— Ревнуешь?
— Еще чего! — вскидываю подбородок. — Ревнуют только неуверенные в себе люди.
— Тебе не стоит к ней ревновать, — бабулик не слышит, что ли мой ответ, — Она мама Хади, а Давид не оставит свою дочь с ней, но и запрещать видеться не будет.
— Ничего против Хади не имею, более того я предложила Давиду забрать девочку к нам. У нас замечательная няня, которая знает Хадю. Я учусь до обеда, потом мне писать диплом, все время буду дома. И еще, хочу попробовать поговорить с папой, у него есть знакомый хороший врач- лор.
— Зачем? — напряженно спрашивает, хмурится. Я теряюсь, чего-то привыкла, что бабушка смотрит на меня благосклонно, а тут явно что-то не понравилось.
— Понять причину, почему Хадя молчит. Давид говорил, что она слышит, просто не разговаривает. Но не может ребенок в таком возрасте просто молчать, скорей всего нарушен слух.
— Знаешь, Алена, ты хорошая девушка, но не лезть не в свое дело. Пусть родители разбираются с молчанием своего ребенка, им виднее, чем нам со стороны. Сейчас придет за тобой Рашит, — отворачивается, а я стою с открытым ртом, с гадким чувством, что мне только что тыкнули на место.
Отец Давида приходит за мной минут через пять. Я молчу, только киваю, когда обращаются ко мне, чаще просто говорят, куда идти, кого подождать. Выпад бабушки Тамары никак не выходит из головы. Ощущение, что ступила на территорию, которая строго охраняется и пропуск строго контролируется.
В доме родителей меня отводят в комнату на втором этаже. Медина и Мира помогают снять платье, теперь представляю, как себя чувствовали рыцари, снимая свои доспехи. Мне еще приготавливают ароматную ванну. Об этом я не мечтала, но погрузившись в теплую воду с пеной, тело благодарно расслабляется.
— Кажется, я передумал по поводу брачной ночи, — резко открываю глаза, загребаю пену до шеи.
— Блин, ты меня напугал! — ворчу, сердце учащается в сердцебиение. Давид, а это именно он, садится на мягкий пуфик. Склонив голову набок, разглядывает меня манящим взглядом.
— Как водичка?
— Теплая, — бурчу, он начинает расстегивать рубашку, — Только не говори, что собираешься залезать ко мне? Это не джакузи, обычная ванна.
— Ты ляжешь на меня спиной.
— Издеваешься?
— Нет. Ты же сама хотела брачную ночь, я тут подумал, что пора прекращать бегать друг от друга.
— Я не бегала!
— Ок, бегал я, в итоге надоело мне спать и делать вид, что евнух, когда рядом соблазнительное тело, да еще законно принадлежит мне, — сглатываю и опускаюсь ниже в воду. Давид вешает рубашку на вешалку, встает, берется за ремень.
— Может все же первый раз на кровати? В ванной тесно и неудобно.
— Опыт?
— Теория. Подай полотенце, — берет большое махровое полотенце, но вместо того, чтобы дать мне, держит в руках и взглядом приказывает вылезать. — Я стесняюсь.
— То есть, когда ты смотрела на меня голого, не смущалась, а сейчас вдруг проснулась скромность? Вылезай!
— Ну, я должна изображать скромность и смущение перед мужем.
— Ален, если сейчас не вылезешь по доброй воле, просто вытащу за шкирку и поволоку на кровать.
— Дикарь! — фыркаю, он усмехается, — Инфаркт не схватит от такой неземной красоты?
— Скорей каменный стояк.
— Фи, как вульгарно, что за выражения!
— Алена! — рычит предупреждающе с потемневшими глазами. Становится и страшно, и волнительно. Облизываю уголки пересохших губ, смотря на Давида, поднимаюсь. Беру лейку с душем и медленно смываю с себя пену, демонстрируя свою спину, ягодицы. Шумно вздыхает, мне даже слышится, как хрустнула челюсть.
— Готов? — смотрю через плечо, изгибая губы в порочной улыбке, муж мой на взводе, глаза пожирают каждый участок обнаженной кожи. Поворачиваюсь, сдерживаюсь, чтобы не прикрыться руками. Это на словах я могу быть дерзкой, наглой, а по факту хочется вырвать полотенце и замотаться, но из-за упрямства ничего подобного не делаю.
Давид в два шага преодолевает расстояние до ванны, обнимает за талию и прижимается губами к ключицам. Поднимаю руки, трогаю его волосы, зарываюсь пальцами, выгибаясь в пояснице. Его губы опускаются ниже, нежно прикусывает сосок зубами, потом облизывает языком, втягивает в рот. Меня прошибает током, никогда не засовывала два пальца в розетку, но разряд ощутимый.
Хватаю его за волосы, оттягиваю голову назад, слоняюсь. Наша обоюдная жадность делает нас похожих на хищников, дорвавших друг до друга. Кусаемся, зализываем укусы, шипим в губы, сильнее жмусь к его груди, до единства, до полного растворения.
— Ахринеть, — шепчет Давид, на мгновение отрываясь от моих опухших губ. Зачесывает выбившиеся пряди волос, сжимает их на затылке.
— А ты сомневался? — соскребаю остатки своего ехидства, потому что мозг превратился в желе. Мои мысли только о том, как он сейчас будет меня жарить, доводя до измождения.
— Ты когда-нибудь молчишь?
