предложить, положить, либо возвратной частицей — ложиться; наоборот, класть с приставкой никогда не употребляется. Класть — несовершенного вида, положить — совершенного, и оба значат поместить в лежачем положении на какой-то поверхности. Так в современных словарях. Однако значение древних корней иное: укладывать (клад, уклад и кладка) — нечто прочное, глубинное, коренное, а положить, действительно, можно и на поверхности. Общим значением обоих слов как будто признается значение второго глагола. И не в этом ли секрет особого пристрастия к ложить сегодня?
Однако ясно, что правильно — положить книгу на стол. Добавим, что имена, образованные от этих глагольных основ, ведут себя прямо противоположным образом: может быть склад, приклад, заклад и прочее, что кладется, тогда как приставочные от ложить осознаются как самостоятельные слова с особым корнем: перелог, предлог, залог. Это значит, что основным глаголом для выражения данной мысли является все-таки класть, а не ложить.
Положить — приставочный глагол, а такие глаголы теперь воспринимаются как глаголы совершенного вида, от которых очень просто образовать форму несовершенного вида: сто́ит лишь убрать приставку. Именно такое движение мысли мы и наблюдаем в просторечии — не только положить — ложить, но и класть — покласть, явное преимущество которых в том, что у каждой пары один общий корень. Это удобно, а в разговорной речи удобства — первое дело. «Просьба пищевые отходы ложить в ведро» может означать, что складывать отходы будут долго, постепенно и разные люди.
Свое значение имеет и ударение слова. Ложи́ть — форма более приемлемая, чем вульгарное ло́жить; ведь таково же ударение и в исходной литературной форме положи́ть.
Это тенденция в развитии живого русского языка, но никак не его литературная норма. Последняя всегда отстает от жизни на три-четыре поколения, а о необходимости признать слово ложить «правильным» говорят пока не более полувека.
У Маяковского: «Нежные! Вы любовь на скрипки ло́жите, любовь на литавры ло́жит грубый» — но у поэта это яростная антимещанская гипербола. С каким поэтическим заданием употребляют иногда эту форму современные поэты — не ясно. Писатель А. Югов выступал в защиту слова ложить, ссылаясь на авторитет лингвистов. Однако лингвист может лишь объяснить тенденцию; узаконить новую форму он не вправе. Вдобавок лингвистическим авторитетом для А. Югова служит третье издание словаря Даля — его подготовил известный языковед И. А. Бодуэн де Куртене в начале XX века. Да словарь Даля и вообще не диктует нормы, это толковый словарь живого языка.
Сюда же, наконец, отнесем и ответ на частый вопрос: как произносить повелительную форму глагола? Не ложи, не едь и не ляжь? Об этом много сказано и написано, не хочется повторяться. В одном «этом ляжь отпечаток такой темной среды, что человек, претендующий на причастность к культуре, сразу обнаружит свое самозванство, едва только произнесет это слово» — так оценил его К. Чуковский. За тридцать лет ничего не изменилось, лучше забыть о том, что такие формы встречаются. Пусть даже поэты и пользуются ими в экстазе — им иной раз для размера нужно.
Занимать и одолжить
Вот разговор, свидетелем или даже участником которого может стать каждый из нас:
— Займи денег.
— У кого?
— А у кого я прошу. Займешь мне?
— Почему я должен занимать — тебе? Займу, так себе!
— А что, у тебя нет?
— Да есть.
— Так займи!
— Зачем, когда у меня есть?!
— Ай, ну тебя. Пойду попрошу у других, может, кто и одолжит…
— Одолжить и я могу.
— Так одолжи!
— Так бы и говорил.
— А я как говорил?
Слово взаймы содержит в себе значение взаимообразности, поэтому можно сказать и «взять взаймы», и «дать взаймы» — в первом случае необходимо вернуть, во втором — востребовать. Есть еще и вариант взаем, просторечный и устаревший, в деловых переговорах его лучше избегать. Но также вполне допустимы и другие описательные обороты: «дать в долг» и «взять в долг». Взаймы давали или просили, в долг давали и брали; примеров множество в художественной и мемуарной литературе. Однако слово взаймы в этом случае стали употреблять раньше, а затем и слово долг вошло в описательные обороты, появилось внутреннее противоречие между тем, что дают (одалживают, то есть ставят в положение должника), и тем, что занимают, то есть берут. Еще раньше, скажем, в XVII веке, можно было сказать только так: «Я у тебя займу».
Однако как только от наречия мы переходим к глаголу с тем же значением, сразу же совершается типичная ошибка: занимать — всегда значило и значит только взять в долг, потому что исторически корень у слов взять, занимать, взаймы один и тот же и одного общего значения. Можно ли давать в долг, беря в долг?
