.
Двойственный характер дореволюционной русской интеллигенции отразился и в появлении новых слов, производных, вторичных. Интеллигентный в смысле культурный появилось около 1870 года, а интеллигентский — принадлежащий интеллигенции — чуть позже, примерно в 1880 году. Выбор прилагательных оказался удачным. Мало того, что все они — уже чисто русские слова, между ними есть и смысловая разница. Интеллигентский — тот, кто принадлежит интеллигенции, а таких признаков может быть много, в том числе и не совсем достойных. Интеллигентный же — тот или то, что присуще интеллигенту, составляет основной его признак и является характеристикой лица, а не класса.
Потому-то появилось сочетание: интеллигентный человек, а не интеллигентский — качество личное, не принадлежность к социальной группе. Интеллигентными в прошлом веке прежде всего стали называть труд, профессии. Чехов говорил об интеллигентной жизни, Короленко — об интеллигентной совести. Всё в отвлеченном смысле, но всё о проявлениях умственной деятельности человека. По уже знакомому нам переносу значения с деятельности на человека возникают сочетания, последовательно сменявшие друг друга: люди интеллигенции, затем интеллигентные люди, а с конца XIX века и интеллигентный человек — отдельно, самостоятельно, как выражение личности. Один из ранних примеров — в публицистике Короленко: «Два интеллигентных человека и десять мужиков».
Как только стали образовываться разные прилагательные, их сразу же попытались расценить: что хорошо, а что и не очень.
Определение интеллигентский, как осуждаемое, не развивалось дальше. Из устойчивого сочетания интеллигентные люди, интеллигентный человек по общему закону русского языка, сжимаясь в одно слово, возникло сначала обозначение интеллигент, а с 80-х годов — интеллигентность, та самая интеллигентность, которая со временем и стала самым общим признаком интеллигентного человека. Но история непредсказуема. Из интеллигентного образовалось и слово интеллигентщина — узкие интересы кружка в ущерб интересам национальным.
Добрый человек
В 17-томном академическом словаре о слове интеллигентный сказано: умственно развитый, образованный, культурный. Вот три признака, которые как бы вбирают в себя сразу три прежних слова и связанные с ними понятия всех трех уровней: культурность всего лишь частный признак интеллигентности.
Какими-то таинственными нитями связаны все-таки друг с другом все эти слова: образованный, культурный, интеллигентный. Да ведь была и какая-то потребность общественной жизни, чтобы понятия обо всех оттенках личности, вторгаясь в русскую действительность, утверждались в ней и наконец образовали термин. Жизнь за сто лет изменилась в корне, и новый термин стал неизбежностью.
А ведь были люди, некультурные, неинтеллигентные, которые с порога хотели отменить чужие слова, запретить — и их, и скрытые за ними понятия, прекратить живое течение общественной мысли, пытливо пробивающей путь сквозь завалы слов, выражений и путаных журнальных статей.
Почему стало возможным укоренение чужих слов? И почему не все из них сохранились? Да потому, что в русских словах, коренных и древних, сохранялось особое отношение русского человека и к умному, и к доброму — к заступнику народному. Никакое заимствованное слово, будь оно самым распрекрасным и точным, не ляжет на душу, не отзовется коренным своим смыслом, если не пройдет сквозь огонь и воду решительных социальных испытаний.
Судите сами, насколько избирателен русский язык. Цивилизованный — слово понятное, но употребляется редко. Культурный и интеллигентный — используем очень часто.
В свое содержание этот термин вобрал исконную русскую традицию — обозначить человека умного, оценив его и со стороны нравственной. Не просто умный — добрый. В умном наши предки прежде всего видели и ценили способность к душевному порыву, духовную суть познания, требования к которому постоянно повышались, все усложняясь со временем. Ум и знания двузначны. Они могут быть и злыми и добрыми, а для русского человека ценен ум добрый. Выходит, что в понятие о русском интеллигенте незаметно вошло народное представление о хорошем и умном.
Слово интеллигентный стало своеобразной заменой древнерусских слов и образов в новых исторических условиях. Народное сознание не спеша, но и бесповоротно наполнило его своим особым содержанием, которого не оказалось ни в каком другом языке. Мало ума — доброта нужна, душевная деликатность. Таково русское представление о человеке интеллигентном. «Мы ломаем голову, какой он такой, интеллигентный человек? А образ его давно создал сам народ. Только он называет его — хороший человек. Умный человек. Уважительный. Не мот, не пропойца. Чистоплотный. Не трепач. Не охальник. Работник. Мастер». Так говорит Василий Шукшин, и говорит правильно. Чутье художника подсказало ему историческую правду — потому что историк может лишь подтвердить справедливость этих слов. «Начнем с того, — добавлял Шукшин, — что явление это — интеллигентный человек — редкое. Это — неспокойная совесть, ум, полное отсутствие голоса, когда требуется — для созвучия — „подпеть“ могучему басу сильного мира сего, горький разлад с самим собой из-за проклятого вопроса „что есть правда?“, гордость… И — сострадание судьбе народа. Неизбежное, мучительное. Если все это в одном человеке — он интеллигент».
Интеллигентность и культура
Теперь понятно и то, почему, говоря: культура производства, культура речи, культура поведения, — мы никогда не заменим слова культура словом интеллигентность. Интеллигентность всегда в личности, и если человек ведет себя «культурно» — он интеллигентен. Культура — уровень достижений, степень развития умственной, духовной и общественной жизни общества, а интеллигентность — воплощение этого в отдельной личности. Внутренняя интеллигентность сохраняет реальность культуры.
Но это не все.
Мы увидели уже, как за историей слов в прошедших поколениях стоит и классовый взгляд на вещи, и борьба за культуру быта. В каждом отдельном слове можно найти ниточку личного пристрастия, эмоции, даже аффекта, но также и яркую нить словесного образа, который в русской культуре, как в любой народной культуре, всегда самобытно национальный; он и ведет сквозь века общий смысл слова, никуда не сворачивая — постепенно формируя и четкий стержень понятия, который уже никогда не исчезнет, а если и исчезнет, так уж вместе со словом. Эти три ипостаси слова: эмоция, образ, понятие — нерасторжимо слиты и нами в обычном разговоре всегда воспринимаются вместе. Логически точными терминами слова становились, только предварительно наполнившись образами национальной культуры. А образ рождает эмоцию. Можно спорить и отрицать, можно просто выкинуть вон, позабыть, отменить, упразднить — но на время! Не эмоция правит сегодня миром слов, а логика образа. Без плоти и крови национального словесного образа всякое понятие в слове мертво. Оно непонятно. Его нет.
Усложнение форм современной жизни вызвало много новых понятий, но все они, как бы ввинчиваясь в коренные смыслы славянских слов, прорастают из их значений, и становится ясно, что грамотный человек социально культурен, образованный человек граждански цивилизован, ученый человек всесторонне интеллигентен. Иностранное слово органично вошло в русскую речь, помогая разграничивать все оттенки социально важного смысла. Сложный сплав представляет собою слово: и личное, и национальное, и общечеловеческое в каждом отдельном слове любого современного языка! «Культура слова» в том состоит, чтобы бережно сохранять родники народного слова и образности его, не гнушаясь при этом и общелюдским и не посмеиваясь над личным пристрастием каждого человека в отдельности к тому или иному слову.
Культура — в умении выбрать и уместно употребить только то слово, единственное и важное, которое в данном случае ясней и ярче передаст вашу мысль.