Встал, отряхнулся, Дрейк с беспокойством оглядела стонущего на полу паренька. Кровь не лилась: нос был цел, лишь наливающиеся синяки на скуле и рассеченная губа. Она шокированно посмотрела на взбешенного Вертинского, не в силах произнести ни слова.
Не было звуков ударов, как в фильмах, не было фонтанов крови, мало кто даже обратил на это внимание, кроме пары людей рядом: толпа была пьяной и безучастной. Быстрее всех среагировал подошедший охранник.
– Вышвырните его через черный ход, – скомандовал Крис вышибале в костюме. Тат поразилась его рычащему, глубокому командному тону. Он посмотрел на Дрейк. – Он пытался тебе продать, да?
– Я… – Татум не нашлась, что сказать: от волнения и неожиданности было легче сыграть дуру. Притворяться сильно не пришлось: она была напугана.
– Нелюди, – раздраженно выплюнул Крис, мотнул головой и повел Дрейк за собой к выходу.
– Ты не ругаешься, даже когда зол? – нервно хохотнула она, семеня за парнем.
Крис действительно за все время, что был в ее поле зрения, ни разу не произнес ни одного ругательства. Даже слов вроде «дурак» и «подонок» не говорил. Дрейк не знала, было ли это заслугой крепкой нервной системы или воспитания.
– Особенно когда зол, – усмехнулся через плечо Крис, выходя из клуба.
Кивнул на припаркованную рядом машину, сразу тронулся с места, Дрейк вжало в спинку сиденья от скорости.
По ночным дорогам Питера от Лиговского до Петроградки доехали за двадцать минут. Татум поняла, почему в прошлые разы он так быстро до нее добирался.
Вертинский всю дорогу молчал, сосредоточенно смотря на дорогу. Тат не отсвечивала. Она его не боялась, но и лезть на рожон с расспросами не считала нужным. Крис по каким-то причинам посчитал паренька дилером и, очевидно, был против продажи в подопечном ему клубе. В подробностях не было надобности.
Остановившись у дома Дрейк, Крис с усталым вздохом откинулся на подголовник. Поджал губы, повернулся к Татум.
– Ко мне нельзя, мои дома.
Крис кивнул.
– Перелезай. – Он указал на заднее сиденье машины. Дрейк скептично посмотрела на парня. Она была не против быстрого секса в «мерседесе» еще раз, но парень явно был не в духе, а для жести у нее сегодня не было настроения. Вертинский закатил глаза. – Перелезай, просто посидим, – снова вздохнул он.
Татум хмыкнула, оттянув юбку вниз, перелезла на заднее. Крис – вслед за ней. Откинулся на кожаной обивке, прикрыл глаза. Затем поднял ноги Тат, положил к себе на колени, пока она спиной привалилась к двери с противоположной стороны широкого сиденья.
– Ты чего? – Она посмотрела на Криса, который с закрытыми глазами, спустив ее ботфорты, бездумно водил пальцами по голой коже.
– Просто хочу трогать твои ноги, – утомленно произнес он. – Хотел тебя отвести сегодня в приват-комнату в клубе, чтобы отомстить за то, что бросила меня тут в среду со стояком, но после этих… – он поморщился, – весь настрой пропал.
Они сидели несколько минут в тишине. Татум вдыхала запах кожаного салона и хвойной отдушки машины, смотрела на отражающиеся огни фонарей в каплях на стеклах окон, гадала, будет ли завтра дождь или обойдется, как сейчас, промозглой моросью. На выходных обещали тепло и солнце, можно будет поехать за город с Никой, если у нее нет планов с друзьями.
Приятное, спокойное тепло от пальцев Криса на коже ног разливалось по организму. Ей было уютно.
– Сегодняшнюю тематику вечеринки ты придумал? – Перебрав несколько блоков мыслей, Дрейк остановилась на этом. – Вдохновлялся Малевичем?
Вертинский открыл глаза.
– Как догадалась?
Короткая улыбка тронула губы, темные уставшие глаза смотрели с интересом.
– Брось, там разве что надписи «современное прочтение крестьянок в поле» не было, – хмыкнула Дрейк. – Чистые цвета, треугольники, линии. Креативно, – одобрительно кивнула она.
Крис дернул уголком губ, следя за своими пальцами на смуглой коже Татум.
– Мало кто знает про Малевича что-либо, кроме «Черного квадрата», – задумчиво произнес он.
Тат отмахнулась.
– Неудивительно, это специфическая тема. Его поздние работы в классическом стиле вообще неизвестны, такое изучают только в художественной школе.
Крис перевел внимательный взгляд на Дрейк, легкая улыбка все еще играла на его губах.
– Но ты об этом знаешь.
– Не делай из этого драму, – поморщилась она. – У меня просто было много свободного времени, чтобы изучить такое. – «Не по собственной воле» осталось на кончике языка. – И я люблю разбираться в причинах. Он стал популярен из-за «Черного квадрата», но что к этому привело?
Она развела руками, честно транслируя свой интерес, появившийся после выставки авангардного искусства, на которой она ничего не поняла. А Татум не любила оставаться в дураках.
– Да, потому что «Черный квадрат» – жертва хорошего маркетинга. – Крис хмыкнул себе под нос. Он про это читал еще в семь лет. – Многие считают, что он просто срубал на этом бабки.
