У Лемса перехватило дыхание.
Нет, конечно, он уже видел её наготу, когда вскрывая саркофаг, определял, кто живой, кто мертвый, и какая помощь потребуется живым, если они есть. Но на тот момент никаких иных мыслей, кроме связанных с медициной, не возникало.
Она выдержала его взгляд.
— Вы дадите мне одежду? Или мне идти так?
Врач понял, что остановить её он не в силах.
Покорно он шагнул к стене, раскрыл встроенный шкафчик. Внутри оказалась обувь, белье, рабочий комбинезон.
— Учитывая характер здешних туземцев, я бы предложил вам все-таки одеться. Иначе реакция их будет непредсказуемой, а точнее, вполне предсказуемой. Ведь никто из них многие годы не видел женщин.
Не глядя на Рили, врач подал ей одежду.
— Между прочим, и я тоже, — прошептал он тихо.
Когда они вышли за пределы госпиталя, Рили сразу поняла, куда она попала. Какая-то громада стальных конструкций, местами поеденная ржавчиной, пересечение различных ярусов, шахтные колодцы, рельсы. Сейчас на всей обстановке лежала явственная печать запустения.
— Сейчас здесь всего двадцать пять человек, а сравнительно недавно было пять тысяч! — рассказывал ей врач, когда они шли по коридору.
— Почему?
— Так уж получилось.
Рили, следуя за Лемсом, почти ползком двинулась по резко сузившемуся тоннелю.
— У нас было литейное предприятие, Рили. Добывали олово. Впрочем, и сейчас добываем, но это уже так, чуть ли не для собственного развлечения Его стоимость едва окупает содержание тюрьмы. А раньше всё было поставлено на широкую ногу: трижды списанная дешевая техника, дешевый труд заключенных. Как при такой дешевизне Компания умудрилась прогореть? Ума не приложу? Надо было уж очень постараться. Так или иначе, однажды было решено, что добыча олова здесь экономически невыгодна. И почти всё перебазировали: и производство, и тех, кто трудился на нем. Сейчас вы увидите лишь остатки былой роскоши. Вот сюда, в эту дверь.
За дверью — огромной, железной, с массивными запорами был цех. Женщина сделала шаг, но вдруг остановила занесенную ногу.
— В чем дело? — врач возник в проеме двери.
— Вы назвали мое имя — Рили, — отчетливо выговаривая слова, произнесла женщина. — Откуда вам оно известно?
— Нам удалось спасти ваш бортжурнал. А что, собственно, вас испугало?
— Нет. Ничего. Вам показалось. Пошли?
Медленно они продвигались по литейному цеху, сквозь грохот, дым и крик. Жерла плавильных печей зияли. Оттуда несло жаром. Дюжина черных от копоти заключенных колдовало вокруг печей.
— Что это? Из-за чего такой шум?
— Кажется, какая-то локальная авария. Ничего, её быстро уладят. Такое у нас почти каждый день случается…
— А куда вы меня ведете?
— Сейчас увидите.
Они прошли цех. Захлопнув за собой выходную дверь, Рили бросила взгляд вперед — и замерла на месте.
Шлюпка. Их шлюпка, вернеё то, что от неё осталось.
Внутри шлюпки почти ничего уже не было, кроме саркофагов: битых, разломанных.
Маленький саркофаг был разбит. Разбитым оказался и один большой. Целым остался лишь второй большой саркофаг. Её саркофаг.
— Где? — голос её сорвался, — где тела?
— В морге. У нас есть собственный морг. Тела ваших товарищей пробудут там до прибытия спасателей и следователя.
— Следователя? — Рили вдруг остро взглянула на него, и врач смутился.
— Ну, в таких случаях всегда прибывает следователь. Здесь требуется уяснить причины аварии. Хотя на этот раз, по-моему, задача у него будет довольно простой.
— Да? — В уголках губ Рили легли тени. — В этот раз будет простой.
Как завороженная она смотрела на искалеченную шлюпку.
— Какой смертью они умерли?
— Десантник, он, кажется, был в чине капрала, просто разбился. А девочка, по-видимому, утонула, захлебнулась, когда разбилась охлаждающая система капсулы.
— А андроид?
— Разбит, не функционирует. Вместе с прочими поломанными приборами мы вынесли его в другой отсек — тот, где у нас находится свалка.
Лемс проследил за взглядом Рили и понял, что смотрит она на меньший из саркофагов.
— Я думаю, она так и не успела прийти в сознание. Это была легкая смерть, мгновенная и безболезненная. Мне очень жаль, — неловко сказал он.
Рили склонилась над пустой оболочкой саркофага.
— В чем дело? — спросил он официальным тоном. Рили выпрямилась.
— Где, вы сказали, находятся тела?
— В морге.
— Я должна увидеть их.
— Пожалуйста, если вы считаете это необходимым. Хорошо, я покажу вам их. Но должен сразу предупредить вас, что труп капрала представляет из себя очень неприятное зрелище.
Рили не дрогнула при этих словах.
— Его мне и не нужно осматривать. Я хочу видеть её. Девочку. — Рили сглотнула, словно у неё пересохло в горле, но тут же овладела собой. — Вернее, то, что от неё осталось.
Лемс пожал плечами в недоумении.
— Ну, хорошо, идемте.
Он распахнул перед ней дверь, ведущую к моргу.
