К выходу потянулись курсантки, и Тина вернулась в здание, быстро сбегала в душ, оделась, схватила сумку и кинулась на улицу, где ее ждала Наташа:
– Ну что, в кафе?
– Может, лучше просто пройдемся? – предложила та. – Погода хорошая…
– Давай, я с удовольствием.
Они вышли в тихий переулок и пошли по тротуару. Тина исподтишка наблюдала за своей спутницей и с удовольствием отмечала, что за это время Наташа действительно стала выглядеть немного иначе, чем раньше. В ее походке появилась какая-то легкость, а голова, вечно опущенная вниз, сейчас была поднята, и взгляд устремлен вперед, а не на асфальт, как прежде.
«Надо же… а ведь бывает такое, что мужчина способен помочь избавиться от комплексов, зря я в это никогда не верила», – подумала Володина.
– Как погиб твой отец? – вопрос Наташи едва не застал ее врасплох, но Тина умела хорошо владеть собой, потому мгновенно собралась:
– В аварии, – ей совершенно не хотелось рассказывать, что отец погиб, преследуя преступника – успел оттолкнуть в сторону своего напарника, получил пулю в сердце и умер мгновенно.
Собственно, гибель отца и толкнула Тину в Школу милиции, а потом в уголовный розыск, хотя мама была категорически против. Но Тина чувствовала, что должна продолжить то, чем занимался ее папа, которого она очень любила, потому пошла наперекор маминым уговорам и не пожалела ни на секунду. Правда, после ранения ей самой пришлось принять нелегкое решение и уйти из розыска, но к тому времени она уже заинтересовалась сектами и людьми, туда попадавшими, потому и решила открыть собственное агентство по розыску таких пропавших. Но рассказывать об этом Наташе она не собиралась – просто на всякий случай, мало ли…
– В аварии… – эхом повторила Наташа. – Наверное, твоя мама очень переживала, да?
– Конечно, – воспоминания об этом разрывали Тине сердце до сих пор.
– Вот потому ты не поймешь… у вас с мамой не было повода друг друга ненавидеть, вы же ничего не могли сделать с этим, никак не могли повлиять… Это несчастный случай, трагедия…
– Наташа, то, что ты росла болезненным ребенком, вовсе не делает тебя виновной в уходе отца. Такое случается – мужчины слабее женщин, им намного сложнее пережить такие потрясения, сложнее смириться, что жена отдает все время ребенку.
– Это ты так думаешь. А мама с самого первого дня, как он ушел, говорила мне – это ты виновата. Если бы ты не была такая дохлая, мне не приходилось бы все время лежать с тобой в больницах, я была бы рядом, и отец не ушел бы, – с горечью сказала Наташа, пнув подвернувшийся под ногу камешек.
– Глупости какие…
– Это я сейчас понимаю… а тогда… ты представляешь, каково ребенку, которому с утра до вечера твердят – ты некрасивая, у тебя на голове не волосы, а пожар в осеннем парке, кому ты такая нужна будешь, от тебя даже отец ушел… От меня – а не от нее!
– Наташа, Наташа, успокойся, – Тина взяла ее под руку. – Ты выросла давно, ты самостоятельная. Почему ты не уйдешь от мамы?
– Я не могу ее бросить, у нее никого больше нет.
– А кто есть у тебя? У тебя есть только ты, только твоя жизнь. Никто не предлагает тебе маму бросить – я говорю о том, что жить пора отдельно, вот и все. Приезжать к ней в гости, проводить выходной вместе – если захочется, звонить. Но жить – отдельно. У моей мамы тоже никого нет, только я. Но я поступила учиться в другой город, сняла комнату, стала жить одна, потом вышла замуж. Мы ездим к маме нечасто, но постоянно созваниваемся, если что-то нужно, мы помогаем, бросаем все дела и мчимся к ней. Точно так же живет мой хороший друг, – слукавила Тина, назвав Вовчика другом, чтобы не сломать легенду. – Он сперва в армию ушел, потом в Москву приехал, поступил учиться, к родителям на каникулы и то не каждый раз приезжал. И у нас прекрасные отношения с родителями – мы их любим, уважаем, ни за что не бросим, но жить хотим сами по себе.
– Я, наверное, трусиха, – пробормотала Наташа, снова глядя под ноги. – Мне хотелось поступить куда-то в другом городе, но мама… как же так, все едут учиться в Москву, а ты хочешь отсюда убежать? Какие перспективы после института в другом городе, а здесь столица… И конечно, последний аргумент – а как же я, я на тебя всю молодость положила, а ты неблагодарная… – Наташа опять всхлипнула.
– Наташка, а ты не думала, что, например, Стас может тебе предложение сделать? Ну я понимаю, что еще рано об этом, но теоретически? И тогда что? Его к маме приведешь? – Тина прищурилась. – А он, насколько я успела заметить, не мальчик, ему лет сорок, да?
– Тридцать девять.
– И ты всерьез считаешь, что в этом возрасте мужчина пойдет жить в квартиру твоей мамы?
– У него есть своя, в Лосинке…
– Понимаешь, к чему я это говорю?
– Понимаю… – пробормотала Наташа.
– И даже если вдруг это будет не Стас – непременно найдется кто-то еще, и он тоже вряд ли захочет жить с твоей мамой. Что ты тогда будешь делать? Откажешься? Будешь отдавать долг маме?
– Валя, а ты злая, – пробормотала Наташа, роясь в сумке в поисках платков.
