Маршал потянул Уокера за рукав.
— Пошли, пока этот любитель чтения не вывел меня.
Бренда провела несколько дней в архиве медицинского управления штата Нью-Йорк. Она изучала копии свидетельств о рождении, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь сведения о Расселле Нэше.
Наконец, после долгих часов работы, ей удалось обнаружить кое-что в папке с надписью «1948 год». Копия свидетельства о рождении, выданного Расселлу Эдвину Нэшу. Бренда внимательно изучила все, что было там написано.
Имя — Расселл Эдвин Нэш.
Пол — мужской.
Место рождения — город Сиракьюс, штат Нью-Йорк.
Дата рождения — 22 октября 1948 года.
Время рождения — 11.20 утра.
Имя матери — Карен Джин.
Девичья фамилия матери — Килти.
Врач, принимавший роды — доктор Уиллис Кендалл.
Бренде повезло. На её запрос в медицинское управление штата ответили, что доктор Уиллис Кендалл проживает сейчас в Нью-Йорке, на 14 авеню в Манхэттене.
Она немедленно направилась туда.
Уиллис Кендалл, пожилой седоволосый мужчина, внимательно разглядывал гостью — симпатичную молодую женщину в красивом зеленом костюме. Она немного покопалась в сумочке и достала оттуда какой-то предмет.
— Я хотела бы узнать что-нибудь о человеке, копию свидетельства о рождении которого подписывали вы.
Она протянула документ доктору. Тот вытащил из нагрудного кармана рубашки очки с толстыми линзами и взглянул на бумажку.
— Расселл Эдвин Нэш, — прочел он вслух и на минутку задумался. — Сорок восьмой год… Да, я помню. Тогда я работал в Сиракьюсе.
Доктор снял очки и прошелся по комнате с бумажкой в руке.
— Любопытный был случай, — сказал он. — Я тогда как раз дежурил в родильном отделении. Её привезли сразу к нам. Знаете, она была… ну, как бы это поточнеё выразиться… женщиной без мужа, что ли…
— Мать-одиночка? — подсказала Бренда.
— Да, да, именно — мать-одиночка, — подтвердил доктор. — Мужа у неё не было. Ну, сейчас-то это обычное дело, всё к этому привыкли, а тогда… Раньше было не так.
Он уселся на диван. Бренда не прерывала его.
— Почему она решила дать своему ребенку это имя, я не знаю, но первое, что она сделала, когда её привезли — сообщила мне, какое имя она хочет дать ребенку. Словно чувствовала…
— Что вы имеете в виду?
— Она родила ребенка и умерла, — сказал он задумчиво.
— Умерла? — переспросила Бренда.
Кендалл утвердительно кивнул головой.
— Да.
— Значит, ребенок был круглым сиротой?
Доктор неопределенно развел руками.
— Что ж, можно сказать и так. Минуты полторы он был круглым сиротой.
— Как это? — удивленно сказала Бренда.
— Очень просто. Он умер почти сразу же после собственной матери.
Бренда ошеломленно откинулась на стуле.
— Он умер?
Peг Дуайт, университетский приятель Бренды, работал в компьютерном центре Национального архива. Время от времени по старой дружбе она обращалась к нему за помощью. И в этот раз она попросила Рега оказать ей небольшую услугу. Peг позвонил уже на следующий день.
— Приходи, всё готово, — сказал он по телефону. — Правда, задача оказалась не из легких, но результаты…
— Что ты хочешь сказать? — удивилась Бренда.
— Приходи, я сейчас на месте.
— Привет, Бренда. Садись.
Рег, высокий темноволосый мужчина в очках, показал на стул рядом со столом, на котором стоял персональный компьютер.
— Я сделал все, что ты просила, — сказал он. — На это у меня ушла вся сегодняшняя ночь.
На ходу снимая плащ, она присела на предложенное место. Peг пощелкал клавишами.
— Я проследил всю информацию, которая касается Расселла Нэша. Кстати, есть любопытная информация и о доме, в котором он живет. Короче говоря, дом построили в тысяча семьсот девяносто шестом году. Первым его владельцем был некий Адриан Монтегю, приехавший из Парижа. Затем дом переходил по наследству примерно раз в семьдесят лет. Но вот что интересно. Каждый документ о наследовании дома подписан идентичными подписями. Вернее, подписи разные, но они принадлежат одному и тому же лицу. В этом у меня есть полная уверенность.
Бренда недоверчиво посмотрела на Рега.
— Всё это слишком невероятно, — сказала она.
Peг пожал плечами.
— Если ты не веришь моим словам, мы можем убедиться в этом сейчас вместе с тобой.
— Хорошо.
Он вывел на экран компьютера образцы подписей на документах. Бренда прочитала имена: Адриан Монтегю, Жак Лефелье, Альфред Николсен, Расселл Нэш. Для образца взята подпись с последним именем.
Спустя несколько секунд Бренда убедилась в том, что Peг был прав. Компьютер убедительно продемонстрировал, что всё подписи принадлежали одному и тому же человеку. Сейчас этого человека звали Расселл Нэш.
— Все эти имена принадлежат умершим в младенчестве детям, — продолжил Дуайт.
Бренда тряхнула головой.
— Я не могу понять… — произнесла она.
Peг снял очки и устало протер глаза.
