— Красавица! Просто глаз не оторвать! Кажись, пора присматривать тебе на пальчик колечки, — кружит меня, любуется, а я купаюсь в его мужском восхищение, смеюсь.
— Конечно, как минимум бриллиант в два карата!
— Ты достойна самого лучшего! — кладет мою ладошку на согнутый локоть и ведет в толпу. Я ищу глазами Давида, он стоит в окружении дам, это бесит, но радует, что там стоят и мужчины.
— Мужа ищешь?
— Папа сказал? — не могу отвести глаз, но с усилием перестаю пялиться. В черном костюме, видимо сшитым на заказ, так как он шикарно на нем сидит, выглядит не хуже меня. Даже лучше. У него на лице нет тонны макияжа.
— Да, еще вручил приглашение, тем самым разбив мое сердце, — смеемся, я склоняю голову в сторону дяди Жени, чувствую на себе пристальный, прожигающий до дырки, взгляд. Давид улыбается и направляется к нам, прищуривая взгляд, я вскидываю голову, распрямляя плечи.
— Не дразнись, девочка, таких лучше гладить по шерстке, а не против, — увещает шепотом дядя Женя, увидев направляющегося к нам Сабаева.
— Добрый вечер, Евгений Юрьевич. Рад, что вы нашли время посетить данное мероприятие, — переводит на меня темный взгляд, — и присмотреть за моей женой, — Оу, тише, не рычи, ты мой хищник. И не сжигай меня своими глазищами, ради тебя, идиот, старалась.
— С большим сожалением, отпускаю свою девочку, — показательно вздыхает, целует кончики моих пальцев, не спешит их выпускать на волю. Давид звереет, но держит лицо, а я… я чувствую себя безумно довольной, видя, как этот непробиваемый горец ревнует, сверлит раздраженным взглядом каждое движение дяди Жени.
— Увидимся на следующей неделе, обещай старику один единственный танец. Последний раз подержу тебя в своих объятиях, — хитро смотрит в глаза, прекрасно осознавая, как злит моего мужа, которому не позволяет хорошее воспитание, и обстановка проявить свой горячий нрав.
— Как тебе мое платье? Правда классное? — обнимаю Давида за локоть двумя руками, смеясь, смотрю ему в лицо. Он опасно прищуривает глаза, склоняет голову ко мне.
— Стараюсь не использовать грубых слов и действий, но сейчас ты просто напрашиваешься, чтобы я тебя по-быстрому трахнул в этом платье. Мое терпение итак на исходе, — целует в щеку. — Платье очень красивое, — опускает глаза на мою грудь, которая от частого дыхания то поднимается, то опускается. Он столько раз видел меня голой, полуголой, но никогда я так не горела от смущения и желания, как сейчас.
— Ты тоже ничего. Кажется, размерчик твой, — шумно выдыхаю носом.
— Поцелуй меня.
— Что? — одна бровь вниз, другая вверх, я в легком шоке от просьбы Давида. — Но здесь полно народу и наверняка половина смотрит сейчас на нас.
— Когда это тебя смущало? Тем более ты моя жена, новобрачная, имеешь полное право меня целовать на публику, — порочно изгибает губы, я смотрю именно на них, подаюсь вперед. Одна рука на его щеке, другая где-то на его талии, прикрываю глаза и целую. Этот поцелуй поскромнее, чем был в его офисе на глазах Вари, но он будоражит не меньше. Я даже забываю, где мы, что мы, есть только я и он.
— Как это мило, делаю скидку, что вы только недавно поженились и никак не насытитесь друг другом, — а вот и Полина собственной персоной. Я дергаюсь, но Давид не позволяет далеко от него отстраниться. Его рука по-собственнически ложится на талию, притягивает к себе.
— Была бы возможность отложить все дела, мы бы сейчас не выползали из кровати, стремясь, как можно быстрее подарить Олегу Владимировичу новый статус, — бог мой, вот это ответ! Это точно Давид сказал? Точно откровенно намекнул о том, чем занимаются молодожены? Полина покрывается пятнами от злости. Что-то негативная реакция после родов не поменяла свои симптомы.
— Вы тоже можете формально примерить статус бабушки, а теперь извините нас, нужно и другим гостям уделить внимание, — уводит меня от Полины, я никак не могу справиться с удивлением.
— Ты не заболел случаем?
— Я просто должен был куда-то деть свою злость.
— Злость? По тебе не скажешь, что злился на Полину.
— Причем тут Полина, она просто попалась под руку. Я злой на этого старого хрыща, который беззастенчиво тебя лапал и лобзал.
— Ого, да мы ревнуем, оказывается! Я польщена, — иронизирую, Давид хмыкает. — Он папин друг.
— Мне все равно.
— Хотел на мне жениться.
— Перебьется, — рука на талии ощутимо напрягается. Я не успеваю ответить, потому что нас просят попозировать для фотографий, мы довольно долго стоим с этими журналистами, которые еще и интервью вздумали брать. Мне хочется найти папу, Лизу, дядю Женю да хоть кого-нибудь, чтобы не слушать скучный бубнеж о бизнесе, но терпеливо стою рядом с Давидом. Улыбаюсь, поворачиваю то так, то сяк голову, прижимаясь к мужу. Он сильнее стискивает мою талию, когда я пытаюсь вырваться, слинять, при этом общается с людьми ровным голосом и со спокойным выражением лица.
— А кто ваша очаровательная спутница? — кажись это вопрос не по плану.
