Его возлюбленная. Это слово так поразило Торманда, что он едва не свалился с седла. Он любит Морейн! Это стало ему ясно именно сейчас, когда заветные слова прозвучали у него в голове. Они поселились в его сердце с того момента, когда он первый раз увидел ее, впервые заглянул в ее красивые, цвета морской волны глаза. Торманд сам не понимал, почему же он так долго противился этому чувству, почему старался не замечать его, даже после того как осознал, что не хочет возвращаться к своей прежней распутной и разгульной жизни. Он любит Морейн, и лишь она одна ему нужна. Он молился лишь о том, чтобы у него появился шанс сказать ей о своей любви.
Глава 17
Увидев распахнутую дверь, Торманд осадил лошадь. Поборов охвативший его холодный страх, он вошел в комнату, которую еще вчера они делили с Морейн. Комната была пуста — ни тел, ни залитого кровью пола, только следы борьбы — перевернутый стол, сбитые тростниковые циновки, несколько капель крови на самом пороге да Бонегнашер, который, тихо поскуливая, лежал у самой двери. Сжав зубы, Торманд постарался собраться, чтобы не позволить страху перерасти в бессмысленную панику.
Тихий стон раздался из-за кровати, и Торманд не мешкая бросился туда. За кроватью у стены лежал Уолин, по бледной щеке мальчика стекала тонкая струйка крови. Торманд поднял парнишку на руки, недоумевая, как и почему он оказался здесь. Подоспевшие братья приняли мальчика из его рук и, найдя чистую холстину, перевязали Уолину голову. Вскоре он окончательно пришел в себя и уже самостоятельно сидел на стуле, потягивая шипучий сидр из небольшой кружки.
Видя, насколько бледен и потрясен мальчик, Торманд отбросил мысль тотчас броситься на поиски Морейн.
— Парень, — обратился к мальчику Саймон, подойдя к ним, — как вы с Бонегнашером оказались здесь?
— Я хотел увидеть Морейн, — ответил мальчик, по щекам которого медленно катились слезы. — Я скучал по ней, а вы мне не разрешали навестить ее, хоть ненадолго.
— Что здесь произошло, Уолин?
— Эти убийцы пришли сюда, как и тогда в наш дом. — Уолин проговорил это прерывающимся от рыданий голосом, и его слова трудно было разобрать. — Эта женщина говорила ужасные вещи, а потом мужчина сказал, что они должны уходить, чтобы вы их не застали, когда вернетесь. Он попытался схватить Морейн, но Бонегнашер прыгнул и вцепился ему в руку.
Уолин посмотрел на пса, который, приволакивая лапу, подошел к Саймону и лег у его ног.
— Успокойся, малыш, — мягко произнес Торманд. — Нужно, чтобы ты подробно рассказал нам обо всем, что здесь случилось.
— Когда вы уехали, я отцепил Бонегиашера и пошел за вами, Морейн меня очень ругала. Но я просто хотел ее увидеть. Мы поели, а потом пришли эти плохие люди, и эта женщина и Морейн разговаривали о разных вещах, а потом мужчина схватил Морейн, а Бонегнашер прыгнул и укусил его за руку. Великан швырнул собаку о стенку, как он это сделал с Уильямом, я попытался с ним бороться, но он и меня отшвырнул тоже. А Бонегнашер поправится?
— Обязательно. — Саймон погладил пса за ушами. — Думаю, и ты тоже. Так что нам осталось лишь найти Морейн и привезти ее обратно.
— Они хотят убить ее, — сказал Уолин. — Эта женщина говорила об этом и о том, что знает, кто я, и даже однажды собиралась меня придушить, но мужчина, который должен был это сделать, оставил меня у Морейн, и тогда она убила его. — Он посмотрел на Торманда. — И еще она сказала, что ты мой отец, а мою мать зовут Маргарет Маколи. Ее отправили в монастырь, а там была эта убийца, и она хотела сказать своим родителям, что я ее ребенок, чтобы они заставили тебя жениться на ней. — Уолин посмотрел на мужчин. — Я думаю, что она и их убила. Вы должны забрать Морейн от них.
От всплеска гнева и страха у Торманда все поплыло перед глазами. Он даже слегка пошатнулся, но Харкурт тут же поддержал его. Потрясение было вызвано не тем, что Уолин оказался его сыном, он подумал о том, сколько же раз жизнь этого бедного мальчика подвергалась опасности из-за ревности какой-то сумасшедшей. Он мог потерять своего ребенка прежде, чем узнал бы о его существовании.
— Теперь мне все ясно, — пробормотал Харкурт. — Это объясняет, почему мне все время казалось, что он на кого-то похож.
— Проклятие, я не могу сейчас об этом думать!
— Да, конечно, — согласился Уолин со слезами на глазах. — Нам надо найти и вернуть Морейн. Иначе эта плохая женщина убьет ее.
Отогнав мысли о том, что в словах сумасшедшей может быть доля истины и Уолин действительно может оказаться его сыном, Торманд кивнул:
— Да, сейчас это самое главное. Ты не знаешь, куда они могли пойти? Может, ты слышал что-нибудь, что помогло бы нам быстрее добраться до них?
— Нет, — тихо ответил Уолин. — Я почти ничего не помнил, мне было очень больно, даже дышать не мог. Когда они уводили Морейн, она сказала, что любит меня. Ох, еще она велела передать тебе, что ты всегда ей будешь сниться. Я не знаю, почему она произнесла эти слова. А почему она не сказала, что любит тебя тоже?