Дать в долг — одолжить кому-то во временное пользование. Нельзя употребить глагол одолжить в значении брать в долг, хотя и такую ошибку допускают. В некоторых современных романах, в том числе и у хороших писателей, в речи героев это случается частенько, да и классическая литература может представить большой список примеров. Например, в «Мертвых душах» Гоголя это происходит неоднократно, в том числе и в обратном смысле: «и все оттого, что не занимаю им денег» — вместо не одалживаю. Таково просторечное и разговорное смешение двух важных слов, которому много лет и с которым трудно бороться, поскольку оно весьма устойчиво; никакие запреты, следовавшие во многих руководствах в последние сто пятьдесят лет, ничего не дали, так что и В. Даль в своем «Толковом словаре живого великорусского языка» к подобному смешению значений относился терпимо. В. Долопчев в 1909 году, приводя возможные нарушения речи, уже осуждал: «Занять, занимать — дать взаймы, одолжить, ссужать. Займи книгу. Напрасно занимаешь ему — неверные фразы; также и одолжить — взять на время у кого-нибудь — не совсем хороший оборот». Тем не менее слова взаймы, займи, занимать стали распространяться, постепенно заменяя все другие возможные варианты.
Все дело в том, что заем — дело обоюдное, взаимные отношения здесь как бы дублируются прямо противоположным образом, и потому использование разных глаголов для передачи одной и той же мысли кажется излишним. Разговорная речь вообще экономна, старается избегать дублирующих средств выражения, за которые она принимает и занимать — одолжить. Однако литературная норма все еще их различает, и если в значении взять в долг оба глагола как будто совпадают, все-таки одолжить в этом случае — форма разговорная. Точность же литературного языка не допускает смешений в обозначении операций: занимать и одолжить относятся друг к другу по принципу противопоставления: брать у кого-то и давать кому-то.
«Сейчас выходите?»
«Вы сейчас выходите?» И в ответ: «Сейчас автобус идет!»
Знакомая ситуация, когда и возразить-то нечего. Действительно, идет. А подъезжаешь к остановке, водитель говорит: «Следующая такая-то». Со следующей все ясно, а вот сейчас — какая?
Старое русское слово сейчас буквально значит тотчас, сей момент, то есть ближайший по времени, который еще длится или вот-вот наступит. В словаре современного литературного языка сейчас имеет значения теперь: сейчас занят; и очень скоро: сейчас приду; и только что: сейчас ушел; и сразу: сейчас видно, каков! Все оттенки прошедшего, настоящего, будущего и желательного времени связаны с этим словом; в частности, для пассажира оно обозначает ближайшее событие — выход из трамвая или автобуса. Сказать о ближайшей остановке сейчас еще и во время движения вполне правильно, ведь рядом употреблена и соответствующая форма глагола, которая уточняет значение слова. Сейчас — значит сразу, как только станет возможным выйти.
Следующая остановка идет следом за этой, она может быть и сейчас, и потом, но обязательно ближайшею за другой; сейчас и следующая — две соседние точки времени-пространства, объединенные общностью события, они относительны друг другу в движении мысли. Однако важно помнить, что слово следующий также многозначно; его употребление зависит от позиции говорящего. Водитель называет следующей остановку, которая наступит после этой, тогда как для пассажира сейчас растягивается от остановки до остановки. Сами слова сейчас и следующий конкретны и относительны и потому всегда связаны с данным моментом, с поворотом события. Чтобы верно оценить сказанное и правильно на него отозваться, нужно стать на точку зрения говорящего.
Выходят из чего-то, в данном случае — из автобуса. Предлогом определяется и выбор глагола: из вагона, из трамвая, из электрички выходят, а с поезда, с парохода, с лестницы, с площадки сходят. Поскольку в самолет взошли, а в вагон вошли, с них сходят. Да и надпись над дверью выход рекомендует выходить, а не сходить.
Однако вмешивается в дело многозначность приставки с; сойти — не только спуститься вниз, но и вообще уйти с места, освободив его; удалиться. Когда пассажир, стоящий за вами, спрашивает: «Сходите сейчас?» — он, может быть, деликатно просит вас посторониться.
Сходить в отличие от выйти имеет и еще одно значение: прекратить движение, достигнув цели. Если вы приехали, почему бы вам и не сойти, хотя для этого, действительно, и следует выйти?
Все будто верно, однако должна же быть и причина, почему все мы, даже зная, что выходите правильно, иногда нет-нет да и скажем: