был бы рад служить в придворных частях, и мне кажется, у нас будет недостаточно денег, чтобы жить без поддержки. Подошло бы любое место, фунтов триста или четыреста в год, но тем не менее же не говори об этом г-ну Дарси, коли тебе не хочется.
Твоя, и т. д.
Поскольку Элизабет вовсе не хотелось, в ответе своем она попыталась положить конец всяким просьбам и ожиданьям подобного сорта. Впрочем, вспомоществованье, кое она могла предоставить, прибегая к экономии, так сказать, в личных расходах, Элизабет нередко им посылала. Ей всегда было очевидно, что доход их при водительстве двух персон, столь сумасбродных в тратах и недальновидных, наверняка вовсе не достаточен для жизни; когда бы они ни переезжали, Джейн или же Элизабет неизбежно получали просьбу слегка споспешествовать в уплате по счетам. Стиль жизни четы Уикэм, даже когда восстановленье мира отправило их домой, был до крайности неустроен. Они вечно ездили с места на место в поисках дешевого жилья и вечно тратили больше, нежели следовало. Его привязанность к ней скоро погрузилась в безразличье, ее — прожила чуть дольше, и невзирая на юность Лидии и манеры, она сохраняла все притязанья на репутацию, кою дозволял ее брак.
Дарси не мог принимать его в Пемберли, однако ради Элизабет и дальше способствовал его карьере. Лидия приезжала временами, когда муж ее отправлялся развлекаться в Лондон или же Бат; у четы Бингли оба они зачастую гостевали так подолгу, что терпенье кончалось и у Бингли: он даже заговаривал о том, чтобы намекнуть им на своевременность их отъезда.
Сестра Бингли была убита женитьбою Дарси, но, полагая целесообразным сохранить за собою право навещать Пемберли, отбросила негодованье, была нежнее прежнего с Джорджианой, почти столь же внимательна к Дарси, как раньше, и отдавала Элизабет все долги любезности.
Пемберли ныне стал Джорджиане домом, и привязанность меж нею и невесткой исполнила все надежды Дарси. Они смогли полюбить друг друга в точности так, как намеревались. Джорджиана превозносила Элизабет до небес, хотя поначалу с изумленьем на грани смятения слушала, как живо и шутливо та беседует с ее братом. Над ним, кой Джорджиане внушал пиетет едва ли не более, чем любовь, ныне у нее на глазах открыто подтрунивали. Джорджиана обрела знанье, кое прежде ей обрести не случалось. Наблюдая Элизабет, Джорджиана постигала, что женщина может допускать с мужем вольности, каких брат не дозволит сестре, коя младше его на десять с лишним лет.
Леди Кэтрин брак племянника возмутил до крайности, и поскольку, отвечая на письмо, в коем тот объявлял о помолвке, она дала волю неприкрашенной искренности своей натуры, посланье ее оказалось столь оскорбительно — в особенности касательно Элизабет, — что на время все общенье с ее светлостью прекратилось. Но в конце концов, поддавшись уговорам Элизабет, Дарси согласился забыть обиду и добиваться мира; после недолгого сопротивленья негодованье его тетки уступило — то ли из любви к племяннику, то ли из любопытства, как держится его супруга; ее светлость снизошла до визита в Пемберли, невзирая на оскверненье лесов последнего не только наличьем подобной хозяйки, но равно приездами из города ее дядюшки и тетушки.
Они всегда дружили с Гарднерами очень тесно. Дарси, как и Элизабет, поистине их любил, и оба они питали нежнейшую благодарность к людям, кои, привезя ее в Дербишир, споспешествовали их союзу.