величиной не отличалось. Она попросила прибавку, однако ей ответили, что, по крайней мере какое-то время разумно пожить в «Солнечном мысе». Однако Мэри хотела, чтобы Филип принадлежал ей и только ей, она не хотела, чтобы он сделался еще одним, последним ребенком Рейчел Эрджайл. Она не хотела иметь собственных детей – ей достаточно было одного Филипа.
Однако сам ее муж вполне благосклонно отнесся к идее переселиться в «Солнечный мыс».
– Там будет легче, – пояснил он. – Там всегда людно, проще отвлечься. К тому же общество твоего отца мне всегда было приятно.
Почему это он не хочет быть только с ней так, как этого хочет она? Почему он нуждается в иной компании… в обществе ее отца, Эстер? Мэри ощущала, как на нее накатывает волна слепой ярости. Мать ее, как всегда, добьется своего.
Однако своего она не добилась… она умерла.
А теперь всю эту историю придется переживать снова. Почему… ну почему же? И откуда взялось это любопытство у Филипа? Все эти расспросы, выяснения, желание влезть не в свое дело?
Расставить ловушки…
Какого рода ловушки?
III
Лео Эрджайл следил за тем, как заря неторопливо наполняет комнату дымчато-серым светом. Он продумал все крайне тщательно.
Ему было вполне ясно то, что грозило им с Гвендой.
Он лежал в постели, пытаясь представить себе прошлую трагедию такой, какой увидит ее суперинтендант Хьюиш. Вот Рейчел вошла в библиотеку, чтобы рассказать им об учиненном Джеко скандале и его угрозах. Гвенда тактично удалилась в соседнюю комнату, и он попытался утешить Рейчел, сказав, что она права, проявив твердость, что их прошлая помощь Джеко не принесла ничего хорошего, что, к худу или к добру, он должен принять все, что ему уготовано. И она ушла с явным облегчением на лице.
Затем в комнату вошла Гвенда, собрала предназначенные к отправке письма, спросила, не нужно ли еще что-нибудь сделать, причем тон ее говорил куда больше, чем сказанные слова. И он поблагодарил ее, дав отрицательный ответ. Тогда она пожелала спокойной ночи и вышла из комнаты. Прошла по коридору, спустилась по лестнице, прошла мимо комнаты, в которой сидела за столом Рейчел, и вышла из дома так, что никто не видел ее…
Сам он оставался в одиночестве в библиотеке; никто не мог проверить, находится ли он в комнате или же оставил ее и спустился в комнату Рейчел.
Получалось, что оба они имели возможность.
И мотив, потому что он уже тогда любил Гвенду и она любила его.
И никто… никто не мог доказать как их вину, так и невиновность.
IV
В четверти мили от дома Гвенда, не зная сна, сухими глазами смотрела в потолок. Стиснув кулаки, она думала о том, насколько же ненавидела Рейчел Эрджайл.
И теперь, в темноте, Рейчел Эрджайл говорила ей: «Ты думала, что после моей смерти получишь моего мужа. Но тебе не удастся его получить – не удастся. Ты его никогда не получишь».
V
Эстер спала. Ей снилось, что она идет с Дональдом Крейгом и что он вдруг оставляет ее на краю бездны. Охваченная страхом, она кричит, и вдруг на противоположной стороне пропасти оказывается Артур Калгари и протягивает ей обе руки.
Она с укоризной кричит ему: «Почему вы так обошлись со мной?»
И он отвечает: «Я пришел, чтобы помочь вам…»
Она проснулась.
VI
Тихо лежа в небольшой кровати гостевой комнаты, Тина ровно и едва слышно дышала, но сон все не шел.
Она думала о миссис Эрджайл без благодарности и сожалений – просто с любовью. Потому что благодаря миссис Эрджайл у нее были еда и питье, домашнее тепло и уют, и даже игрушки.
Она любила миссис Эрджайл. И ей было жаль, что та умерла…
Однако все не так просто.
Когда был Джеко, это ничего не значило…
А теперь?
Глава 13
Суперинтендант Хьюиш вежливо окинул их всех взглядом. И заговорил располагающим к себе, чуть извиняющимся тоном:
– Я понимаю, насколько болезненно для вас заново ворошить все пережитое в связи с этим делом. Однако, по правде сказать, у нас нет иного выхода. Как я понимаю, вы все видели объявление? Оно появилось во всех утренних газетах.
– Полное прощение, – заметил Лео.
– Эта формулировка всегда раздражает людей, – продолжил Хьюиш. – Чистой воды анахронизм, как и многие из юридических терминов. Однако смысл понятен без пояснений.
– И это означает, что вы совершили ошибку, – проговорил Лео.
– Да, – без стеснения признал Хьюиш. – Мы ошиблись. – И, несколько помедлив, добавил: – Однако без свидетельства доктора Калгари эта ошибка была неизбежна.
– Мой сын говорил вам при аресте, что в тот вечер его подвозили на автомобиле, – холодным тоном проговорил Лео.
– О да. Он говорил нам об этом. И мы приложили все усилия, чтобы проверить его историю, но не сумели найти подтверждения. Я вполне понимаю, мистер Эрджайл, что вы ощущаете чрезвычайную горечь в отношении всего происшедшего. Я не приношу извинений и не прошу прощения. Мы, служащие полиции, всего лишь собираем свидетельства. Собранные свидетельства мы отправляем прокурору, и он решает, есть ли основания для открытия дела. В данном случае он посчитал, что таковые имеются. И если это возможно, я попросил бы вас изгнать горечь из своего сердца и снова припомнить факты и время.
