— А, вот ты где, — услышав голос Давида, цепляю улыбку, и сестрица преображается. Он опускается возле меня, кладет голову мне на плечо. Этот жест заставляет мое сердце екать и наполниться невообразимой нежностью.
— Бабушку забрали? — тихо спрашивает Мира.
— Да. Завтра с утра поедем с отцом в больницу, будем разговаривать с врачом.
— Я пойду к маме.
— Хорошо, приготовь нам чаю, — мы остаемся втроем, Хадя уже не так напряжена, самостоятельно собирает загон для зверюшек.
— Все будет хорошо, — глажу его по руке, стараясь вложит в голос больше уверенности.
— Я тоже так думаю. Бабушка у меня боец и какое-то там давление ее не сломает. Просто вопрос с Хадей видим придется решать быстрее, чем я думал.
— Мира позвонила Милане.
— Что? — резко поднимает голову, поджимает губы, хмурится. — Ты ее попросила?
— Еще чего! Я просила тебя забрать с нами малышку.
— Мира иногда слишком многое не себя берет. Подумай, что нужно Хаде на первое время, завтра после обеда мы уезжаем домой, — поднимается, я прикусываю губу, не веря собственным ушам.
— Втроем? — уточняю для верности.
— Втроем!
Ужин в доме проходит молчаливо и напряженно, каждый из присутствующих думает о своем и не стремится вести пустую болтовню. Молчу и я, активно помогаю на кухне и помогаю в обслуживании мужчин. Как только они уходят, садятся за стол женщины, но тоже не стремятся разговаривать по пустякам.
— Мы приехали! — раздается голос, я вздрагиваю. Смотрю на Медину, она недовольно смотрит на Миру, та опускает глаза, другие родственницы тоже напрягаются, как только в столовую влетает Милана. Да, это был ее голос.
— Где моя дочь? — окидывает всех присутствующих придирчивым взглядом, останавливается на мне, поджимает губы, но тут же улыбается.
— Она уже поужинала, сейчас с ней Давид. Ты не голодна? — Медина вопросительно смотрит на бывшую невестку, отрицательно мотает головой, уходит. Я хочу последовать за ней, но сдерживаюсь. Ей богу, ревную, как не знамо кто. В стойкости Давида уверена, как и в том, что он не отдаст Хадю, но червяк сомнения гложет изнутри. Чтобы не позволить себе сойти с ума, я в первых рядах по уборке на кухне.
— Мам, — появляется Давид, за его спиной стоит Милана. Душу гадюку под названием «ревность», а она падла шипит и извивается. — Надо приготовить Милане комнату, она остается на ночь, — на меня не смотрит, правильно делает, потому что я могу сейчас сказать первое, что придет на ум. На ум приходят одни маты. И до последнего надеюсь, что Давид просто пожалел бывшую, не хочет на ночь выгонять на улицу, а не то, что завтра утром он сам лично отдаст дочь женщине, которую презирает. Не выдерживаю, иду за ним следом, как только Медина кивает головой. Проходя мимо Миланы, та торжественно мне улыбается с победным блеском в глазах.
— Давид! — хватаю мужа за локоть возле библиотеки, он выворачивает руку, подталкивает меня в комнату, открыв дверь. Щелкает выключателем, жмурюсь от яркого света после полумрака.
— Ты ж не собираешься отдавать Хадю Милане?
— Ты из-за этого побежала за мной? Милана мама Хади, она имеет право с ней видеться и общаться в любое время суток. Я никогда ее не ограничивал в этом.
— Судя по активности ее посещений, не так уж она и рвалась к дочери, а тут на ночь глядя после звонка Миры! Прям подкупает ее материнское рвение. Если бы я не знала, кто виноват в молчании малышки, умилилась.
— Давай сейчас без иронии, у меня нет настроения поддерживать твои издевки.
— А у меня нет настроения завтра видеть, как ты собственноручно разрушает доверие дочери к себе! Если тебе важна Хадя, ее любовь, ты не отдашь ее завтра Милане.
— Алена… — затыкаю ему рукой рот, чтобы не наговорил тупых обобщенных слов.
— Если ты отдашь ей ребенка, я подам на развод. И это не шутки, Давид, — скрещиваемся взглядами. Это я, конечно, загнула, прыгнула выше своей головы, но просто нет времени придумать более существенную угрозу. Да, может быть завтра, когда Милана будет увозить Хадю, я пожалею о том, что пригрозила разводом, но сейчас думаю так и не иначе.
44
— Давид, — тереблю конец косы, наблюдая за мужем. Не будь сейчас напряжения между нами, воспользовалась моментом для воплощения плана по продолжению рода. Увы, мои мысли заняты наследницей Сабаева, и я не хочу, чтобы утром она плакала, не хочу, чтобы замыкалась еще больше в себе.
— Я устал, Ален, не до разговоров, — садится на кровать со своей стороны, крутит головой в разные стороны.
— Ты ж не отдашь Милане? — все же глазами провожаю полотенце и облизываю языком уголки губ.
— Утро вечера мудренее.
— Ты издеваешься надо мной? — завожусь, но тут же делаю глубокий вздох и выдыхаю. — Ты можешь четко мне ответить? Я молчу про то, что она осталась в этом доме.
— Ты предлагаешь ее выгнать на улицу? Человек ехал из другого города на ночь глядя.