– С чего бы? – удивилась Тина. – Тебе просто не нравится то, что я говорю. А знаешь, почему тебе это не нравится? Потому что ты понимаешь, что я права. Ты и сама так думаешь, но изо всех сил от себя эти мысли гонишь, потому что они кажутся тебе кощунственными. Заметь – я уже сказала, что не предлагаю бросить маму, наоборот, я считаю, что в этом случае ваши отношения станут намного лучше. А сейчас вытирай нос, хватит рыдать, – велела она, подтолкнув Наташу под локоть. – Посмотри вокруг – жизнь прекрасна. Когда у тебя свидание?
– Сегодня… Стас заканчивает в девять и приедет за мной.
Тина бросила взгляд на часы:
– Тогда нам пора расходиться. Я бы на твоем месте привела себя в порядок, надела что-то красивое и несла себя, как королева. Помни – ты королева! – подражая выговору Конде, повторила она, и они с Наташей прыснули от смеха – получилось похоже. – Завтра придешь?
– Да я подумала… в принципе, осталось немного, дохожу – денег жалко.
– Тогда увидимся завтра.
Они попрощались, и Наташа направилась к метро, а Тине нужно было вернуться назад, на парковку.
Она уже подходила к своей машине, когда заметила, что с другой стороны въезжает машина Лолиты. Тина быстро юркнула в салон и устроилась так, чтобы видеть крыльцо и ту часть парковки, где остановилась машина Конде. Лолита буквально выскочила из салона и даже не закрыла дверь, кинулась к крыльцу и скрылась в помещении. Через десять минут она вернулась, держа в руках какую-то папку, бросила ее на сиденье, вынула из сумки мобильный и набрала номер.
– Я нашла! – громко сказала она в трубку. – Не знаю… а что делать? Но ты следователю звонил?! Как?! А чего ты ждешь?! Что меня обвинят?! Не хватало еще, чтобы кто-то заинтересовался… Гоша! Гоша, послушай… – но ее собеседник, видимо, сбросил звонок. Лолита швырнула телефон в машину и, сжав кулаки, затопала ногами, закружилась на одном месте, зажмурившись.
«Ого… как мадам распирает-то. Интересно, что такое случилось? Слово «следователь» меня настораживает, а Гоша, видимо, наш муж. Надо все-таки вытрясти из Вовчика, кто же это такой», – подумала Тина, наблюдая за бесновавшейся Лолитой почти с жалостью.
Наконец Конде выплеснула эмоции, села в машину и умчалась. Тина тоже собралась уезжать, когда на крыльце появилась Кира в своих очочках и с большой сумкой на плече. Она говорила по телефону, и до Тины долетели обрывки разговора:
– …да она совсем взбесилась… орала… а я знаю? Вроде кто-то из бывших курсанток с собой покончил… нет, я не поняла, кто… Куда я уйду?! Ты меня кормить будешь? Вот и молчи! Да не знаю я! Вроде прошлый набор… нет, сегодня ничего не привози, надо осторожнее сейчас… ну, вдруг следователи приедут? Не хватало еще… – тут Кира отошла от Тининой машины на приличное расстояние, и больше ничего Володина не услышала, как ни пыталась.
– Однако… – пробормотала она, вытаскивая свой телефон и набирая номер мужа. – Что-то в нашем королевстве пошло по параболе… Вова, это я. Слушай, а ты можешь быстренько пробить номер телефона и распечатку последних звонков с него? Номер я сброшу, имя Кира, фамилию не знаю. Мне нужен последний звонок, время – сейчас плюс-минус три минуты. Да, я домой еду. Сделай, пожалуйста, это важно.
Поручив Вовчику выяснить интересующую информацию, она наконец выехала с парковки и направилась домой.
К ее приезду Кущин уже держал в руках два листа распечаток разговоров Киры Мокроусовой с неким Вадимом Соколовым, из которых следовало, что именно этот Соколов поставляет Мокроусовой некое вещество, именуемое в разговорах «пудрой». И сегодняшнюю поставку Мокроусова отменила, испугавшись, что в связи с гибелью кого-то из учениц Бесстыдниковой-Конде к ним может нагрянуть полиция.
– Подозреваю, что именно эту «пудру» обнаружили эксперты в печенье, что ты принесла, – сказал Вовчик, наблюдая за тем, как жена напряженно вчитывается в переписку.
– Сто процентов. Осталось выяснить, в курсе ли мадам и какова причина гибели курсантки.
– Тина, даже если мадам в курсе, ее голой рукой не прихватишь.
– Кстати… а кто у нас этот таинственный Гоша все-таки, а? – Тина сдвинула очки на кончик носа и посмотрела на Добрыню изучающим взглядом.
Тот поежился:
– Какой Гоша еще?
– Вова… не стыдно? Ну я уже знаю имя – какой смысл темнить-то?
– Я даже не спрашиваю, откуда ты его знаешь.
– А я скажу – Лолита его так в разговоре назвала, и по контексту было понятно, что это именно всемогущий супруг. Колись, Кущин, не тяни время.
Добрыня вздохнул:
– Вот что от тебя скроешь-то… Волокушин Георгий Васильевич.
– Волокуша?! – У Тины перехватило дыхание. – Да ему же лет сто уже… Удивительно, что жив до сих пор…
– Чего это – сто? Шестьдесят девять ему, вполне еще дееспособный.
– Елки-палки, Волокуша… какой тесный мир… – Тина схватилась за голову.
– Вот я потому и не хотел тебе говорить, – Вовчик подошел к жене, положил руки ей на плечи и сжал. – Тинка…