На смену ярости пришла давящая опустошенность. Крис сидел, привалившись к стене, пялился в одну точку. Нехорошо вышло.
Он потряс головой, натянул брюки.
Зачем он сюда приперся? Не мог тихо напиться в уголке, зализывая раны, а утром проснуться с сильным похмельем? Нет, надо было десять минут колотить кулаком в дверь Дрейк, а потом последнюю практически изнасиловать. Дебила кусок.
Он натянул рубашку, пошел на кухню, где Дрейк методично гипнотизировала закипающий чайник.
Вертинский сел на высокий стул, положил голову на руки, пытаясь понять, насколько сильно он накосячил. Действительно, вышло не очень красиво.
О, Крис не раскаивался, нет, просто думал, что на холодную голову решение пришло бы поинтереснее, чем вытрахать душу из Татум.
Еще подумает, что это он так отреагировал на ее просьбу отвалить еще в университетском дворе – эдакий ревнивец-малолетка. До чего докатился.
– Ну и что это было? – Крис поднял голову, посмотрел на скептично настроенную Дрейк.
Она стояла напротив, облокотившись на стол, сверлила его недовольным взглядом.
– Тебя это не касается, – фыркнул Вертинский, подпирая кулаком щеку.
Он был изрядно пьян и не совсем понимал, как не врезался в какой-нибудь столб, доехав до дома Тат относительно нормально.
– О, касается, еще как. – Дрейк сложила руки на груди. – Твоя злость была в буквальном смысле во мне. – Она пытливо посмотрела на Криса в ожидании ответа.
Вертинский лишь криво усмехнулся: он чертовски устал и хотел спать.
– Что у тебя с Якудзами? – Лучшая защита – это нападение.
Крис оперся локтями на стол, подался корпусом вперед, наблюдая за реакцией Дрейк.
– Якудзами? – Она непонимающе хлопнула глазами.
Не оттого, что не знала, кто это. Оттого, что Крис о них знал. Ее замешательство Вертинский воспринял как искреннее неведение, но глаз с Тат не сводил.
– Я видел тебя с Виктором, их главарем, в ресторане сегодня. – Крис прищурился, едко улыбнулся.
У Татум желудок скрутился в тугой узел, в груди прорастал мерзкий холодок паники.
– Мы с ним учились вместе. Встретились вспомнить школьные деньки, остальное тебя не касается. – Ложь всегда была ее вторым дыханием, и сейчас получилось не менее убедительно, чем обычно; главное, самому верить в то, что говоришь. Тат невозмутимо вскинула брови, мол, ты ожидал услышать душещипательную историю предательства? – А почему ты спрашиваешь? – Не один Вертинский умел нападать.
– Мне просто интересно, почему девушка, которую я трахаю, потом мило воркует с одним из подонков Якудз, которые так много дерьма сделали. – Крис отступать не собирался и давил, давил, давил.
– То есть ты думаешь, что мы обсуждали тебя? Много чести, малыш. – Дрейк ядовито улыбнулась, чувствуя праведный гнев в груди.
– А что мне еще думать? – Вертинский ударил кулаками по столу, зло выдохнул, смотря на вздрогнувшую от неожиданности Дрейк.
– Что? Ты себя слышишь? Раздутое эго еще не мешает в двери пролезать? – взорвалась Дрейк, с грохотом поставила чайник на стол.
– Нет, оно мне в самый раз.
Тат прыснула в кулак, но резко стала серьезной.
– Так, стоп, – бесцеремонно перебила новую реплику Криса Тат, – сраться с тобой нет ни сил, ни желания. Я тебе все сказала, оправдываться и доказывать что-то не буду. Не дождешься. Давай забьем на это дерьмо, серьезно. Можем продолжить завтра, если очень нужно.
Она оперлась руками на стол, устало выдохнула, смотря на Вертинского исподлобья. Обида и злость плескались в желудке. Он не имел права делать с ней то, что сделал. Но вина за вранье уравновесила чувства. Не ей распинаться об уважении.
Крис закатил глаза – беззвучно согласился, потому что на хмельную голову острые оскорбления придумывать труднее, да и зачем?
Они сидели в тишине минуты две. Крис пытался придумать, остаться ему здесь и отоспаться с риском быть задушенным ночью подушкой или же вызвать такси, попросив кого-то из Примусов его оплатить: последнюю наличку он оставил в баре в центре, а ПИН-код от новой карты был записан в телефоне, который сейчас непонятно где.
– Чаю? – Крис вздрогнул от неожиданной реплики.
Тупо пялился на протянутую чашку, пока с другого конца стола ухмылялась Дрейк.
– Он отравлен?
– Если бы я хотела от тебя избавиться, то сделала так, чтобы ко мне не вела ни одна ниточка. Отравление – слишком банально. – Дрейк закатила глаза, села за стол напротив парня.
– Как мило, – скривился Крис, но все равно взял из рук Тат чашку.
– Да я вообще милая, – улыбнулась Дрейк. – Если меня не злить, конечно. – Она нахмурилась, пододвигая к себе сахарницу.
– Это я уже понял. – Вертинский потер все еще горящую щеку. – Много практиковалась, да?
