— А я поражена, что такое трудное слово, как любовь, известно тебе!
— Ева, я понимаю, что ты пытаешься меня вывести из себя, — раздраженно огрызнулся Ян. — Поверь, тебе это удается, но моя злость на тебя ничуть не поможет Амилии. Так что не мешай думать.
— Спасибо, Ян, — Амилия повернулась к нему. — Я очень признательная, что ты хочешь помочь.
— Ева права, это из-за меня вы попали в неприятности.
— Я сама убедила тебя взять меня с собой.
— Если бы меня с вами не было, карлик пропустил бы вас.
— Не думаю.
— Ну, обошлось бы какими-нибудь загадками, как поговаривают.
— Не думаю, — повторила с едва заметным нажимом Амилия. И карлик, подслушивавший в стороне, неприятно оскалился.
— В любом случае, теперь я отвечаю за тебя.
— Поверь, Ян, я очень ценю то, что ты пытаешься сделать, но ты забыл, что я тоже кое-что умею.
— Амилия, заговаривать зубы несчастным, это совсем не то же самое, что играть со случайностями над пропастью.
— Я не заговариваю им зубы, — строго поправила она.
— Да какая разница, — отмахнулся Ян нетерпеливо. — Сейчас все равно не время это выяснять.
— Разница в том, что ты не веришь в мои силы, а я верю в себя.
— Толку-то…
— Я могу пройти самостоятельно.
— Да ты с ума сошла! Ты же видела, что лед не держит.
— Просто я наступила не там… А теперь я вижу путь.
— Тебе показалось.
— Нет.
— Не вздумай!
— Я попробую.
— Ты не знаешь, с чем имеешь дело! — Ян шагнул к ней, пытаясь схватить за руку.
— Ты тоже! — она отступила непреклонно.
Они вдруг снова перенеслись в день их первой встречи в Замке. Где упрямая пигалица рассуждала о вещах, которые не понимает. У Яна даже встрепенулась в затылке и висках знакомая боль. И раздражение привычно плавилось в гнев. Только теперь к ярости примешался внезапный страх за эту идиотку.
— Не вздумай! — Он, наконец, дотянулся до Амилии.
— Отпусти, пожалуйста…
— Стой, ненормальная! — вне себя от гнева рявкнул Ян.
— Отпусти, больно… — в ее глазах появилось непритворное страдание.
Ян машинально выпустил хрупкое запястье, и обнаружил, что они оба стоят уже шагах десяти от того места, где начали спор. Замершая у выхода Ева прижимает обе руки к груди, явно боясь вздохнуть. Карлик выжидательно молчит поодаль.
Амилия, расправив плечи, зашагала по голубоватому полу, не оборачиваясь. На светлом запястье медленно таяло красноватое кольцо, еще хранившее форму Яновых пальцев. И чем дальше она уходила, тем тусклее становился свет. Возвращалось тепло, изгоняя свежесть. Блестящие поверхности становились матовыми, крадущими свет. Уже не лед вокруг был, а снова шершавый, обманчиво прозрачный камень. Запахло пылью. Под ногами прочно и незыблемо лежал гранит, едва закрытый слюдяной коркой.
Карлик исчез.
* * *
Снаружи ворковали горлицы, устраиваясь на ночлег в гнезде, свитом в бойнице. Тихо шуршала бумага дневника. Выцветшие фиолетовые чернила описывали неблизкий и замысловатый путь. Такой же, как их взаимоотношения на этот час.
Ева поначалу явно ждала от Яна подвоха, в обмен на оплеуху, держась на расстоянии и посматривая с опаской. Потом озадаченно смирилась и перестала шарахаться. Амилия вела себя, как обычно, мирно, будто тоже ничего особенного не случилось. Ян изо всех сил старался думать исключительно о деле.
А не о том, что было сказано и не сказано. Про проклятие и ненависть к тем, кому он помогает…
— Здесь направо, — негромко поправила Амилия. — от Двойной через Тихосветную до Злыдня. А там по верхней галерее вернуться к лестнице вниз, до Непогодной.
— Подожди, — возразил Ян невольно, поскольку Амилия, как только они добрались до Двойной, вполне доверчиво поделилась с остальными заметками горелома. Впрочем, выиграли они немного, потому что почерк у него оказался неразборчивым, как траектория полета захмелевшего шмеля… — Тут написано не Лунная, а Мутная. Они рядом.
— Да нет, тебе показалось. Смотри, у «л» такой же длинный хвост.
— Кстати, вы заметили, что перешли на «ты»? — вмешалась Ева с фальшивой непринужденностью.
Ян и Амилия выразительно посмотрели на нее. Ева стушевалась и отступила в тень:
— Ну, ладно, решайте, а я пока осмотрюсь.
— Допустим, это Лунная, тогда ближе до Острожной.
— Ой… Как же это я забыла… Он написал, что путь лежит через Весеннюю башню.
— Ну, значит, там мы не пройдем, потому что попасть в башню можно только весной.
— Можно обогнуть ее по внешней стене.
— Чего?
— Там выступ есть такой… Неширокий, но идти можно.
— Опять воздушная акробатика?!
…Идти и впрямь было можно. Прижавшись животом к шершавой стене. Не глядя вниз и проклиная все на свете. Ветра, запутавшегося в башнях, всегда хватало, но сейчас он явно решил, что ему подкинули три новых игрушки. Причем две он быстро забросил — одна слишком легкая, другая слишком когтистая и цепкая. А вот Ян оказался для него самым подходящим.
