– Что-что-что?! – Бесстыдникова сделала круглые глаза.
– То есть вы все-таки хотите общаться со следователем, а не со мной? Уверяю – к самоубийству вашей выпускницы Тамары Косовой начнут относиться иначе, если я докажу вашу связь с батюшкой Иваном. А я ее докажу, можете мне поверить.
– Да я знать не знаю, кто это! – рявкнула Лолита. – И кто подарил мне эту бутылку – не помню!
– Ничего, позже вспомните. Так что – будем про Евсееву или я все свои наработки прямо сейчас отвезу следователю, ведущему дело Косовой? Связь прямая – обе учились у вас охмурять мужчин, да вот что-то не так пошло, и теперь одна в петле, а вторая пропала. Очень плохая реклама, Лолита Аполлоновна. А добавьте к этому акт о содержании наркотических веществ в печенье, которое опознает любая ваша ученица, – совсем ведь некрасиво. И на срок тянет. И не на три года, как в прошлый раз.
Бесстыдникова слегка побледнела:
– И это раскопали?
– А что там было копать-то? – пожала плечами Тина. – Вот с Косовой пришлось повозиться, да, всю ночь над сводками сидела. А ваша судимость – дело двух секунд. Не удалось базы почистить?
Бесстыдникова села на свой трон, закинула ногу на ногу и спросила:
– Сколько?
– Что – сколько? – не поняла Тина.
– Денег, говорю, сколько хочешь?
– Да вы шутите.
– Я никогда не шучу в денежных вопросах. Сколько ты хочешь за свои бумажки и за то, чтобы это все до следаков не дошло?
– Вы не понимаете, да? Я ищу Оксану Евсееву, у меня заказ от ее матери, и я найду ее непременно. А деньги… на адвоката оставьте, пригодятся еще.
Бесстыдникова вдруг подалась вперед и зашипела:
– Ты всерьез думаешь, что тебе все это сойдет с рук? Да ты теперь и знать не будешь, в какой момент умрешь, дура!
– А вот это напрасно, – Тина пожала плечами. – И Волокушина вашего я не боюсь, у меня к нему свой личный вопрос имеется, и я его непременно задам, будьте уверены.
Лолита задохнулась, рванула воротник шелковой блузки, замотала головой:
– Не докажешь! Ничего не докажешь!
Володина встала, пошла к двери и там демонстративно вынула из кармана диктофон, щелкнула кнопкой:
– Посмотрим. Всего доброго, Лолита Аполлоновна.
Она едва успела закрыть дверь – в спину ей полетела ваза, запущенная рукой Лолиты. За дверью раздался сперва грохот и звук разбившегося стекла, а потом утробный вой Бесстыдниковой.
«Однако мне пора отсюда убираться на всякий случай», – подумала Тина и побежала к лестнице.
Сделала она это вовремя, потому что через пару минут в коридоре появилась та самая девица с тренинга и начала методично обшаривать все закоулки этажа, а затем пошла к лифтам. Тина успела выехать со стоянки до того, как телохранительница спустилась и вышла на улицу.
Отъехав за два квартала, она свернула в первый попавшийся двор без шлагбаума, припарковалась и выдохнула. Помимо ответов на свои вопросы она получила еще парочку загадок, которые теперь придется разгадывать. И что-то подсказывало, что господин Волокушин причастен ко всем делам супруги гораздо сильнее, чем считает Добрыня.
«Где же он все-таки срок отбывал в последний раз? – думала Тина, по привычке грызя костяшку указательного пальца. – Вовка со мной с утра не разговаривал, так что у него не спросишь… и спать так хочется – ужас».
Она всю ночь просидела над сводками, которые ей молча принес и положил на стол Добрыня, выискивая подходящий женский труп, и он нашелся – Тамара Косова, тридцать лет, самоубийство через повешение. Дело завели в Хамовниках, нужно было ехать туда и пытаться поговорить со следователем, но Тина вдруг почувствовала, что сильно устала и вообще не может никуда ехать. Разбиться на машине не хотелось, потому она приняла незатейливое, но единственно верное сейчас решение – закрылась в машине и уснула.
Злой, как черт, Добрыня ехал в Хамовники. С утра он не разговаривал с Тинкой, давая той понять, что она не права и ее личная погоня за Волокушиным не должна быть в приоритете, даже если так вышло, что он сам подвернулся под руку. Кроме того, Добрыня опасался, что старый матерый уголовник быстро разберется с настырной дочкой застреленного им опера – срок тогда он получил большой, но как-то сумел выкружить УДО, хотя оно ему ну никак не полагалось.
«Черт меня вообще дернул ей сказать… – думал Вовчик, плетясь в плотном потоке за старенькой «Волгой». – Хотя… рано или поздно сама бы додумалась. И теперь как быть? Я не смогу ее удержать и не смогу защитить, Тинка вечно лезет на рожон. Надо на Алтай ехать срочно, может, там в делах забудется хоть ненадолго».
В Хамовники он решил ехать сам, понимал, что жена так и так попросила бы, но они не разговаривали. В Хамовниках же служил приятель Добрыни по Школе милиции, Никита Кошелев, и вот с его помощью Вовчик и хотел выйти на следователя, ведущего дело о самоубийстве Тамары Косовой.
Майор Кошелев встретил его громким удивленным возгласом:
– Какие люди! Ты чего, Добрыня, в нашу степь? По делу или так, потрепаться?
– Потрепаться по делу – так пойдет?
– Ты проходи, – Кошелев открыл дверь кабинета и впустил Вовчика внутрь. – Я сейчас, дежурному кое-что передам и вернусь.
