— Души горелома?
— Сдалась она мне. Старого ведьминого сердца! Заставляющего любить себя вопреки всему. Но как раз его там и не было. Я хотел принести его Альбине, чтобы она, наконец, поняла, что я достоин ее.
— Хотел принудить ее полюбить тебя? Какие высокие отношения.
— Смейся… — Бугг был заметно уязвлен. Набычился, свел криво рот, плечи под растянутым свитером напряглись. — Альбина тоже смеялась, когда я привел ее сюда… Она так хохотала! Я просто хотел, чтобы она прекратила смеяться… — На исказившееся и посеревшей физиономии Бугга осталось мало человеческого. Пожалуй, даже Ева в своей звериной ипостаси выглядела привлекательнее.
Никто не проронил ни звука в этот момент. Казалось, слышно стало, как потрескивают старые балки наверху. Помолчав и нервно облизнув губы, Бугг продолжил в гнетущей тишине:
— Признаю, произошедшее несколько… расстроило меня. Настолько расстроило, что многие события после того рокового дня просто выпали у меня из памяти.
— Наверняка в психушку попал, — предположил Ян холодно, а бестактная Ева злорадно ощерилась. — Сыщик так считает.
— Неважно. Важно, что я очнулся уже другим… Думаю, Замок преобразил меня. Я стал настолько иным, что не узнавал себя. Не мог понять, что происходит со мной. Все, что было мне дорого — исчезло. Все, кого я любил, страдали от моего присутствия или бежали прочь… Кажется, меня даже ненавидели!
— Псих в доме — радость сомнительная.
— Ева! — укоризненно воззвала Амилия.
— И тут я вспомнил! — Бугг так увлекся, что игнорировал посторонние реплики, как токующий глухарь. — Я вспомнил, что тот, кто был мной прежде, убил не только свою возлюбленную, но и свидетеля, оказавшегося некстати рядом… Тот человек вечно рыскал по Замку. Он появился, когда я ударил Альбину… Когда понял, что опоздал, обещал пойти в полицию. Я погнался за ним, настиг только в парке. Я же не знал, что он и есть горелом!
Бугг, разгорячившись и жестикулируя, подался вперед и опасно наклонился над зевом расщелины. Глаза его горели не хуже Евиных.
— Я понял, в чем дело! Я убил его — и принял его дар! Я такой же, как он. И как ты! — палец драматично указал на Яна. — Я приношу несчастье тем, кого люблю. Альбина умерла. Мои родные счастливы вдали от меня. Те, кто меня ненавидят, кто мешает мне — торжествуют и получают награды… Где справедливость? — Бугг мельком злобно скривился. — Взять хотя бы этого пронырливого сыщика и полицейских вообще. Они делают себе имя на моих стараниях… А солнце? Откуда мне знать, существует ли оно, если днем я в Замке, а ночью…
— Ночью убиваешь тех, кого любишь, — угрюмо подсказал Ян.
— Неправда! Я не убиваю их… Я люблю их. И хочу, чтобы они ответили мне любовью… Ответили мне на улыбку, как отвечали тебе.
— Что ты сказал?
— Они улыбались тебе! Они даже говорили с тобой, хотя ты проклят. Они не боялись!
— Они же не знали…
— Они не знали и кто я, но ни одна не ответила мне, как положено. В их глазах было только отвращение! Такое же, как у Альбины, когда я привел ее в Замок и рассказал все…
Ева презрительно хмыкнула:
— Еще бы. Чего еще можно увидеть в глазах бедной девочки, если выскакивать на нее из кустов? А кастет ты вместо обручального кольца носил с собой?
— Эльзу ты тоже просил улыбнуться? — Ян чувствовал, как бездумная, лютая ненависть к говорливой гадине перехватывает контроль над рассудком и телом. Шагнул вперед, примериваясь к гранитным обломкам в расщелине.
Амилия вцепилась в него как невесомый, но прочный капкан. Держалась за плечо цепко, молча и упрямо. Стряхнуть ее — ничего не стоило. Но кроме пустячного веса, было в ней что-то еще, что вынудило Яна остановиться. Мельком покосившись, Ян заметил, как сильно закусила губы девушка и какое отчаяние в ее широко распахнутых глазах.
— Ей едва исполнилось шестнадцать, ты, ублюдок! Откуда ей знать про любовь?
— Я давал им всем шанс! Пусть и короткий, — огрызнулся безумец. — У чувств нет времени и возраста. И с первого взгляда любовь тоже бывает.
— Наверное, было слишком темно. Бедняжки обознались.
— Тебе это хорошо знакомо, верно, оборотень? — Бугг прищурился, следя за напрягшейся Евой. — Так на тебя глядят люди, на которых ты выскакиваешь из тьмы?
— Я. Никого. Не. Убила! — все же искажения в Евином облике прорвались, как только она утратила контроль над собой. И существо, метнувшееся к Буггу через пропасть, лишь отдаленно напоминало прежнюю Еву.
Тут бы все и кончилось, да осыпи в пропасти оказались слишком непрочными. Спрыгнув на одну из глыб, Ева качнулась, запрокидываясь, заскользила, пытаясь удержаться в лавине каменного крошева, забарахталась и с изрядным усилием выскочила обратно.
— Здесь так просто не пройдешь, — отступивший было Бугг, удовлетворенно вернулся на прежнее место. — Каменный червь под башней вечно ворочается, не дает скалам скучать.
Ева отряхивалась, не спуская яростного взгляда с недоступного противника. Одежда на ней висела клочьями, но пока это ее мало беспокоило.