Татум заливисто рассмеялась. Салон машины заполнили ее дыхание и искрящийся взгляд.
– Простите, будто Микеланджело Сикстинскую капеллу бесплатно расписывал. – Отсмеявшись, улыбнулась она. – Это вообще заказная работа была, просто об этом не говорят.
– Любишь живопись?
Вертинский не упустил возможности продлить откровенный диалог. С Татум это было редкостью.
– Как отстраненный наблюдатель. – Она поджала губы.
Если Дрейк про эти вещи только читала, Вертинский в них разбирался на практике и явно знал больше. Не хотелось умничать перед настоящим знатоком и показаться нелепой с той крупицей знаний, которой она блистала только перед обывателями.
– Кто из художников любимый? – Вертинский не хотел прижать ее к ногтю.
Хотел хотя бы на секунду понять, что творилось в этой замороченной темноволосой головке.
– Сложно сказать, – вздохнула Дрейк, задумалась. – Наверное, Кандинский. Да, и Моне.
– Эдуард Мане? – Крис дернул уголком губ, все еще водя ладонями по ее ногам.
Не требовал ничего и ничего не хотел – просто это успокаивало. Впадать сегодня в праведное бешенство не входило в его планы.
– Боже упаси, Клод, конечно, – фыркнула Тат. – Как феномен его «Олимпия» прекрасна, но его живопись – не мое.
– А живопись Клода? – Вертинский наклонил голову вбок, разматывая клубок ее размышлений.
– Он пытался передать мгновение в тех же стогах сена. – Дрейк пожала плечами. – Я так в детстве пыталась сфотографировать момент глазами. А он смог передать это в живописи. – Она вздохнула. – Я восхищаюсь людьми, которые свои мысли и чувства могут превратить во что-то видимое.
Крис улыбнулся. Дрейк была очаровательна, когда говорила о том, что ее трогает. Как когда они размышляли о смысле жизни. Но сейчас она не утопала в тяжелых мыслях, расслабленно озвучивала внутренний диалог, не подбирая слова.
Татум смотрела на Криса и улыбалась. От него веяло сильным характером, людей это всегда украшает. Его крупные черты лица светились обаянием, чистая речь без ругательств удивляла, волосы всегда были в творческом беспорядке, а в глазах, вопреки ожиданиям и… желанию… не было инфантильного флера сына богатого отца. Его голос в тихом салоне машины пробирал до мурашек.
– А ты… – У Дрейк звякнул телефон.
Крис замолчал, пока она доставала мобильник из маленькой сумочки. Прыснул, увидев старенькую раскладушку «Нокиа». Взглянув на экран, Дрейк изменилась в лице. Как тогда, в спортивном зале: взгляд похолодел, застыл, очарование из ее образа пропало.
Она спустила ноги с колен Криса, мазнула по парню пустым взглядом, пробравшим до костей.
– Мне пора. Удачных выходных.
И вышла из машины, оставив после себя неприятное недопонимание и отстраненность.
Тат закуталась в полушубок. На улице, казалось, температура упала до минус тридцати. Колени дрожали, в животе скрутился отвратительный ком тревоги.
От кого: Виктор
Вертинский вытер со лба пот, натянул штаны. Татум, витая в облаках, сидела за столом на кухне. После полутора недель «воздержания» обоим знатно сорвало крышу. Сегодня они не добрались даже до дивана – Крис взял ее на полу рядом.
Татум размешивала ложкой сахар в чае, блаженно улыбалась. Крис усмехнулся, поднял с пола пальто, бросил на стол упаковку, которая глянцевой поверхностью проехалась по столу к рукам Дрейк.
– Что это? – Она вздохнула, нехотя возвращаясь в реальность из ватной пустоты в голове.
– Я купил айфон, – пожал плечами Крис, наливая себе в кружку чай.
– Впервые вижу, чтобы покупками хвастались настолько нагло, – хмыкнула она и вернула внимание к звенящей о фаянс ложке.
Крис спрятал улыбку. Она была неподражаема в своей наивности. Дрейк плохо читала людей.
– Я не хвастаюсь, – пояснил парень, с удовольствием обжигая горло горячим напитком. Сушняк после интенсивного секса душил. Он даже не дал ей побыть сверху, так ему не терпелось снова вслушаться в стоны Татум. – Это тебе.
Татум перевела на него непонимающий взгляд, нахмурилась. Только через несколько секунд до нее полностью дошел смысл его слов.
– Чего? Нет, – отрезала она.
Крис поджал губы. Подозревал, что с ней будет сложно.
– Да, Дрейк, – надавил он. – Мне как с тобой связываться?
– У меня есть телефон! – возмущенно всплеснула руками Татум. – Тот, «Нокиа», помнишь? Вполне себе.
– Ты на нем ответ будешь миллион часов писать, – закатил глаза парень, облокотившись на стол. – Это эгоистичный жест, мне просто так будет удобнее, – признался он. – Только не думай, что это что-то типа денег за секс, – нахмурился Вертинский.
Дрейк не умела быть женщиной. Подарки принимают не так.
– Пф-ф, я об этом и не думала, – цокнула Тат. – Конечно, у нас с тобой секс не за деньги. У меня нет столько, чтобы тебя оплачивать.
Крис тяжело вздохнул.
– Просто возьми его, ладно?
– Я подумаю. – Она гордо вздернула подбородок и вернула внимание к чашке.