Пропуская Рили вперед, врач бросил быстрый, но цепкий взгляд на меньший из саркофагов. Пробитая крышка, разорванные прозрачные трубопроводы, а на боковой грани странный след, больше всего похожим на химический ожог. Такой, как если бы плеснули крепкой кислотой.
Пес Пак, поскуливая, с трудом полз по коридору. Он так и не понял, что произошло. Что-то вызревало внутри него, страшно и бессмысленно ворочаясь в его могучем теле, черном, с рыжими подпалинами. Что-то незнакомое, чужое давило на внутренности, сковывало дыхание и заставляло спотыкаться на каждом шагу от внезапно подступившей слабости.
Он почувствовал нечто чужое, враждебное, еще впервые минуты, когда странная штуковина ударилась о заснеженный грунт. Внутри находилось нечто, бывшеё чужим.
Тогда он всеми своими силами пытался обратить на это Чужое внимание своих двуногих друзей. Но они не понимали его. С некоторым трудом он нашел незакрытый проход в помещение и сразу же почувствовал, что Чужое всё еще там, внутри. Он не помнил, что было потом.
И вот теперь он скуля полз по темным закоулкам, чтобы добраться до мест, где регулярно проходят двуногие.
Раньше, сразу после основания тюрьмы, по всем её коридорам патрулировали свирепые конвоиры с еще более свирепыми псами на поводках. Большую часть волкодавов после этого вывезли в другие исправительные заведения, а оставшиеся удивительно быстро превратились из тренированных убийц во всеобщих баловней и любимцев.
Пак был таким любимцем уже в четвертом поколении.
— А, вот где ты, малыш! — раздался голос.
Пес с трудом повернул отяжелевшую морду к люку, в котором возник человеческий силуэт. — Где же ты пропадал так долго? Я тебя повсюду ищу! — В ответ раздалось еле слышное поскуливание. — Иди, иди ко мне. Эй, с тобой всё в порядке? — Человек склонился над ним. — Ну-ка, ну-ка, — загрубевшие пальцы осторожно перебирали черную шерсть. — Что это?! — руки человека замерли.
Он сам не мог сказать, чем было то, что он увидел: кожа у собаки лопнула от угла рта, длинный разрыв сочился. Ниже, на груди и шее, виднелись еще какие-то раны. Что это — ожог? Или след когтистой лапы?
— Кто это сделал, Пак, малыш? — в голосе человека звучал неподдельный ужас — Подожди меня здесь Я за доктором! — И человек бросился к выходу, бормоча про себя на бегу: — Какой зверь мог так поступить с собакой?!
Размеры морга поражали воображение: казалось в нем мог одновременно уместиться весь некогда пятитысячный контингент тюрьмы. Лемс открыл ближайшую из ячеек, переместив на стол её содержимое.
— Прошу! — врач отдернул ткань.
Под ней, вытянувшись лежала Ревека, её мертвое тело.
Целеустремленность Рили вдруг исчезла. Перед Лемсом снова была просто женщина.
— Вы можете оставить меня с ней одну? На несколько минут.
— Да, пожалуйста, — он отошел в сторону.
Глаза девочки были открыты, бессмысленно уставившись в никуда. Страха в них не было, ей действительно досталась легкая смерть. Однако её двенадцатилетняя жизнь была столь ужасна, что ничто не могло этого смягчить. Да и вообще, любая смерть, любая гибель в двенадцать лет это чудовищная нелепость. И от этой гибели Рили не сумела её уберечь.
— Прости меня, — прошептала Рили. Усилием воли отключив в себе всё эмоции, она занялась тем, ради чего пришла в морг.
Врач решил пронаблюдать за Рили: что-то странное почудилось ему в её желании посетить морг.
Однако к нему подбежал один из заключенных и горячо задышал в ухо: «Лемс. Мне сказали, ты в госпитале. Я едва нашел».
Пак был и его любимцем.
— Ранен? Да нет, брось, кто тут может быть чужой. Это, наверное, в ком-то из наших общих знакомых, садистов-маньяков, зверь проснулся. Где ты, говоришь, его нашел?
Но собеседник Лемса уже стоял неподвижно, открыв рот. Он увидел Рили.
Услышав его приглушенный возглас: «Господи, что она делает?», Лемс повернулся к столу.
Странными, непонятными движениями она прощупывала девочке грудную клетку: нажимала, постукивала в области ребер, над ключицами.
Быстрым шагом врач подошел к ней. Она была так сосредоточена, что даже не повернулась.
— Ну, всё о'кей? — спросил Лемс.
— Нет. — Рили, не разгибаясь, смотрела на него. — Надо сделать вскрытие.
— Зачем? — спокойно спросил он.
— Я хочу знать, что её убило.
Врач бросил быстрый взгляд на труп. Что-то в нем было не так как положено.
— Я же сказал вам, что она утонула, — произнес Лемс чуть более мягко.
— Я должна увидеть её внутренности.
— Зачем? — переспросил он.
— У меня есть причины для этого.
— Может быть, вы поделитесь ими со мной?
Рили думала недолго. У неё было мало надежды обмануть врача, однако если рассказать ему правду, то он почти со стопроцентной вероятностью решит, что она сошла с ума. К. тому же чем меньше людей будет знать правду, тем лучше.
— Есть вероятность инфекционного заболевания.
— Какого, если не секрет?
— Холера! — ответила Рили наобум.