— Я думаю, что всё это выглядит примерно так, — сказал он. — Этот парень родился примерно в семнадцатом веке, проживал лет семьдесят, потом имитировал собственную смерть и возникал снова, но под другим именем. А имена он находил в копиях свидетельств о смерти.
Бренда была потрясена.
— Господи, — ошеломленно пробормотала она. — Peг, но это невозможно…
Газетные киоски на следующий день были заполнены изданиями с изображением широколицего мужчины с огромным шрамом через всю шею. Подписи под фотороботом говорили о том, что именно он и является неуловимым охотником за головами, который держит в страхе огромный город. Лейтенант Маршалл впервые за последние дни не был обруган за некомпетентность и растерянность. Правда, до развязки дела было далеко, но наконец-то появились хоть какие-то результаты
Об этом дне Горец помнил всю свою жизнь. Каждый год он приходил в этот день в церковь и ставил свечку всем женщинам, которых он любил и которых давно пережил.
Он вошел в католический храм на Пятой авеню — собор Святого Патрика. Сейчас, в середине дня, здесь было немного народу. Отдельные посетители сидели на скамьях, другие — молились возле высоких распятий. Хор мальчиков за алтарем негромко исполнял псалмы. Руководил ими невысокий священник в черной сутане. Две пожилые монахини шептались о чем-то в проходе между скамьями.
Горец подошел к небольшому скульптурному изображению богоматери, под которым горели свечи, взял свечу и зажег ее.
— Тебе, моя дорогая Хезер, — тихо сказал он. — С днем рождения… И тебе, Юстина, и тебе, Кэтрин…
Он сел на скамью недалеко от алтаря. Внезапно в тишине храма раздались тяжелые шаги человека в грубых армейских ботинках. Монашки недоуменно посмотрели на двухметрового широкоплечего верзилу с широким лицом. Он был одет в короткую кожаную куртку с металлическими заклепками и кожаные джинсы.
Караган остановился перед скульптурой божьей матери и, грубо смеясь, стал тушить горевшие свечи. Посетители стали незаметно удаляться из церкви. Караган подошел к Горцу и положил руку ему на плечо.
— Кастегира больше нет, — хрипло произнес он. — Остались лишь мы с тобой.
Горец обернулся. Караган с улыбкой уселся на скамье позади него. Он был совершенно лыс, только над правым ухом свисала длинная черная прядь волос.
— Приятно увидеть тебя, Караган, — мрачно улыбнувшись, сказал Горец. — Кто тебя так постриг?
Караган широко улыбнулся.
— Я маскируюсь, — прохрипел он. — Так меня никто не узнает.
Горец усмехнулся.
— Я узнал тебя.
Караган откинулся на скамье и вытянул вперед ноги.
— Что тебе нужно? — угрюмо произнес Горец.
Караган снова улыбнулся, сверкнув глазами.
— Твоя голова, — ответил он. — И все, что с этим связано — власть, сила…
Монашки направились к выходу. Проходя мимо Карагана, они остановились и укоризненно посмотрели на него.
— Чем интересуетесь, дамочки? — грубо сказал он и стал делать языком непристойные движения.
Они в ужасе поспешили к выходу. Священник стал выводить из храма мальчиков. Воцарилась полная тишина, которую нарушал только громкий и грубый голос Карагана.
Проводив взглядом монахинь, он повернулся к Горцу и прохрипел:
— Монашки… Никакого чувства юмора!
Горец посмотрел на него прищуренными глазами. В его взгляде сквозила ненависть.
— Жаль, что меч Рамиреса не отрубил тебе голову, — тихо произнес он. — Испанец был прав — ты действительно дикарь.
Караган наклонился к Горцу и злобно произнес:
— Рамирес был гнусной жабой! Он умер на коленях! Я отрубил ему голову. Кровь в его теле не успела остыть, а я уже изнасиловал его женщину!
Горец непроизвольно вздрогнул. Караган пристально посмотрел на него и ухмыльнулся.
— Понимаю… — протянул он. — Рамирес солгал.
Горец отвернулся. Караган осклабился и наклонился к нему.
— Она была не его женщиной. Она была твоей женщиной… — громко сказал он. — И ты ничего не узнал от неё об этом. Она молчала. Я могу сказать тебе, почему. Я дал ей нечто такое, чего никогда не мог дать ей ты. Мак-Левуд!
Горец вскочил и схватил Карагана за куртку. Тот грубо рассмеялся и выкрикнул:
— Втайне она всегда ждала моего возвращения!
Горец тряхнул его за грудь. Караган вскочил и злобно прошипел ему в лицо:
— Мак-Левуд, не забудь то, чему тебя учил Рамирес! Тебе это еще пригодится!
Горец отпустил его и тихо произнес:
— Ты не можешь остаться здесь вечно.
Караган снова уселся на скамью и смерил Горца презрительным взглядом.
— Ты слабак, Горец. Ты всегда был и будешь слабеё меня!
Горец подошел к нему и схватил рукой за горло.
— Я буду ждать тебя, — медленно произнес он, наклонившись к Карагану. — Там, за стенами этого храма.
Он отпустил горло врага и ушел. Караган расхохотался и крикнул ему вслед:
— Прощай, Мак-Левуд! Я удовлетворен разговором.
Продолжая хохотать, он положил ноги па спинку скамейки впереди и раскинул по сторонам руки. Священник, который увел детей, вышел из помещения за алтарем и направился к нарушителю спокойствия. Он остановился возле Карагана и тихо произнес: