Где там чертово полотенце висит? Выключаю воду в душе, отодвигаю стеклянные дверки в стороны. Смущаться мне не приходит в голову, слишком злой, чтобы еще беспокоиться о состоянии Алены, сама ведь напросилась.
Стоит с зубной щеткой во рту, зрачки расширяются, и не дышит. Беру полотенце, смотрю ей в глаза и не спеша обматываюсь им вокруг талии. Шумно сглатывает, забавно краснеет. Медленно подхожу к ней, вжимается в тумбочку с раковиной, смотря на меня, как кролик на удава. Делает вздох, потом выдох ртом, когда я протягиваю руку за своей зубной щеткой. Смотрю на ее губы.
— Кажется, ты возбужден…
— Правда? — усмехаюсь, беру зубную пасту, отступаю от греха подальше.
— У меня молния заела на платье, не поможешь расстегнуть? Не хочется его портить, — врет или правда молния заела? Ничего не остается, как положить щетку и пасту на край раковины и склониться. Дышит часто, сопит над головой, а по поводу платья не соврала, видимо торопилась снять с себя одежду, прихватила край ткани.
— Все, — убираю руки от ее тела, хотя очень хочется ее прижать к стене. Очень хочется.
— Спасибо.
— Не за что, — отворачиваюсь, Алена заканчивает чистить зубы и уходит. Уже легче. Когда я появляюсь в комнате, она все еще в платье, прижимает к груди свою пижаму, которую с трудом можно назвать пижамой, скорей лоскутки ткани, сразу же шмыгает в ванную.
Так-с, можно, конечно, не искать подаренную матерью когда-то пижаму, только боюсь к утру наш фиктивный брак превратится в настоящий. Алена появляется через полчаса. Никогда не думал, что можно столько времени принимать душ. Я успеваю успокоиться, прочитать деловые письма.
— Наверное, стоит положить посредине подушки? — душ не совсем ей помог протрезветь.
— Если тебе так будет спокойнее, возводи баррикады, — телефон на тумбочку, чувствую на себе ее взгляд. — Что?
— Ты голый?
— Только если по пояс, а так берегу твою девичью честь.
— Точно? — недоверчиво вздергивает бровь, откидываю оделяло в сторону, чтобы не сомневалась в моих словах. — Ну ладно, — для вида кладет между нами подушку, прикусываю изнутри щеку, сдерживая смех. Серьезно? Это защита?
Одна кровать. Одно одеяло. Одна подушка между нами. Может быть и усну. Алена засыпает сразу, а я жалею, что не выпил побольше вина, возможно не мучился бы сейчас бессонницей, но скопившаяся усталость за день берет свое. Я засыпаю, отвернувшись от жены.
Утро начинается с того, что я чувствую на своем лице дыхание. У меня ахрененный стояк, член прям идеально устроился в нужном ему положении между ног девушки, которая закинула на меня ногу и руку, и бесстыдно спит. Одеяло где-то скомкано в ногах. Рассматриваю безмятежное лицо Алены, позволяю себе такую роскошь, как насладиться теплом ее тела. Осторожно провожу рукой по ноге, ощущая шелковистость и мягкость кожи. Судорожно вздыхает и жмется ко мне, скриплю зубами, чувствуя прилив крови к члену. Лучше б не двигалась.
— Можешь поцеловать, — сонно бормочет спящая красавица.
— Ты проснешься?
— Я подумаю.
— Смысл тогда целовать?
— У тебя нет желания меня поцеловать? — бесстыдно крутит задом, задевая и без того каменный член. — А ниже пояса говорит об обратном.
— Ниже пояса, это обычное утреннее состояние здорового мужика.
— А мне нравится состояние этого здорового мужика, — приоткрывает глаза, щурится. — Доброе утро, муж!
— Доброе утро, жена, — усмехаюсь, желания вылезать из кровати нет, как и сбегать на работу. А вот желание заняться утренним сексом — это да. Только вот не суждено этому случится, вибрирует мой будильник на телефоне.
— На работу? Кстати, как моя идея?
— Спасибо, твой свежий взгляд пришелся кстати, — убираю со своей талии ногу, Алена переворачивается на спину.
— Может возьмешь меня к себе на работу?
— Зачем? Чтобы ты мне мозг морочила? — улыбаюсь, она усмехается. — Если вдруг буду сомневаться, за советом приду.
— Я почувствовала свою значимость.
— Не зазнайся только, — направляюсь в сторону ванной, настраиваясь на новый рабочий день. В этот раз Алена не испытывает мою выдержку на прочность, поэтому я спокойно принимаю душ и бреюсь.
— Может устроим фотосессию лав-стори? — Алена валяется на кровати с телефоном, подхожу к шкафу, пытаюсь найти рубашку. Странно видеть женские платья, блузки рядом со своими вещами.
— Чего? — сдергиваю с плечиков голубую рубашку.
— У тебя задница очень даже ничего, спереди тоже, — засранка, провоцирует, дразнит. — А лав-стори — это тип история о нашей любви. Будем фотографии внукам показывать, если, конечно, ты доживешь.
— Почему я должен умереть так рано? — странно, мысль о том, что у нас могут быть общие дети, не раздражает и не кажется бредом.
— Великие медики пишут, что долгое воздержание вредит здоровью.
— Это тебе гугл подсказал? — теперь очередь брюк. Сегодня с утра у меня встреча вне офиса.
— Он родимый, — направляюсь к комоду, достаю ремень, галстук, запонки и зажим.
— Ой, давай я тебе завяжу очень крутой узел, — не успеваю запротестовать, как Алена оказывается рядом, хватает галстук, разворачивает к себе лицом и накидывает мне его на шею.
— Я мог и сам, — смотрю на темные ресницы, на приоткрытые губы с высунутым кончиком языка. Медленно делаю вдох, бойкотируя любые пошлые мысли.
— А я лучше, — довольная собой, любуется своей работой, берет зажим, прижимает галстук к рубашке. Очередь запонок. Меня забавляет ее забота, подставляю руку. Одна запонка выскальзывает, падает на пол, она поспешно приседает передо мной, держась одной рукой за мое бедро для равновесия.
— Ой, ну если бы я знала, что у вас такое бодрое утро, постучалась, а так тишина, — узнаю голос Вики, Алена не спешит подниматься, отклоняется в сторону, хмурится.
— А она что тут делает? — в голосе неприятное удивление, я оборачиваюсь, у меня ощущение, что мне дали под дых.
— Пришла поздравить молодых на правах бывшей жены, — задирает голову, скрещиваясь с моими глазами. Вот сука!
18
Если бы глаза умели убивать, Давид бы сейчас валялся у меня в ногах. Весь мой романтический, игривый настрой испарился. Я резко выпрямляюсь, швыряю в своего ненаглядного мужа запонкой, он уворачивается.
Сукин сын!
— Ален, — пытается подойти ко мне, я отпрыгиваю. Мама кажется сообразила, что произошло что-то неладно, закрывает дверь, скрывая от меня подколодную змею.
Хочется кричать. Очень громко, до полного исчезновения воздуха из легких. Почему так больно? Ну знала, что был женат, Хадю то не в капусте нашли. Умом принимала этот факт, а сейчас, столкнувшись почти лицом к лицу с той, кто когда-то называла его мужем, внутри все разъедается от жгучей обиды.
— Пошел вон! — шиплю, кидая в него подушку.
— Успокойся! — его лицо ожесточается, в глазах молнии, сердится на меня или на ту, что стоит за дверью? Я залезаю на кровать, спрыгиваю на другую сторону и от души захлопываю дверь, аж стекла, наверное, зазвенели.
В зеркале на меня смотрит сумасшедшая дамочка. Глаза лихорадочно блестят, трясется от злости. Умываюсь холодной водой, делаю дыхательную гимнастику. В дверь никто не ломится, и на этом спасибо.
Принимаю душ, стою долго, стараюсь не думать ни о чем. Нужно просто смириться, если мне нужен этот брак. По сути ничего ужасно не случилось, ведь он не лгал мне, просто не соизволил сообщить, что его жена, бывшая жена, по сей день околачивается возле его семьи. Более того, тесно дружит с его сестрой и похоже планировала вернуться к нему, занять когда-то упущенное место. Опять накрывает злость. Мне нужна разрядка. Иначе я сейчас побью посуду или что-то ужасное совершу.
— Ален, — мама робко стучится в дверь, я выключаю душ, обматываюсь полотенцем и открываю дверь. Несколько мгновений пристально меня рассматривает, потому просто обнимает.
— Я думаю, нам сегодня надо устроить девичник. Мы сначала пройдемся по магазинам, потом проведем с пользой время в спа-салоне, а вечером поужинаем в каком-нибудь уютном ресторанчике, — мне лично плевать, как пройдет мой день. Я его не планировала, у меня был настрой только на утро и его круто обломали.
— Тебе стоит позавтракать. Конечно, можно позавтракать где-нибудь в кафе, — щебечет мама, озабоченно за мной наблюдая. Я оглядываюсь на дверь. — Они ушли, — вот и славно, пусть валят на все четыре стороны. Прокручиваю кольца на безымянном пальце, придирчиво рассматривая содержимое шкафа. Бунтарский дух диктует свое мнение, я надеваю ультра-короткие шорты, топик, оголяющий мой плоский живот, волосы собираю в высокий хвост. Краситься не хочу.
Сбегать из квартиры не буду и не планирую. Поэтому не спеша завтракаю, мама помалкивает, но зорко следит за моим выражением лица. Звонит телефон. Муженек. Хрен тебе, а не мой ответ. На пятом звонке не выдерживаю и заношу его в черный список, пусть помается, ничего с ним не станется. Но кажется эта семейка решает сегодня меня достать. Бабулика в черный список я не решаюсь заносить, поэтому приходится отвечать.
— Доброе утро, бабушка Тамара, — сладко мурлычу, мама удивленно вскидывает брови вверх.
— Доброе, доченька, если оно, конечно, доброе.
— Доброе, чего ему быть другим. Сладко выспалась, вот сейчас вкусно завтракаю.
— А по внуку не скажешь, что у него утро доброе, рычит, шипит, как раненный хищник. Что у вас там стряслось?
— Да ничего необычного, — отхлебываю чай, беру поджаренный тост. — А разве бывшая невестка еще не отзвонилась? — в ухо раздается непонятная речь, по тону догадываюсь, что ругаются.
— Она прям пришла к вам домой?
— С утра пораньше. Ничего страшного, что чаем не угостила? Наверное, планировала позавтракать, а не получилось.
— Алена, солнышко, ты главное дров не наломай, хорошо?
— Дровами только баню топить да камин разжигать, а не домашний очаг. Все хорошо, бабушка, я сейчас пройдусь по магазинам, заскочу в салон, а потом с мамой поужинаю в ресторане.