Успокоив дочь и отдав её на попечение слуг, он подошёл ко мне и сказал, тщательно подбирая слова:
– Вы же понимаете, сколь многим я вам обязан?
– Понимаю, – ответила я, не увиливая от тяжёлого взгляда. – Но на моём месте так поступил бы любой. Мы просто оказались в нужное время в нужном месте, так как после приёма у Дарии Матау решили срезать путь через квартал часовщиков.
– Да… Крико, кучер Марицы, тоже любил срезать пути, – признался Амин.
Знаю! Крико – Тритон!
– Проходите в дом, – сказал Дорадо решительно, – мне нужно с вами поговорить.
– О, не стоит, нам уже пора возвращаться, – начала протестовать я.
– Пожалуйста, госпожа Клара, сделайте одолжение, уделите мне толику своего времени. И вы, – он обратился к молчаливому Крассу, – будьте любезны, тоже.
Дорадо почесал седую шевелюру, пытаясь восстановить ясность мысли. Из досье я знала, что у Амина репутация доброго дедушки с железной хваткой. Когда-то он даже сотрудничал с Тритонами, но я в это время находилась в Древеснах – росла и училась рисовать.
Мы с Крассом последовали за Дорадо. Помощник отца недовольно поглядывал по сторонам, иногда вытягивая шею, будто пытаясь унюхать мерещившуюся ему опасность.
Хозяин дома привёл нас в гостиную. Мы присели, я – на диван, Красс – в кресло. Амин смотрел на нас с подозрением, пытаясь понять меру нашего вовлечения в происшествие. Он неглупый человек, логично, что поверил придуманной Тритонами басне не сразу. Но даже если он организует собственное расследование (а он это сделает), результат лишь подтвердит нашу версию.
– Я понимаю ваше беспокойство, господин Дорадо…
– Зовите меня Амин…
– Амин. Но мы не имеем никакого отношения к случившемуся. Мы просто увидели девушку в беде и, даже не зная, кто она, попытались помочь. Нам ничего от вас не нужно.
– Ну что вы, госпожа Дегенерис, я ни в коем случае не думаю…
– Буду благодарна, если вы будете называть меня Кларой. Я не так давно принадлежу к роду Дегенерис, да и не хочу, чтобы такой человек, как вы, обращался ко мне столь официально.
– Что ж, Клара…
Я видела: Амину пришлась по душе моя откровенность. И то, что не пытаюсь выдавать себя за ту, кем не являюсь, тоже нравилось. Знаю, в его глазах я по-прежнему была всего лишь молоденькой фифой, удачно выскочившей замуж за влиятельную особу. Мужчины такого возраста и положения, как Дорадо, не любят перемен. А он не привык считать женщину чем-то большим, чем чьей-то женой.
– Как я могу отблагодарить вас, Клара, и вас, господин Красс, за спасение моей дочери?
Красс молчал. Он свою часть работы выполнил и теперь лишь наблюдал, как я выполняю свою. Советник отца мне не доверял, но был безоговорочно предан Ричарду, и когда тот сказал, что операция ложится на мои плечи, Красс оказался чуть ли не единственным, кто не высказал протеста, за что и был выбран мне в помощники.
Я уже открыла рот, чтобы ответить на вопрос, но не успела – дверь в гостиную открылась. В комнату вошёл молодой мужчина лет тридцати.
Он был очень красив: широкие плечи, высокие скулы, волосы воронова крыла. Я поняла: это – Дакниш Дорадо.
Мне о нём докладывали, но лишь вскользь. Это сын Амина от первого брака. Много гуляет по кабакам, стрельбищам и замужним женщинам, безрассудно пропивая отцовское состояние.
Признаться, я ожидала, что глупый отпрыск Дорадо будет выглядеть по-другому. Мне не понравился взгляд, которым меня одарил Дакниш, как только вошёл в комнату: резкий, оценивающий, совершенно не сластолюбивый. Я была уверена: паренёк узнал меня. И ему не нравилось видеть жену Ричарда Дегенериса у себя дома.
Я усмехнулась: «Что ж, это твои проблемы, мой мальчик. Иди к себе в комнату, отсыпайся после бурной ночи, а мы с твоим папой поговорим о делах».
Дакниш бросил резкий взгляд в сторону Красса. Показалось, советник отца напрягся.
– Отец, – голос молодого человека нарушил неловкое молчание, – неужели у нас гости?
Амин подошёл к сыну, по дороге растеряв всю свою строгость.
– На Марицу напали! Эта женщина с помощником спасли её от ужасной участи. Я даже думать не хочу, что могло случиться, если бы не вмешательство госпожи Клары.
– Вот оно как… – колкий взгляд в мою сторону. – В таком случае, мы вам очень благодарны.
– Я лишь выполнила свой долг.
– Наша семья благодарна вам за выполнение вашего долга, Клара Дегенерис.
Этот человек меня раздражает, поняла я внезапно. В вежливой улыбке Дорадо-младшего я видела то, чего там быть не могло: насмешку. Как будто он сразу понял, что происходит, и теперь лишь пытался угадать, как развернётся дальнейшая игра.
Я сцепила зубы. Моя игра – мои правила!
– Мы сделали что могли, – вежливо подтвердил Красс.
– Сын, у тебя была тяжёлая ночь, тебе нужно выспаться, – встрял Амин. – Мы с госпожой Дегенерис хотим выяснить некоторые обстоятельства, и я думаю, наш разговор тебе наскучит.
