– Как будто это поможет, – фыркнула Дрейк. – Спорим, я привяжу ее к себе раньше, чем ты? – У Тат в глазах пробежал табун чертей, а рука от тепла Вертинского стала горячей.
– Спорим! – Крис разбил их альянс второй рукой и откинулся на стуле. – Готовься проиграть, малышка.
– Только после тебя, дорогой, – улыбнулась Дрейк, вставая из-за стола. – Я постелю тебе на диване. – Она махнула рукой в сторону гостиной, достала из шкафа плед.
– Ага, сейчас, – недовольно цокнул Вертинский. – Мне твоя кровать больше приглянулась! – Он засмеялся, убегая на второй этаж, отмахиваясь от летящего в него одеяла.
Крис ввалился домой, стараясь ничего не сбить по пути в гостиную.
Матвей Степанович сидел в гостиной с газетой в руках – субботнее безмятежное утро состоявшегося человека с сыном-раздолбаем.
Крис понимал, что облажался по-крупному. Он несколько раз прокрутил возможные итоги разговора и понял, что расшаркиваться и просить прощения – не получится. Вертинский-старший был для него лучшим отцом на свете, но Матвея Степановича язык бы не повернулся назвать мягким или отходчивым человеком.
Отец ничего не сказал, увидев Криса. Мазнув безразличным взглядом по парню, вернулся к чтению.
Крис знал, что делать. Тактика была рискованная, он мог разозлить отца еще больше, но других вариантов не было. Нужно решить все здесь и сейчас. Клин клином. Если снисходительная обида отца затянется, он успеет демонизировать образ Криса до такой степени, что никогда больше не допустит к серьезному бизнесу. И Вертинский-младший навсегда останется для него истеричным малолеткой. Пока, если все сработает, есть шанс, что эта разовая лажа так ею и останется.
Крис бесцеремонно вырвал у отца из рук газету, плюхнулся в кресло напротив.
– Мне нужен второй шанс. – Нужно было рубить с плеча.
– А это что-то изменит? – со скепсисом кинул Матвей Степанович, складывая руки на груди.
Нахамил его коллегам, уехал непонятно куда на всю ночь, а теперь пришел и требует шансы. Матвей Степанович был разочарован. И зол. Крис не только себе перспективы испортил, но и опозорил отца перед его знакомыми. Можно сколько угодно твердить себе: «Плевать, что подумают люди», – но работать это будет только на необитаемом острове.
В реальной жизни, тем более в деловой среде, важны репутация, отзывы, рекомендации. Никто не будет работать с тем, кого называют ненадежным. Люди доверяют знакомым и друзьям, держать лицо в обществе – важно.
Особенно в их обществе. Матвей Степанович – не алкаш из соседнего подъезда, сын которого попросил «копейку» у друзей отца погонять. И такие ошибки здесь недопустимы.
– Да. Я встречусь сегодня на благотворительном вечере с инвесторами еще раз и все исправлю. – Крис выглядел уверенным, но перед вчерашним инцидентом он выглядел точно так же.
– Очень сомневаюсь. – Матвей Степанович скривил в саркастичной улыбке губы, смотря на сына. Крис казался вполне отдохнувшим. – Ты непостоянен. Ни в бизнесе, ни в жизни, Кристиян. Просто признай это и иди развлекаться дальше, – стараясь скрыть грусть, проговорил мужчина.
Взял со столика другую газету.
– Нет, – отрезал Крис, привлекая внимание отца твердым тоном. – Я прошу у тебя прощения как у отца, я подвел тебя и опозорил перед друзьями, но этого больше не повторится. Ситуация была чрезвычайная: накануне я получил несколько очень плохих новостей и не справился с эмоциями. Я учту этот опыт и впредь в похожей ситуации предотвращу последствия. Это больше не повторится, прости меня. Ты всегда был для меня примером, я ненамеренно сорвал встречу. – Крис говорил размеренно, не теряя зрительного контакта. Вздохнул, кивнул отцу. – Но как человека, устроившего мне встречу с инвесторами, я прошу тебя только о втором шансе. Я совершил ошибку, и я признаю это. И оправдываться не буду: разговоры о личной жизни и эмоциях оставлю для отца. Тебе как бизнесмену я могу гарантировать лишь то, что второй шанс не упущу, так как понимаю, что третьего не будет. Но риски всегда связаны со «сливами». Я слился. Однако во второй раз только умножу свою социальную прибыль. Обещаю, что после завтрашнего вечера твой статус, хоть не нуждается в этом, укрепится. Я даже не обещаю сделать все, что в моих силах. Я гарантирую результат.
Крис замолчал, в напряжении ожидая вердикта отца. Пробить брешь в стене разочарования он мог только точными ударами. И деловым настроем.
Взгляд Матвея Степановича изменился. Потеплел. Не хватало красивой точки.
– Ты тоже не всегда был святым, – улыбнулся Крис. – Просто позволь мне дорасти до твоего уровня, несмотря на ошибки. Позволь мне их совершить и сделать выводы, как делал ты.
Лед тронулся.