— Ее никто не звал. Без нее бы справились. От этого порыва, звание заслуженной матери ей все равно не светит!
— Алена, прекрати, — осуждает меня тяжелым взглядом, прикрываю глаза, пытаюсь унять свой гнев. Получает плохо, поэтому между нами виснет молчание.
— Что я должна сделать, чтобы ты поменял свое решение? — хочет послушную жену? Будет ему послушная жена. Хочет детей? Рожу ему одного, двоих, соглашусь и на троих. Прекратить носить короткие платье? Ок, не проблема, натяну на себя балахоны.
— Ты знаешь, какое я принял решение? — смотрит прищурено, ложится на спину, прикрываясь до пояса одеялом.
— Тут и к гадалке не ходи.
— Ален, вот скажи мне, ты мне настолько не доверяешь или сомневаешься в моих словах?
— Ну… Слово ты умеешь держать.
— Я тебе как-то отвечал на вопрос по поводу Хади, ты кажется забыла мой ответ, — напрягаю память, силюсь вспомнить все наши откровения, получается далеко не сразу, но как только до меня доходит, я хлопаю в ладоши и кидаюсь на шею к мужу. Он едва успевает меня обнять и сдавленно засмеяться.
— Боже, ты в курсе, что ты самый аху***ный муж на свете? — заглядываю в ласковые глаза и покрываю его лицо поцелуями, не в силах унять свою радость, свой восторг.
— Алена, прекрати, — пытается увернуться от града моих чмоков, но не спихивает со своей груди, нет и намека на что-то еще.
— Вот почему нельзя сразу все сказать сразу? Зачем вот это нервы натягивать, доводить до предела?
— Мне нужно было подумать. Приезд Миланы и наш с ней разговор ускорил мои мыслительные процессы.
— Ты иногда такой тугодум!
— Если бы я все решения принимал на эмоциях, сидел бы сейчас в тюрьме либо за незаконную деятельность, либо за нанесение тяжких повреждений. К счастью, здравого рассудка у меня больше, чем порывов.
— Какой ты скучный, — бурчу, очерчивая изгиб его губ, с нежностью рассматривая уставшее лицо. — Ты выглядишь уставшим.
— Я переживаю за бабушку. Она самый мой близкий человек.
— А как же я? — шутливо возмущаюсь, он проводит рукой по моей голове, костяшками по щеке.
— Теперь и ты мой человек, — сдерживаюсь, чтобы не начать уточнять еще о чувствах, вздыхаю и укладываюсь на его грудь.
— У меня нет такого человека. Я думала, что самые близкие — это мама и папа. Увы… Когда они развелись, чувствовала, что наша семья распалась именно из-за меня. Это, конечно, не правда… Просто папа много работал, мама часто бывала заграницей, я просто училась. Однажды у папы появилась Полина, у мамы Карло. Он неплохой мужик, получше, чем Поля. Когда они поженились, предлагал мне переехать в Италию. Поля желала, чтобы я слезла с шеи папы. Желательно навсегда.
— Ты слезла. У тебя своя квартира, свой счет, у тебя есть без пяти минут диплом, и ты соображаешь в рекламе. Ты не пропадаешь без мужа, а твоя мачеха без мужа никто. Ей и идти некуда. Вроде Миланы, только европейский тип.
— Сегодня я хотела Миру прибить. Неужели вся семья верит, что ты способен изменить?
— В тихом омуте черти водятся, — вздрагиваю от мурашек, возникшие от поглаживания по спине. — Я ей благодарен за дочь, именно поэтому взял вину на себя. Это решение далось мне непросто. Чувствовал себя обманутым. Первые полгода я не мог даже с ней разговаривать по телефону, только из-за Хади заставлял себя звонить, приезжать, встречаться.
— Давид… — слушаю его равномерное сердцебиение. — Один раз спрошу. Хадя правда твоя дочь? — рука на моей спине напрягается, задерживает дыхание. Я лежу, не шевелюсь, даю ему время подумать и решить, какой ответ я достойна услышать.
— Моя, — лаконично и не требует генетической экспертизы. Уверена, что малышка полностью Сабаева.
— Я рада, что ты теперь будешь каждый день приходить домой и попадать в крепкие объятия дочери. Однажды она крикнет тебе «Папа», — улыбаюсь своим фантазиям, не сомневаясь, что именно так и будет.
— Пусть Аллах услышит твои слова, — шепчет, крепко-крепко меня обняв. Боже, прошу тебя, пусть будет именно так, а не иначе. Аминь.
45
***Давид
Застегиваю рубашку, смотрю на Алену. Наверное, пора признаться, что мне крупно повезло, обрести в этой девушке союзницу, единомышленницу, любовницу, жену. Я об этом не просил, но мне Судьба подарила. Пусть неожиданным образом, не сразу и разглядел, но сейчас ни за что не отпущу ее.
— Я соберу наши вещи, Хади не буду, не хочу ничего тащить домой, — улыбается, и мне приятно, что дочка нашла в сердце этой девушки место. Об этом даже мечтать не смел, не многие женщины готовы принять чужого ребенка, как своего. Алена приняла, полюбила, готова, как мать, защищать малышку от любых недоброжелателей.
— Бери то, что посчитаешь нужным, остальное купим на месте.
— А можно замутить ремонт в ее комнате? Мне дико не нравится розовый цвет стен, — улыбаюсь, подхожу к Алене, обнимаю ее за талию.