Какое все же облегчение спрыгнуть на надежный каменный пол. Пусть даже пол исчерчен знаками, строжайше запрещающими наступать на него.
— Тут под некоторыми плитками ловушки, — мимоходом обрадовала Амилия, всматриваясь в текст. — Они старые, но…
— А-а!
— …некоторые действуют. Извини, Ева, мне надо было тебя предупредить.
— Ничего, — мрачная Ева пошевелила мыском ботинка четвертинку отрубленной косы на камнях. — Давно хотела концы подравнять, посеклись…
У планировщиков башен была явная тяга к закручиванию лестниц в тугие спирали. Все бы ничего, но чередование витков по часовой стрелки, не помешало бы перемежать с поворотами против. Или это для того, чтобы у врагов голова закружилась?
Ян помассировал затекшую шею.
— Темнеет уже. Ничего мы здесь не найдем. Надо возвращаться ко Второй Гостевой и снова искать выход оттуда. Мы верхние этажи не проверили.
— Еще немного.
Ева увлеклась, похоже, больше других и носилась по этажам с проворством и азартом щенка, вырвавшегося на волю из тесного двора. Правда в сумерках она все больше утрачивала сходство с человеком.
— Ты уверена? — всерьез засомневался Ян. — Солнце уже село.
Солнце и впрямь уже село, но пока над горизонтом разливалось яркое алое зарево и света хватало. Глаза Евы жутковато и ярко полыхали зеленью под растрепанной челкой, а кончики ушей удлинились настолько, что торчали над макушкой.
— Если боишься, давай разделимся, — засмеялась она в ответ. — Вы вдвоем пойдете этим коридором. А я спущусь на пару ярусов ниже. Может, там что интересное. Так и быстрее будет…
— Не стоит тебе одной носиться… Опасно.
Она засмеялась громче, выскаливая заострившиеся зубы и неприятно напоминая ледяного карлика. От него, что ли нахваталась таких злых ужимок? Казалось, Ева утрачивает чувство реального, скатываясь в бездумие оборотня. Мало того, что ей действительно не стоило в одиночку сновать по незнакомой башне, так еще без компании напарница уйдет в слепую трансформацию гораздо быстрее.
— Я скоро, — пообещала Ева, не дожидаясь одобрения, и умчалась в сумрак. Только громко скрежетнули когти.
Ян тревожно переглянулся в Амилией. Но ничего не оставалось, как следовать указанным путем.
— Осторожнее!
— Вижу, — процедил он сквозь зубы.
Перекрытие на полу в центре комнаты сгнило настолько, что пройти по нему не смогла бы и невесомая Амилия. Затейники-жучки источили деревянные балки до кружевной дырчатости. Как это вообще все держалось? Хотя края, вроде, покрепче…
— Хорошо, что не ночью тут рыскаем.
Зато башня соединялась с соседней постройкой прочной каменной скобой моста. И за плотно закрытой, но незапертой дверью отыскалась сокровищница: книги, утварь, шпалеры. Даже телескоп — старинный медный, с целыми, хоть и грязными, линзами.
— Смотри, а это, наверное, из Серебряной башни сюда принесли, — Амилия сняла с крюка небольшой, сплетенный из почерневших металлических нитей фонарь. — И вот это тоже… — Статуэтка серебряного единорога запылилась настолько, что казалась шерстяной. Амилия провела пальцем — и на витом роге заиграли блики.
— Заберем с собой? — хозяйственно предложил Ян.
— Это чужое, — девушка с сожалением поставила статуэтку на прежнее место.
— Оно тут сотни лет хранится никому не нужное… Ладно, можно отнести в музей, — великодушно решил Ян.
— Придется разыскать путь назад поудобнее.
— Кстати, хорошо бы продумать этот момент, пока не поздно. Судя по заметкам, нам еще долго петлять в трех стенах, а уже вечер.
— Можем, задержаться на ночь, — Амилия рассеянно улыбнулась и напомнила. — У меня бутерброды есть.
— Не страшно?
— Нет… — она улыбнулась еще шире. И вдруг добавила без перехода, живо переменившись в лице: — То есть, да. Теперь страшно.
Улыбка исчезла с ее губ, словно не было. Амилия сторожко замерла, глядя мимо Яна расширившимися глазами. В сумерках они казались еще темнее и глубже.
— Слышишь?
— Нет, — ответил Ян. И тоже поправился после заминки: — То есть, да.
Он внезапно осознал, что застоявшаяся тишина разбавлена утробным, мерзким звериным урчанием. Нечто похожее он уже имел неудовольствие слышать сегодняшним утром. Как и пронзительный скрежет когтей.
— Ева? Это ты там развлекаешься?
Амилия прижала к груди планшет, как-то сразу побелев. Нет, она и без того была бледная, а теперь словно засветилась в густых сумерках. Впрочем, и сумерки уже незаметно перетекли в ночь. Из Башен ночь не уходила далеко и являлась сразу же, как только исчезал дневной свет.
А во тьме неприятно тлели изжелта-зеленые глаза. И быстро приближались.
— Ева?
— Бе… бежим, — тихо пискнула Амилия.
Ян намеревался было возмутиться, расправить плечи и велеть Еве не валять дурака. Однако то, что надвигалось на них из тьмы, вряд ли даже помнило, что обладает именем. Милым, женским.
Оборотень вдруг прыгнул. Ян чудом увернулся, но инерционной отдачи пронесшегося мимо тела хватило, чтобы запоздало поразмыслить на тему откуда в тощей девушке столько живого оборотничьего веса?