– Не то чтобы… – протянула Тат, криво улыбнулась уголком губ. – Но я бы хотела попробовать, как в фильме. Ну, знаешь, тыльной стороной руки. Выглядит очень эффектно. – Тат несколько раз махнула в воздухе рукой, давая воображаемому человеку пощечины. С удовлетворенным видом положила в чай четвертую ложку сахара. – Так что у тебя случилось? – Дрейк размешала ложкой чай, косо смотря на Криса. – Не подумай, что мне интересно, это как с барменом за стойкой: легче выговориться человеку, которому плевать. – Дрейк пожала плечами, с причмокиванием облизывая сладкую ложку. – То есть мне. – Она хрипло усмехнулась, показывая на себя пальцем. – Считай, что сегодня вечер откровений, не как обычно. – Она кивнула в сторону прихожей, где до сих пор валялась куртка Вертинского. – Ведь каждой ночи необходимо свое меню.
Крис недоверчиво покосился на Татум и подумал, что, может, зря он себя накрутил? Может, Дрейк с Виктором действительно бывшие одноклассники и ничего больше? Это легко проверить.
– Я просрал важную встречу, – вздохнул Вертинский. – По работе.
– И не получил одобрение папочки? – улыбнулась она. – Прости, прости, я не это имела в виду! – Тат подняла руки в защитном жесте. – Ну, в смысле, это, но не так грубо.
– Типа того, – горько усмехнулся Крис. – Я подтвердил его мысли о том, что я просто легкомысленный мальчишка. Он думает, что я непостоянен, – поморщился парень. – С чего он вообще это взял?
Крис всплеснул руками, надеясь рассердиться на отца, чтобы совесть так сильно не ела нутро.
– Действительно, с чего? – наигранно возмутилась Дрейк, оглядываясь по сторонам. – Люди! Здесь вопиющая несправедливость! Бабника обвиняют в непостоянстве!
Она тряхнула головой, мол, как так-то? Куда смотрят власти?
– Ха-ха, – скептично скривился Крис.
– Да ладно тебе. Будто ты и сам не знаешь.
– Да, но кого волнует моя личная жизнь? Трахаюсь с кем хочу, при чем тут бизнес?
– Да при том, господи, – вздохнула Дрейк, будто Крис не понимал элементарных вещей. – Поскольку ты еще не зарекомендовал себя крутыми бизнес-свершениями, все будут судить тебя по твоей жизни. В том числе и по твоему отношению к девушкам. Вот сколько длились твои самые долгие отношения?
– Не знаю, недели три.
– И почему они закончились? – продолжила к чему-то клонить Дрейк.
– Да она… надоела мне! Тут не ходи, там не общайся! – искренне возмутился Крис.
– Вот, – расплылась в улыбке Тат, – а нужно говорить, что длились эти отношения некоторое время, а закончились потому, что вы не сошлись характерами, – назидательно улыбнулась она. – То же самое, но звучит очень по-взрослому, зрело. – Она откинулась на спинку стула, взяла в руки чашку. – Все все понимают, но хотят услышать именно это. То, что ты готов к ответственности или хотя бы можешь попробовать. А что ты на самом деле не готов – это уже другой вопрос, – философски изрекла Татум, потянувшись к кухонному столу за печеньем.
– И в каком же это смысле? – вкрадчиво поинтересовался Крис.
– Да в прямом, – хмыкнула Тат. – Бизнес – он как девушка: мало начать, то есть закадрить, нужны силы и мозг удержать возле себя. – Она громко откусила кусок от кондитерского изделия, собрала со стола пальцем крошки. – А ты, мальчик мой, это не потянешь.
– А ты-то откуда знаешь? – сощурился Вертинский.
– Ты сам сказал, – парировала Тат. – Твой максимум – три недели.
– Просто тогда мне это было не нужно. – Вертинский оправдывался скорее перед отцом и собой, чем перед Тат. Он может быть ответственным! – Как будто ты у нас мисс профессионал!
– Да ладно? – издевательски улыбнулась Дрейк, нагло пропуская последнюю фразу Вертинского мимо ушей.
– Да ладно, – передразнил Крис.
– Спорим? – Глаза Дрейк начали загораться азартом, сознание затуманилось, она резко протянула Вертинскому руку.
– Насчет? – уточнил Крис, полностью готовый принять предложение.
Игры – это его поприще.
– Насчет того, что ты не сможешь удержать долго возле себя девушку. Ведь для этого нужно, чтобы она в тебя влюбилась. Ты же на это не способен.
Она убрала руку обратно к чашке, уселась удобнее на стул, делая вид, что Крису действительно слабо́: ей просто неинтересно было продолжать.
– Как будто ты на это способна, – ухмыльнулся парень.
– Да как два пальца.
– Правда?
– Правда.
Дрейк чувствовала под кожей давно забытое азартное кипение. Задетое самолюбие, испачканное виной, больно зудело от пережитого насилия. Неосознанное, списанное на эмоции, оно подогревало кровь. Дрейк не хотела быть жертвой – никогда ею не была. Шла на крайности ради этого. И сейчас не отступит.
Подсознание умоляло сделать мучителя соперником. Тогда мерзкое чувство в груди притупится. Дрейк повысила ставки.
– Спорим? – Она опять протянула Вертинскому руку, смотря ему прямо в глаза.
– Спорим! – Крис подорвался со стула, пожал руку Дрейк. – На ком проверим? – Вертинский бешено улыбнулся, отмечая, что у Тат ледяные руки.
– Та девчонка, с которой ты целовался на прошлой неделе в доме одного из ваших – рябого паренька.
– Сани?
– Да. Подруга Славяновой.
– Ева? – Крис недоверчиво посмотрел на Татум. – Ничего, что у меня есть фора? – Он гадко ухмыльнулся, вспоминая мягкое, податливое тело первокурсницы и ее длинные волосы, пахнущие цитрусом.