— Она сказала это, но другими словами. И она пыталась мне дать понять, куда они забирают ее, — тихо ответил Торманд, в душе которого зародилась надежда. Он присел на корточки, так что его глаза оказались напротив глаз мальчика. — Подумай хорошенько, парень. Они говорили что-нибудь о том, как долго им придется ехать или в каком направлении отправятся?
— Нет, но если Бонегнашер ранен не очень сильно, он ведь может показать нам дорогу. Он укусил этого верзилу, и у того было крови, как у раненого кабана. — Уолин нахмурился. — Мужчина говорил, чтобы их не увидели, они должны успеть затемно, и что если они не поторопятся, то даже утренний туман им не поможет, потому что уже совсем скоро взойдет солнце.
— Бонегнашер вполне может взять след, — поднялся со своего места Саймон.
Уильям сделал шаг вперед и потрепал Уолина по волосам.
— Я отвезу парня к тебе домой, Торманд, там мы будем дожидаться вашего возвращения.
Уолтер со своей стороны предложил:
— Я поеду с ними и прикрою, если только ты уверен, что справишься с этими злодеями.
Торманд кивнул и встал.
— Уверен, против нас будет только двое, а я буду спокойнее себя чувствовать, зная, что именно ты прикрываешь Уильяма и Уолина по дороге домой. — Он посмотрел на Уолина и слегка погладил мальчика по залитой слезами щеке: — Мы поговорим позже, когда Морейн будет уже в безопасности. Ладно?
— Конечно!
Когда Торманд и остальные поспешили к лошадям, пес, немного прихрамывая, но все же довольно резво побежал за ними. Быстро взяв след, он уже в нетерпении забегал кругами, ожидая, пока рыцари сядут в седла. Бонегнашеру легко будет идти по следу, подумал Торманд, глядя на алеющие на траве капли крови. На этот раз рядом с этим негодяем не будет Иды, чтобы промыть и залечить раны.
Они скакали вслед за собакой, и Торманд, борясь со своим все возрастающим страхом, старался думать только об Уолине. Конечно, теперь, когда он узнал столько нового, легко было увидеть свои черты в лице мальчика, но в таком важном деле он не мог полагаться только на внешнее сходство. Кроме того, все это он услышал от маленького испуганного ребенка, которому могло показаться что угодно. Единственное, что не позволяло ему немедленно отринуть вероятность того, что Уолин его сын, было то, что Торманд вспомнил красавицу Маргарет Маколи и ее такие же, как у Уолина, большие голубые глаза. Нахлестывая лошадь, он старательно выискивал, в памяти любые подробности об этой женщине, и постепенно образ ее становился все ярче.
— Тебе ничего не говорит имя Маргарет Маколи? — спросил Саймон, когда они на минуту остановились, давая возможность Бонегнашеру обнюхать уходящую в глубь леса тропинку.
— Конечно, я помню. И по времени все совпадает. Примерно семь лет назад я провел неделю с этой девушкой. Она находила забавным то, как легко ей удавалось ускользать из дома. Однажды ночью она даже провела меня в свой дом, потому что ей приспичило отдаться мне в своей собственной постели — в то время как ее родители спали внизу. — Он поморщился. — Вскоре после, этого мы расстались, потому что мне не очень нравится, занимаясь любовью, прислушиваться к скрипу лестницы. И потом в ее глазах всегда стоял эдакий хищный блеск.
— Почему же «хищный»?
— Потому что девица изо всех сил пыталась придумать, как затащить меня к алтарю. Давай за ним! — воскликнул он, когда, негромко взвизгнув, Бонегнашер вдруг резко рванул вперед.
Торманд выбросил из головы все мысли о Маргарет и ее голубоглазом сыне и начал придумывать самые жестокие способы казни тех негодяев, которые похитили его Морейн. Страшными мыслями он пытался отвлечь себя, чтобы не думать о том, каким ужасным пыткам эти сумасшедшие могут подвергать Морейн прямо сейчас. Он видел, что эти мерзавцы творили с захваченными женщинами, но был уверен, что найдет Морейн и убьет тех, кто отнял ее у него.
Морейн сдержала стон и медленно открыла глаза. Только один глаз открылся полностью, левый болел и приоткрывался лишь чуть-чуть; напрягшись, она вспомнила, что Смолл ударил ее в тот момент, когда она попыталась выскочить из пропахшего овощами сарая, в земляной пол которого были вкопаны тяжелые железные кольца. Когда похитители привязывали ее к этим кольцам, она сопротивлялась как могла, но, судя по тому, что руки ее почти не двигались, свое сражение Морейн проиграла.
Пошевелившись, девушка поняла, что лежит обнаженная, и на мгновение ее охватила слепая паника. Морейн пыталась побороть бессмысленный ужас, но потребовалось несколько минут, прежде чем она немного успокоилась. Затем на смену спокойствию пришел гнев, и Морейн отдалась этому чувству, которое могло придать ей столь нужные силы.
Она была уверена, что Торманд обязательно придет к ней на помощь. Судьба уже дала ей шанс на спасение, хотя и удивительно, что надежда пришла в облике пса по кличке Бонегнашер и непослушного мальчишки, который, нарушив запрет, появился в ее убежище. Собака пойдет по следу и приведет Саймона к логову Ады и Смолла. Но тут она вспомнила, что смелый пес ранен, и паника удушливой волной вновь начала подступать к горлу. Но, нет, сказала себе Морейн, верный Бонегнашер, едва живой, приведет Торманда прямо к ней. И с Уолином тоже все будет в порядке, может, появится лишн