— Только вовремя поцелуя и минета, там не до разговоров. Мы будем беседы вести или приступим к активным действиям? — да, мой горец, закидывай меня на плечо и тащи на ложе сегодняшней любви. Едва ты ко мне прикоснешься там, убедишься, что готова принять тебя во всей красе.
— Кажется второй вариант твоего молчания мне очень по душе, — целует целомудренно в уголок губ, берет полотенце с ванны и закутывает меня, как маленькую. Я уже собираюсь перешагнуть, как оказываюсь на руках своего мужа, прижатая к мощной груди. Смотрю на мужские расслабленные губы сквозь ресницы, счастливо вздыхая.
Осторожно укладывает на кровать, нависая надо мной, любуется. Мечтательная дымка заволакивает его глаза, но руки разводят мои ноги в сторону, ложится на меня, опираясь на свой согнутый локоть. Полотенце, хоть и формально, меня прикрывает, еще не отброшено в сторону. Сам искуситель все еще в брюках.
— Я буду осторожен, — проводит пальцем по щеке.
- Я не девственница, если ты забыл.
— А я не дикарь, чтобы грубо заниматься сексом. Мне нравится тебя гладить, целовать. Хочу попробовать на вкус везде.
— Даже там? — вопросительно изгибаю бровь, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
— И там тоже, — опускает глаза на край полотенца. Я уже предвкушаю незабываемую ночь, предвкушаю новый отсчет нашим отношениям. Втягиваю живот, когда тянет руку, вот-вот вновь оголит. Приподнимаю бедра, чувствую его эрекцию, это безумно радует. До мурашек, до покалывания в пальцах. Он хочет меня!!!
Телефон. Надо ввести правило — выключать его на ночь или ставить на беззвучный.
— Кажется, это второй раз, когда нас прерывают на самом интересном, — я выдавливаю улыбку, прячу задетое самолюбие и разочарование. Давид хмурится, поднимается. Его телефон на комоде.
— Да, Милан, — прикрываю глаза, чтобы не выдать себя с головой. Бесит!!! Что она себе позволяет??? Никогда никому не желала зла, смерти, но сейчас в душе поселяются мрачные мысли.
— Хорошо. Да, буду, — завершает разговор, смотрит на меня нечитабельным взглядом. Сейчас многое бы отдала, чтобы узнать, какие мысли бродят в его голове.
— Выгодный контракт тебе предлагает глубокой ночью? Наверное, хочет вспомнить ваш брачный договор, вдруг есть пункт, позволяющий не только звонить посреди ночи, но вернуться к тебе в постель и не только! — лежать на кровати не могу, вскакиваю на ноги, придерживая полотенце. Почему ревную? Почему меня бесит его молчание? Бесит ее поздний звонок?
— Куда ты пошел? — не знаю, смеют ли тут жены окрикивать, но мне плевать до принятых правил, плевать, что могут услышать. Давид меня не слушает, не отвечает на вопрос. Я несусь за ним, наблюдаю, как он натягивает на свои плечи рубашку.
— Если ты сейчас уйдешь к ней, я завтра подам на развод! — все, Алена, докатилась. Кидаешь угрозы, не справляешься со своими эмоциями, ревнуешь, психуешь. Пора взглянуть правде в глаза, Давид вызывает чувства, которые еще без названий.
— У Хади высокая температура, — полное спокойствие, застегивает манжеты. Я сразу же забываю свои претензии, уже смешно, что так отреагировала.
— Надо «скорую». Насколько высокая? Чего ты стоишь? Подожди! Я сейчас оденусь и с тобой. Бедная малышка! — несусь к родному чемодану, раскидываю вещи в разные стороны, нахожу нижнее белье, спортивный костюм.
— Нам далеко идти или на машине ехать? — завязываю хвост, достаю мокасины. — Я готова. Пошли скорее, — Давид странно на меня смотрит, но мне некогда раздумывать над смыслом его взгляда. У меня беспокойно кружатся мысли о маленькой девочке.
Спускаемся на первый этаж, никто нас не палит, поэтому спокойно выходим на улицу. Ежусь от холода, Давид даже не вздрагивает. Открывает калитку, пропускает вперед. Идем мы минут десять. Значит Милана и правда рядом живет, знают давно друг друга.
Давид заходит во двор, подсвеченный уличными фонарями. Когда я буду писать пост о Кавказе, обязательно упомяну, что в частных домах шикарные дворы, большие дома с очень богатой обстановкой.
— Давид, хорошо, что ты пришел! — Милана не сразу меня замечает, а вот я оценила по достоинству ее шелковый халатик, который соблазнительно почеркает ее округлые формы. Есть за что поддержать, ущипнуть. И у нее шикарные густые черные волосы чуть ниже талии.
— А она чего тут делает? — недовольство в каждом взмахе ресниц. Не спешит убирать свои лапки с рук Давида, кажись еще крепче сжимает их.
— Что с Хадей? — никак не реагирует на бывшую, даже декольте в халате не будит интереса. Я усмехаюсь, скрещивая руки на груди. Попытка соблазнить Давида провались с треском. Теперь я могу быть спокойна, муж вряд ли залезет по доброй воле в постель Миланы, какие бы выкрутасы она не делала.
— Была высокая температура, но сейчас сбили.
— Я зайду к ней, — убирает руки, уходит в глубь дома. Я прищуриваю глаза, Милана перестает изображать обеспокоенную мать. Сверлим друг друга уничтожающими взглядами.
— Тебе, Милаша, кажется нужно смириться, что Давид к тебе не вернется. Манипулировать ребенком — это очень низко и подло.