«Не говорю уже о целом легионе глаголов, подобных следующим: импонировать, импровизировать, изолировать, игнорировать, бравировать, формулировать, вотировать, конкурировать, резюмировать, третировать. Последний разряд слов особенно неудачен, так как тут мы видим иногда двойное искажение: французское слово видоизменено сперва немецкою формою его окончания (-iren). Чтобы уменьшить безобразие, некоторые стали отбрасывать слог ир и говорить, например, формуловать, цитовать, по образцу более старых глаголов: атаковать, арестовать, командовать, пробовать. К сожалению, это лишь в редких случаях возможно, да и от такой переделки мало прибыли, когда слово все-таки остается иностранным».
Вот какие трудности испытывали в прошлом веке, когда многие иностранные глаголы еще не могли приспособиться к русскому произношению, воспринимались как варваризмы. Хуже всего приходилось писателям. «Кристаллизировать по-немецки, кристаллизовать — французское и английское, кристаловать — слишком русский», — пишет А. Студенский.
Вот как выстраивается череда слов, которые сменяют друг друга, даже в домашнем обиходе. Началась телефонная эра в Петербурге словом телефонировать (по типу импонировать и др.), позже в ход пошло «более русское» телефонить. В начале XX века так говорили в Москве, но шло это слово с юга — из Одессы, из Киева. Однако не задержалось и оно, сменившись почти повсеместно словом звонить. Чем шире развивалась телефонная связь, тем проще становились выражения, с нею связанные. Сегодня даже и произносят не звони́шь, как положено, а совершенно по-домашнему: зво́нишь, зво́нит. Бытовая речь туда же идет, куда зашла и научная, — в отвлеченность общего. Да и можно ли говорить о ком-то, что он звони́т, если разговор его по телефону длится часами? Тут и глагол нужен — длительного действия, зво́нит.
Вот он, русский глагол. В нашем языке, как в любом другом, глагол ближе других корней к народному образу, точней и быстрей отражает потребности разговора и мысли. Заветное, скажем так, слово. «В глаголе, — сказал писатель Алексей Югов, — струится самая алая, самая свежая, артериальная кровь языка. Да ведь и назначение глагола — выражать само действие!»
Стать и встать
Встать — подняться с места, становясь на ноги, вообще это слово связано с устремлением вверх, потому что и приставка в имеет это значение. Можно встать на защиту природы или встать перед женщиной или стариком в трамвае, на рабочее место лучше стать. Дело в том, что стать уже в древности значило не только подняться на ноги, но и приступить к делу (или, наоборот, прекратить его), расположиться для работы или просто изменить состояние, в котором находишься. Поэтому правильно стать к станку, стать на учет, стать на вахту, стать рядом; точно так же и река стала (а не встала), стал (а не встал) какой-то вопрос и т. д.
В конце XIX века еще редко смешивали употребление этих двух слов, настолько очевидным казалось их различие. Но уже словарь Ушакова (1935) советует их не смешивать: стали рядом, а не встали рядом; значит, уже в то время они казались чем-то похожими друг на друга? Чем же?
Только значением корня. Если забыть о приставке, оба глагола действительно совпадают по смыслу, а современный человек значение слова связывает с корнем его. И это способствовало смешению двух слов в сознании многих людей. «Я становлюсь на колени» (Ф. Достоевский) — так употреблялось это слово в XIX веке. «Я встаю на колени» (Ф. Гладков) — новое, современное употребление этих слов. «Встаю», хотя на самом деле опускаюсь, — полное забвение исконного значения и старой нормы. «Станьте в очередь», а не — «встаньте»: встают ведь из сидячего или лежачего положения, стать же можно и просто подойдя к очереди.
Еще одна особенность в развитии современной мысли способствует совпадению слов. Глагол встать отражает конкретное физическое действие, тогда как стать по смыслу близко к отвлеченным значениям слова становиться, то есть делаться, возникать. Необходимость разграничить конкретное и абстрактное действие привела к противопоставлению слов по новому признаку, и особенно активно в разговорной речи. «Стал на рабочее место» можно понять и отвлеченно, как приступил к работе, «встал на рабочее место» — в конкретном и образном смысле, как заступил на пост, решительно и бесповоротно стал что-то делать; стал — несколько пассивно, встал — активно, поэтому последнее и употребляется чаще всего. Примерно так сегодня каждый из нас и понимает различие между стать и встать.