Матвей Степанович вздохнул, чувствуя, как сдается. Нахал. Такой нахал! Но точная копия его в молодости…
– Не был, – согласился Матвей Степанович. – До встречи с твоей матерью точно, – усмехнулся он, на секунду погрузившись в воспоминания о бурной молодости. – Но я остепенился, не побоялся взять на себя ответственность, и это дало плоды. – Вертинский-старший опустил газету, посмотрел на сына.
– Считаешь, остепениться можно только из-за женщины?
Чертова Татум была права. Но Крис старался держать себя в руках, чтобы не запрыгать от радости. Если пошла тема отношений, отец его простил.
– Нет, но чаще всего происходит именно так, – снисходительно улыбнулся Матвей Степанович. – Тебе не понять, бегаешь за каждой юбкой. И я тебя не виню. Начинай с малого. Попробуй задержаться для начала у одной.
– Мне это и не нужно. – Крис произнес ложь легко, словно это был второй язык, который он знал в совершенстве.
Он сделает все, чтобы не застрять в глазах отца на ступени студента-балагура. Старой школе подавай стабильные семейные ценности – он не против.
– У тебя кто-то есть? – шутливым тоном спросил Вертинский-старший и недоверчиво покосился на сына.
– Да, есть, – мягко улыбнулся Крис, с удовольствием наблюдая, как отец закашлялся от неожиданности.
Второй шанс на встречу с инвесторами у него в кармане, если он подыграет.
– Что, правда? – Матвей Степанович не поверил ни своим ушам, ни глазам: Крис был абсолютно серьезен.
– Ага. – Крис откинулся в кресле, довольно смотря на отца.
– И сколько вы вместе?
– Три месяца. – Слова слетели с языка с необычайной легкостью – цель была близка.
– И как ее зовут? – иронично улыбнулся Вертинский-старший.
Подался вперед, глядя сыну в глаза.
И в этот момент – по чистой случайности – из магнитофона полился джаз, который она включала фоном, желудок предательски заурчал, потому что кто-то готовить-завтрак-тебе-будет-твоя-Ева-если-конечно-ты-не-слабак слишком гордый для нормальной вежливости. Это имя просто всплыло в памяти.
– Татум Дрейк.
– Ладно, – протянул Матвей Степанович после паузы. Это имя ему ничего не говорило, зато многое говорил уверенный взгляд сына. – Познакомишь нас? – уже без едкости хмыкнул он.
– Как раз собирался тебе сказать, что пригласил ее на сегодняшний вечер, – вскинул брови Крис.
– Отлично, – задумчиво проговорил Вертинский-старший. – Тогда вечером тебя ждут второй шанс и встреча с инвесторами, а меня – знакомство с твоей ненаглядной.
Цель достигнута.
Это отличная новость.
Или нет?
Он попал.
Глава 11. Картошка фри и адекватность
Вертинский дернул руль вправо, чуть не выехав на встречную полосу: отвлекся на телефон. Пропустил матерщину сквозь зубы. Останавливаясь на светофоре, напечатал эсэмэску.
Кому: Мать-ее-величество
Загорелся зеленый, Крис вдавил педаль газа в пол, с долей превосходства обгоняя старенький пикап на перекрестке.
Отец весь день кидал на Криса непонятные взгляды – ему приходилось изображать из себя Мистера Невозмутимость, думая, как отреагирует на это дерьмо Дрейк.
Он не понимал, почему назвал именно ее имя, а не Кристины или Милы, которых он знает дольше. В принципе, понимал. Но за ту секунду, в которую он придумывал ответ на ехидный вопрос отца, в голове Криса всплыли все риски, связанные с уговариванием бывших на такую авантюру, а Дрейк разделяла его мнение насчет привязанностей.
Говорила: «Жизнь слишком коротка, чтобы тратить нервы и время на подобную херню». К тому же она была единственной в его окружении, кто свободно в развратной переписке цитировал Хемингуэя и знал хоть что-то о «тюльпанной лихорадке», разговор о которой непременно зайдет на сегодняшнем вечере.
Дело было не в том, что все знакомые девушки были глупы, просто… те, кто мог поддержать диалог на нетривиальные темы, были слишком умны, чтобы спать с ним: знали, что Крис – мудак. Дрейк, очевидно, это не волновало. А ему нужен был человек, который при упоминании «Алой буквы» не скажет что-то про Деми Мур.
От кого: Мать-ее-величество
Крис сильнее сжал руль: с Дрейк будут проблемы другого характера. Во-первых – она эмоционально нестабильная психопатка, которая впадает в панику из-за отсутствия точки в конце текста. Она что-то говорила об этом расстройстве – Вертинский не вникал.
Во-вторых – ее чересчур бурная реакция на события. С первого взгляда не скажешь: в универе она казалась отстраненной и скупой на эмоции, но только когда не происходило чего-либо важного для нее.
Неделю назад Вертинский проснулся от нескончаемого потока сообщений от Татум в третьем часу ночи. Это был один из тех редких случаев, когда его вывихнутый режим дня доконал Криса окончательно, и он решил лечь пораньше, чтобы выглядеть сносно. А не так, как себя чувствовал: херово-уставшим.
Дрейк об этом не знала – она посмотрела новый фильм и решила вынести Вертинскому мозг.
Это был бесконечный фонтан эмоций.
От кого: Мать-ее-величество
Крис ответил с презрением.
Кому: Мать-ее-величество