– Да, отец, ты прав, у меня была… беспокойная ночь, – и усмехнулся так сластолюбиво, как только мог, но, что удивительно, Амин сделал вид, что не заметил насмешку.
Дорадо-старший стоял ко мне спиной, зато его отпрыск имел возможность лицезреть ухмылку, брошенную Крассом – мне. Я видела: Крассу появление Дорадо-младшего пришлось не по душе, и решила, что обязательно потом разузнаю, почему помощник отца испытывает неприязнь к бесполезному наследнику влиятельной фамилии. Такие, как мы, не обращали внимания на таких, как они. Что в этот раз изменилось?
– Было приятно с вами познакомиться, Клара.
– И мне, господин…
– Дакниш. После спасения Марицы вы имеете полное право называть меня по имени.
– Я учту.
Когда мужчина ушёл, бросив напоследок лёгкую понимающую улыбку (или мне показалось), всё пошло как по маслу.
Амин испытывал благодарность. Ему нужно было время, чтобы собственнолично проверить историю нападения на дочь, но мы тщательно продумали легенду и знали: осечек не будет. А там и о западных сделках можно напомнить – пусть голосует за план Тритонов. Именно ради этих сделок мы и затеяли весь маскарад.
Это была моя идея. Ричард считал – слишком наивно, но я настояла на своём. Нельзя недооценивать силу любви отца к дочери, Амин будет чувствовать благодарность, и это гарантирует нам успех в переговорах. Помню, отец задумчиво усмехнулся и повторил: «Тоже верно, силу любви к дочери недооценивать нельзя».
– У вас очень уютный дом, – заметила я, рассматривая гостиную.
К тому времени мы уже покончили с официальной частью разговора и выпили по два бокала вина. Даже Красс время от времени начал позволять себе скромную улыбку.
– О да, моя жена занималась отделкой, – Амин усмехнулся. – Она была родом из Восточной Амарии, но вкус имела очень классический. Всё, что я делаю в этой комнате последние двадцать лет, – иногда обновляю лепнину, ну и свет мы провели совсем недавно.
– Но… я думала, Сифия Дорадо приходится внучатой племянницей самому президенту. Разве она амарийка?
– Нет, – смутился Амин, – я говорю о первой жене, матери Дакниша.
– Вот как… Понимаю.
Двадцать лет назад Эпиры разворошил скандал: Амин Дорадо, получив развод с первой женой, сочетался браком с Сифией Диогли-Ра. Брак с родственницей нового президента спас его от ссылки, преследований и потери всего состояния. А первая жена вскоре уехала в Амарию и с тех пор проживала там.
Надо же, думала я, Дорадо так открыто рассказывает о первой жене, как будто совсем не боится гнева жены настоящей. Или ему плевать? Может, поэтому он так много позволяет своему сыну Дакнишу – гложет вина за развод с его матерью?
Когда Амин провожал нас к выходу, я улыбалась, думая о своём. Он наверняка подозревает, что мы слишком удачно подвернулись для спасения Марицы Дорадо. Возможно, не до конца верит в легенду. Но долг важнее, чем здравый смысл! Если не найдёт доказательств подставы, Амин будет вынужден нам помочь.
На улице уже полностью рассвело. Остановившись у машины, невольно я бросила взгляд на большой кирпичный дом одного из богатейших семейств Эпир.
В окне я заметила смутную фигуру Дакниша Дорадо. Я улыбнулась дому и села в машину.
В тот день я встретила своего самого верного и опасного союзника.
•••
Два месяца всё шло как по маслу. Западные сделки оказались у нас в руках, руководство Тритонов понемногу оттаивало и начинало видеть во мне не только жену их предводителя, но и адекватного, здравомыслящего человека. Конечно, бывали разные случаи, и с «разными» приходилось разговаривать по-другому.
Помню, как впервые наблюдала, как мои люди топят человека. Когда его голова уходила под воду, каждый раз я считала секунды, готовая сорваться и закричать «достаточно». Если бы я сделала подобное хоть раз – моя репутация была бы погублена на ближайшие несколько лет. Я молчала. Молчала и наблюдала, как верные мне люди выполняют мой же приказ, погружая голову жертвы под воду, а спустя ровно минуту, не раньше, отдавала чёткий приказ: «Достаточно». После этого голову несчастного вытаскивали из-под воды, и мой враг получал около двадцати секунд, чтобы немного прийти в себя и открыть глаза.
– Ты понимаешь, за что? – спрашивала я.
Они все знали, за что. И додумывали много лишнего, о чём я, возможно, даже не догадывалась. Человек, прощаясь с жизнью, обретает совершенно новое видение действительности. И своих поступков. И ошибок.
В таких случаях мне не приходилось много говорить. Тритоны знали правила. И следовали им. Своими поступками я всего лишь давала этим людям возможность понять: Ричард Дегенерис меня не остановит, не пожурит пальчиком за то, что убила Тритона, каким бы верным тот ни был. Я могу навредить. И сделаю это, если возникнет такая потребность.
Меня называли цепной собакой Ричарда Дегенериса. Когда я услышала об этой кличке, испытала смесь отвращения и гордости. Таира Ревокарта тоже называли цепной собакой. Но он нападал на людей, неугодных президенту.
Я спрашивала себя: почему все мои достижения так или иначе касаются Ревокарта? Мы жили в одном городе, и каждый день я проезжала мимо Главного Управления Конгрес-Магер, зная, что он где-то там, на последнем этаже. И неизменно смотрела вверх.