Писатель А. Югов разбирал известное место из повести Пушкина: «Лошади стали». «Так в литературном языке, а для ямщика это слишком общо, расплывчато. Отчего она стала: дернула сразу, но не взяла — осеклась; дернули, но затоптались — замялись, если хомут душит — затянулась, если от долгого и быстрого бега — задохлась». В те поры, когда столь важными казались подобные частности, различие между встать и стать осознавалось резко; но со временем, когда соединились все эти конкретности в отвлеченном стали, неожиданно маловажным показалось и различие между стали и встали. Не говорим — взойти, не будем говорить и встали! Такое вот рассуждение…
Однако живы еще в сознании и прежние значения слов, согласно которым стать — остановиться: машина стала, а встать — подняться: встал с постели. Происходит смешение смыслов, старых и новых, возникает множество переходных случаев, которые закрепляются в устойчивых оборотах речи и, уже как авторитетный пример, разрушают старые нормы.
Сегодня толковые словари не возражают против замены глагола стать глаголом встать, хотя в официальных документах и в литературном языке смешение их недопустимо. И особенно в традиционных сочетаниях лучше сохранять старые слова: стать на вахту, стать на рабочее место.
Одеть или надеть
«Давай глядеть: кого одеть и что надеть?»
В этой поэтической строке ответ: кого-то — одевают, на себя же — надевают. Надевают шляпу — одевают ребенка. Глаголы эти, да еще и двух глагольных видов — одеть и одевать, надеть и надевать — общего корня и обозначают одно и то же, но грамматические правила их употребления всегда были разными. Но все смешалось, как только утратилась древняя связь приставки со свойственным только ей предлогом: НАдеть НА голову, НАдеть НА что-то, но — Одеть Одежду, Одеть ВО что-то… Возник соблазн свести все дело к одному лишь одеть, как самой простой форме: попытки этого в разговорном русском языке известны уже с начали XIX века, в языке литературы — с XX века. В ремарках Чехова к пьесе «Три сестры» «Маша, напевая, одевает шляпу», а чуть позже: «Маша снимает шляпу». Одеть и снять. После 1917 года дело зашло так далеко, что уже в 1925 году «Журналист» вынужден был признать: «Совершенно исчезло из употребления слово надевать. Во всех случаях жизни его заменило одевать».
Неудивительно, что и составители справочников колебались. С 1889 по 1912 год было высказано множество пожеланий избавиться от упрощений устной речи, не обобщать одеть как единственную форму глагола. Особенно северяне (в Петербурге и в Москве) стали охотно смешивать оба глагола в употреблении; южане их различали.
С 50-х годов прошлого века снова проявилось стремление различать эти глаголы, появились люди, дорожившие смыслом оттенков. Но разговорная речь тем временем делала свое. Одеть да одеть… Как бы отчаявшись в том, что удастся отстоять различение, новейший справочник «Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка» в 1973 году впервые разрешает употреблять в разговорной речи оба глагола безразлично: одеть или надеть — и на себя, и на кого-то другого, сверху (шляпу на голову, очки на нос) и «вокруг себя» (одеть на себя одежду).
Слово одеть связано и со словом одежда, а надеть — нет. Наконец, только глагол одеть выступает в переносных значениях, обогащенных метафорами, а надеть — никогда: небо оделось звездами, зима одела поля снегом… Есть и другие причины, которыми можно было бы оправдать, почему слово одеть, несмотря на все запреты, постепенно вытесняет слово надеть. Некоторые языковеды полагают, что одеть в конце концов станет и общей нормой, однако сегодня еще обязательно следует помнить, что надеть можно что-то (неодушевленное), а одеть кого-то (лицо одушевленное). Все-таки русская речь желает еще различать «кого» от «что», хотя «категория одушевленности» в наше время стала уже грамматической, проявляет себя в склонении: вижу стол — вижу отца, или в синтаксисе. Разница между ними, сохраненная формой глагола, — редкость, но редкость важная.
Положить или класть
Употребление глагола ложить вместо класть считается грубейшей ошибкой литературной речи, однако ложить, ложи широко употребляются в разговорном просторечии. В чем же дело?
Случилось так, что некоторые глаголы образовали противопоставление по совершенному — несовершенному виду не с помощью приставок (как делать — сделать), а самостоятельными словами: брать — взять, говорить — сказать, класть — положить. Уже В. И. Даль отмечал, что ложить без приставки не употребляется, корень обязательно должен сопровождаться либо приставкой — заложить,