Кущин устроился за столом, оглядел кабинет. Приятель, похоже, вообще не придавал значения тому, где сидит, и даже наполовину развалившиеся жалюзи на окне его не смущали.
– Ты, Кошель, как был разгвоздяй, так и остался, хоть и погоны майорские у тебя, – пошутил Вовчик, когда Кошелев вернулся.
– Ай, не до того! – отмахнулся он, садясь в кресло. – Работы по горло, не до уюта. Тебя чего занесло-то к нам?
– Да нужен мне, Никита, следак, который по делу о самоубийстве женщины работает. На пару слов бы, только спросить.
– А тебе зачем? Там все чисто вроде – повесилась дамочка, записку оставила – мол, никого не вините, не хочу жить – в таком ключе.
– А записка в деле есть?
– Ну должна быть, как без нее. Сейчас… – Кошелев просмотрел что-то в перекидном календаре и набрал номер: – Серега, зайди ко мне на минутку. Сейчас будет.
Через пару минут в кабинет вошел невысокий крепкий парень лет тридцати:
– Вызывали, товарищ майор?
– Да, вызывал, присаживайся. Вот это мой приятель Кущин Владимир Анатольевич, бывший опер, нынешний частный детектив. Ты лицо-то не криви, Серега, а помоги ему лучше – глядишь, и он тебе чем-то поможет. Добрыня просто так в гости не заходит, у него всегда в рукаве что-то да есть.
– Чем я могу помочь? – спросил парень, глядя на Вовчика без особой приязни.
– Вы ведете дело о самоубийстве Тамары Косовой?
– Ну я. Там все чисто – сама повесилась, никто не помогал. Сегодня-завтра закрою.
– А записка предсмертная, выходит, была?
– Была. Я потому и говорю, что все чисто – дама сама жить не хотела.
– А что родные говорят?
– Что одержима была мыслью замуж выйти, – пожал плечами Сергей. – Но принцев, как известно, на всех желающих не хватает.
– Но это не повод в петлю лезть. Кстати, она с родителями жила?
– Последние три месяца – да. А что?
– А до этого?
– А до этого квартира у нее была на Валовой, трехкомнатная. Так она ее продала, а матери сказала, что хочет деньги в бизнес какой-то вложить. А в записке еще такая вещь – мол, я сама виновата в том, что натворила, мама, прости. Думаю, это про квартиру как раз.
– Вы запрашивали движение денег по счетам?
– Зачем? – удивился Сергей.
– Сдается мне, что квартиру она не просто так продала, а денег на счету у нее нет, раз в записке о вине говорит и прощения у матери просит. У меня сейчас дело о пропаже девушки – такая же история. И вот еще что… Можете перепроверить эту информацию, но я вам ответственно заявляю, что примерно полгода назад ваша потерпевшая посещала тренинги брачного коуча Лолиты Конде. И вот сюда я бы на вашем месте покопал потщательнее. Конде, она же Бесстыдникова Лолита Аполлоновна, та еще аферистка. И муж у нее – Волокушин, – он сделал многозначительную паузу, глядя на своего приятеля, и Кошелев тихо присвистнул:
– Ни фига ж себе… Серега, надо тут как следует пошуршать, похоже, Волокуша новую схему побочных заработков выстроил.
– Скорее не он, а супруга его, тоже, кстати, судимая в прошлом. Но то, что он ее покрывает и помогает кое-что обставлять, сомнений у меня не вызывает, – Вовчик вздохнул. – В общем, есть еще что-то интересное по вашей самоубившейся?
– Только то, что вы сейчас сказали. Надо проверить, как и кому она квартиру слила, а потом куда деньги делись, – сказал Сергей, быстро черкая что-то в блокноте. – Похоже, что вы правы… Надо мне эту мадам Конде допросить.
– К нам не вызывай, съезди на место, – подсказал Кошелев. – Заодно осмотришься.
– Офис у нее на Павелецкой, адрес я напишу, – Вовчик взял из стакана карандаш и быстро набросал несколько слов. – Вот. Имейте в виду, что там по полной обрабатывали – с применением наркотических веществ. Может, еще в эту сторону покрутите, у меня, кстати, и дилер имеется – телефончик его, в смысле.
– Офигеть, Кущин! – засмеялся майор. – Да ты не один, ты с подарками.
– Ну, у меня свой интерес. Даже не рассчитывал, что вы мне такое преподнесете – про квартиру. Ладно, спасибо, мужики, пора мне, – Вовчик кинул взгляд на часы и понял, что уже прошло полдня, а Тина так и не позвонила, и вообще неизвестно, где она и что с ней.
С Тиной все было в порядке – она выспалась, тоже посмотрела на часы и поняла, что проголодалась и хочет кофе. И тут ей позвонил Добрыня. Тина обрадовалась – характер у мужа был отходчивый, он всегда мирился первым, даже если не был виновен в ссоре или размолвке.
– Тинка, ты где? – как ни в чем не бывало, спросил он.
– Я стою в каком-то дворе в центре, а что?
– Давай где-то пересечемся, у меня тут много интересного.
– У меня тоже. А ты где?
– Из Хамовников выбираюсь.
Тина почувствовала, как у нее защипало в носу – она не просила Вовчика ехать туда, понимая, что после ссоры он может и отказаться, считая разработку Конде бесперспективной и бессмысленной. Но он, видимо, обнаружил на столе утром ее записи, которые Тина всегда делала, работая над чем-то, а там слово «Хамовники» было обведено кружком из вопросительных знаков, а рядом стояла фамилия погибшей Косовой. И Добрыня, значит, все понял правильно, потому и поехал.