– Какой в это смысл теперь? – резким тоном спросила Эстер. – Тот, кто это сделал, сейчас далеко отсюда, и вам никогда не удастся найти его.
Суперинтендант Хьюиш повернулся к ней и кротко проговорил:
– Возможно, вы правы – а возможно, и нет. Вы удивитесь, если узнаете, сколько раз нам удавалось обнаружить нужного человека – иногда по прошествии нескольких лет. Необходимо только терпение – терпение и усердие.
Эстер отвернулась, a Гвенда внезапно поежилась, словно ощутив дуновение холодного ветра. Ее живое воображение ощутило угрозу, таящуюся под спокойными с виду словами.
– А теперь, если угодно, приступим, – проговорил Хьюиш, с ожиданием посмотрев на Лео. – Начнем с вас, мистер Эрджайл.
– Что именно вы хотите узнать? У вас должны быть мои оригинальные показания. Возможно, теперь я не буду столь точен… Все часы и даты имеют склонность выпадать из памяти.
– O, мы это понимаем. Но всегда существует шанс, что может обнаружиться какой-то неприметный, своевременно не замеченный факт.
– Но возможно ли, – поинтересовался Филип, – чтобы по прошествии такого времени человек точнее увидел прошлое событие?
– Да, такая возможность существует, – произнес Хьюиш, с некоторым интересом поворачивая голову, чтобы посмотреть на говорившего. «Толковый парень, – подумал он. – Хотелось бы знать, нет ли у него собственных представлений об этом деле…» – Итак, мистер Эрджайл, давайте просто пробежим последовательность событий. Вы пили чай?
– Да. Чай подали в столовой, как обычно, в пять часов вечера. Мы все находились там, за исключением мистера и миссис Дюрран, поскольку миссис Дюрран отнесла чай себе и мужу в их гостиную.
– Тогда я был калекой в большей степени, чем сейчас, – заметил Филип. – Я только что вышел из госпиталя.
– Действительно. – Хьюиш повернулся обратно к Лео. – И кто присутствовал… все вы?
– Моя жена, я сам, моя дочь Эстер, мисс Вон и мисс Линдстрём.
– А потом? Просто расскажите собственными словами.
– После чая я вернулся сюда с мисс Вон. Мы работали над нуждавшейся в переделке главой из моей книги, посвященной экономике Средневековья. Моя жена вернулась в свою гостиную и кабинет, которая находится на первом этаже. Как вы, конечно, знаете, она была очень деловой женщиной. Она просматривала планы новой игровой площадки для детей, которые намеревалась представить в муниципалитет.
– Вы слышали, как пришел ваш сын Джек?
– Нет. То есть я не знал, что это он. Я слышал – мы оба слышали, – как зазвонил дверной звонок. Мы не знали, кто пришел.
– И кто же это, по-вашему, был, мистер Эрджайл?
Лео несколько удивился.
– В тот момент я целиком находился в пятнадцатом веке, а не в двадцатом. Я не думал о том, кто пришел. Это мог быть кто угодно… моя жена, мисс Линдстрём, Эстер… и, наверное, одна из наших дневных служанок находилась внизу. Никому даже в голову не пришло бы ожидать, что я спущусь, чтобы открыть дверь.
– A потом?
– А потом не было ничего. До тех пор, пока по прошествии достаточно большого времени ко мне не пришла моя жена.
– Когда это произошло?
Лео нахмурился.
– Сейчас я едва ли скажу вам. Должно быть, в свое время я говорил вам. Через полчаса… нет, скорее больше… кажется, через три четверти часа.
– Мы кончили пить чай сразу после половины пятого, – уточнила Гвенда. – Должно быть, миссис Эрджайл пришла в библиотеку примерно без двадцати минут семь.
– И что она вам сказала?
Вздохнув, Лео недовольным тоном произнес:
– Мы уже столько раз проходили все это. Она сказала, что Джеко был у нее, что у него неприятности, что он вел себя несдержанно и даже оскорбительно, что требовал денег под тем предлогом, что иначе он попадет в тюрьму. И что она решительным образом отказала ему даже в едином пенни. Ее беспокоило, правильно она поступила или все-таки нет.
– Мистер Эрджайл, разрешите задать вам вопрос. Почему ваша жена не позвала вас, когда парень стал требовать деньги? Почему она пришла к вам только потом? Это не показалось вам странным?
– Нет, ни в коей мере.
– Похоже, вы посчитали такое течение событий вполне естественным. Вы… не рассорились с ней?
– О нет. Дело просто-напросто в том, что моя жена привыкла принимать все практические решения самостоятельно. Она часто заранее совещалась со мной, чтобы узнать мое мнение, и обсуждала со мной впоследствии принятые ею решения. В этом конкретном случае мы с ней очень серьезно говорили о тех проблемах, которые были связаны с Джеко, не зная, как поступить лучше. До тех пор нам никак не удавалось выбрать удачную стратегию в его отношении. Ей уже несколько раз приходилось выплачивать значительные суммы, чтобы избавить его от последствий собственных поступков. И мы решили, что в случае возникновения новой подобной ситуации будет лучше, если Джеко на сей раз не получит снисхождения.