— Моя жена, Алена, — дарит мне очаровательную улыбку, смотрит с легким налетом влюбленности. Точно актер погорелого театра, только сердечко замирает и в следующую секунду несется вскачь.
Он таскает меня всюду за собой, ни на минуту не выпускает мою руку. Один раз только отпускает, когда от него по плану должна быть благодарственная речь. Бла-бла-бла, куча благодарностей, половину пропускаю мимо ушей.
— Все знают, что я раньше выпускал украшения от своего имени, — улыбается, смотрит в мою сторону. — Пользуясь случаем, хочу представить вам начало новой коллекции, в которой пока только одно украшение, — на сцену выходит длинноногая модель с приклеенной улыбкой, неся черный футляр.
— Я недавно женился, среди вас есть те, кто уже получил приглашение на торжество, — в зале раздаются удивленные возгласы, наверное, тех кто не получил. Кто-то кричит «та в красном платье?».
— Да, та в красном платье. Ален, попрошу тебя выйти на сцену, — манит к себе рукой. Вот зараза, хоть бы предупредил, я бы сейчас не краснела под взглядами публики, но улыбаюсь, выхожу на сцену.
Господи, как же страшно стоять-то перед всеми, и все смотрят на тебя. Пристально, внимательно, кто с потрясением, кто с любопытством, папа с гордостью. Вспоминаю слова Дины о том, что сейчас люди будут меня оценивать, поэтому максимально естественнее улыбаюсь, поклявшись себе, что дома устрою мужу разбор полетов.
— Имя моей жены на разных языках трактуется по-разному, — у меня мурашки по всему телу от его «моей жены», — но мне нравится только один вариант, который идеально подходит для будущей коллекции, — открывает футляр, в зале стоит напряженная тишина, каждый следит за Давидом. В его руках ожерелье. У меня не находится слов, чтобы описать красоту. Оно словно соткано из серебристых нитей, а маленькие бриллианты, как сердцевина каждого цветочка на этом украшении. Я не смею дышать, когда красота ложится мне на шею, приятно холодя кожу.
— Ты подобрала идеальное платье, Алена, — шепчет мне в затылок, застегивая украшение. — Дорогие гости, представляю вам первое украшение из коллекции «Аленький цветок».
Держим лицо. И ни о чем не думаем. Е-мое…что это значит? Да, есть такая мысль, что мое имя переводится «аленький цветок», он гуглил что ли? Зачем?
Некоторое время мне ничего не остается, как изображать радость, смущение, принимать поздравления, мило улыбаться, кивать головой, и быть рядом с Давидом, он по-прежнему меня не отпускает. Папа сам меня находит, но наша беседа длится три минуты, потом Давида просят в одну сторону, Полина тянет в другую, я автоматически следую за мужем, потому что он все так же держит меня за ладонь. Не наблюдала за ним ранее таких собственнических жестов, а тут прям клеймит «моя».
— Пойдем на улицу, душно уже, — притягивает к себе, обнимает за плечи, перед выходом накидывает свой пиджак на меня. Ожерелье уже забрали и унесли под надежную охрану.
— Может ты меня отпустишь наконец-то? — вырываюсь из его тисков, как только скрываемся от посторонних глаз. — Мог бы и предупредить!
— Ты о чем сейчас? — пытается вернуть меня на место, но я отхожу на пару шагов. — Ален, а что ты ожидала, надев такое платье? — изгибает бровь, вплотную ко мне подходит.
— Платье как платье, вполне приличное.
— Ты в нем просто неповторима, — заключает меня в объятия, прижимает к перилам, уткнувшись лицом в шею. — Ты просто испытание моей выдержки.
— Еще держишься? — вздох сквозь зубы и не трогаем его, пусть сам показывает насколько я желанна.
— Кажется, сегодня лимит исчерпан, — руки опускаются на бедра, сжимает их, сам целует линию подбородка. — Хочу тебя.
— Ух ты, неужели я этого дождалась, — смеюсь, поворачиваю голову и мои губы атакуют властным, требовательным поцелуем. Прикрываю глаза, руки уже сами по себе ложатся на его плечи, сцепляю пальцы в замок на шее. Меня начинает раздражать одежда, хочу трогать его, хочу скользить ладонями по его коже, хочу оставлять влажную дорожку вдоль позвоночника.
— Алена… Алена… — повторяет мое имя между поцелуями, осыпая уже лицо быстрыми поцелуями, спускаясь ниже, целует ключицы. Его руки тянутся к разрезу, отодвигает часть юбки в сторону, оглаживая мои ноги.
— Давид… — ну почему звезды против нас??? Что за, черт подери, невезение у нас в сексе???
— Да, малыш… — на секунду открывается от меня, поднимает голову. — Какая же ты у меня красивая, — обхватывает ладонью затылок, прикусывая нижнюю губу, оттягивает ее, нежно всасывает.
— Ммм, повторишь еще раз? — тяжело дышу, его глаза черные, без фонарика там делать нечего.
— Тыщу раз, до самого рассвета.
— У тебя выходной?
— Я это заслужил, — прижимается, ногой разводя мои ноги в стороны.
— Еще недельку потерпишь?
— Ты издеваешься? Мстишь за все провальные попытки своего соблазнения? Ты вообще представляешь, в каком аду жил все это время? — рука уже нахально жамкает мою грудь, меня греет мысль, что он хочет, это чувствуется всем телом, это слышится в голосе. Слабое, но утешение.