— Сиди тихо, оборотень. Не с тобой я хочу говорить, а только с ним.
— Для начала ты бы выяснил, захочу ли я с тобой разговаривать, — процедил Ян сквозь зубы.
— Придется. Потому что я знаю, зачем ты пришел сюда. Я знаю, о чем ты думаешь… И я понял еще тогда, много лет назад, что я такой же как ты! Я чувствую это… Я намекал тебе, надеялся, что однажды и ты признаешь это.
— Ян, ты, конечно, не подарок, но со всей ответственностью заявляю, что ничего общего с этим психом ты не имеешь, — прошипела Ева свирепо. — И ты гораздо симпатичнее.
— Спасибо, Ева.
— Молчи, тварь, когда люди разговаривают!
Ева звучно клацнула зубами.
— Я чувствую, что одинок, значит, и ты чувствуешь то же самое. Так трудно жить в мире, где тебя не хотят понять…
— Избавь меня от банальностей.
— Не хочешь признаваться в своей слабости? — заметно задетый Бугг натянуто ухмыльнулся. — Понимаю… Мне было проще. Я не опутан вашими условностями. Я свободнее, чем вы, узаконенные изгои. Я могу то же, что и вы, но в стократ больше!
— Даже не стану обещать тебе, что от скромности ты не умрешь. Сильно подозреваю, что ты умрешь от чего-то более быстродействующего. Скажем, от полицейской пули.
Ухмылка Бугга стала шире и самоувереннее.
— Лишь одно не дает мне покоя. Почему у меня не выходит разбивать беду, как это делаешь ты? Я пробовал… Может, я просто не знаю как? Я слышал, вас специально обучают. Ведь вас учат разбивать зло?
— Не тому — как, — Ян отозвался машинально. — А тому — что.
— Не понимаю. Ты лжешь мне, чтобы скрыть что-то важное?
— Потому что ты и есть зло, которое причиняешь другим, — тихий голос Амилии расслышал только Ян. Она держалась так близко к нему, что Ян спиной чувствовал исходящее от спутницы тепло.
— Я хочу понять… — проговорил упрямо Бугг. — Понять, как ты это делаешь. Ты покажешь мне. Здесь и сейчас.
— Извини. Я, пожалуй, повернусь и пойду домой. А с тобой разберутся те, кто причинит массу неприятностей только тебе самому. Скажем, энтузиасты из Департамента расследований… Или приставучий призрак по имени Максимилиан Гбор.
— Ты останешься, — возразил Бугг непреклонно.
— Себастьян! — вскрикнул хрипло Пьетр. — Стой! — Он попытался вскочить, но ноги его еще не держали, и Пьетр грузно свалился на пол, размазывая остатки нарисованного круга и окутываясь меловой пыльцой.
Ужас Пьетра был так заразителен, что Ян невольно послушался. Ощущение близкой беды никуда не делось, но, кажется, она была связана с чем-то пока еще незамеченным. И вот сейчас им это покажут.
— Видите? Там, наверху… Левее!
На одной из балок, на корточках, сжавшись, сидела девочка. Глаза ее были завязаны тряпкой. И руки за спиной тоже. Она была так мала, что случайно и не заметишь скорчившееся тельце в створе каменных линий.
— Сможешь ее спасти, горелом? — Бугг улыбался во весь рот.
— Ян! — засипел, кашляя, Пьетр. — Пожалуйста, спаси Майю!
— Папа! Помоги! — тонкий девчонкин голос забился среди камней, как попавший в ловушку голубь. — Помогите!
— Попробуй, — Бугг, все еще смеясь, сделал приглашающий жест. — Попробуйте. Только не надо резких движений, — он повернул голову к мягко ступающей в его сторону Еве. Оборотниха примеривалась к новой попытке пересечь условную границу. — Во-первых, это не поможет вам снять девчонку. Во-вторых, я сразу же отпущу вот эту кнопку… — Он вынул из кармана телефон и продемонстрировал им издали. — В-третьих… — Бугг ухмыльнулся так широко, что, казалось, костистое лицо треснет пополам. — Тебе будет это особенно интересно, горелом. Только я знаю, где гробница ведьмы. Но если я погибну, вам до нее не добраться.
— А вот я сейчас посажу тебя ребром на коготь, — зловеще пообещала Ева и даже руку-лапу вытянула, демонстрируя, на какой. — И ты сразу все расскажешь.
— Допрыгни… — Бугг отступил к стене. Уверенности в безнаказанности ему все же недоставало.
— Стой! — Ян придержал напружинившуюся Еву.
— Разумно. Приструни свою зверюгу.
— Не так давно Департамент расследований, наконец, попросил меня избавить город от маньяка. Любым способом. Мне не нужно касаться тебя, чтобы причинить неприятности… Я не могу предсказать, как пойдет рикошет. Может, тебя просто парализует? Поверь, жителям города парализованный маньяк доставит не меньше радости, чем мертвый.
— Паралич не позволит мне рассказать тебе все свои тайны. К тому же я отпущу вот это…
Бугг снова поднял ладонь с зажатым телефоном.
— Убедительно, — это был вынужден признать не только Ян. — Что тебе надо?
— Я же сказал. Покажи мне! Хочешь отвести от нее беду? Это невозможно. Ее ждет смерть, там пройти нельзя. Но ты можешь перевести ее смерть на кого-то другого. Замок не позволит рассеять беду по городу, он оставит ее здесь. Только присутствующие подвергаются риску. Особенно те, кто тебе дорог.
— На меня! — простонал Пьетр, вывозившийся в белой пыли и сильно смахивающий на потрепанное привидение.