– Значит, что мы оказались сильнее ее, дитя мое, – грустно ответил Карл и пошел ставить воду на огонь.
Через час Анни переоделась в чистое платье, скатала в большой узел всю свою одежду, насквозь промокшую от пота и пахнущую болезнью, постельное белье, и вынесла тюк на улицу. Погода стояла великолепная, ярко светило солнце, а воздух, особенно после душного и смрадного дома, казался божественно великолепным, и Анни вдыхала его полной грудью. После болезни она сильно похудела и заметно осунулась, но это все временно и поправимо, главное сейчас – наладить их с месье Карлом жизнь. Что делать с малюткой, она пока не решила и с опаской ждала этого решения от месье Карла.
Наконец и он вышел из дома и тоже зажмурился от яркого солнца.
– Как же здесь хорошо! – Видимо, мужчина чувствовал то же самое, что и Анни. – Те десять дней, что ты провалялась в бреду, показались мне бесконечными, и, честно говоря, я уже решил, что и на улице наступил конец света.
– Десять дней? – ужаснулась Анни. По ее ощущениям, она проболела дня два, не больше, а оказывается, что так долго.
– Да, дитя мое. – Карл осторожно дотронулся до ее плеча, словно она была из хрусталя и могла разбиться. Анни чувствовала, что с мужчиной что-то происходит, он и тянется к ней, и боится ее. Примерно такие же чувства испытывала и сама Анни, и это ее тяготило.
Она отстранилась от Карла, и дальше они пошли к чулочной по вымощенной мостовой молча. К огромному удивлению и Анни, и месье Карла, лавка оказалась закрыта для покупателей, и месье Карл открыл двери своим ключом.
– Летиция? Вы где? – крикнул Карл, пытаясь не выдать голосом волнение. В чулочной было очень тихо, солнечный свет пробивался сквозь неплотно закрытые занавески, оставляя причудливые узоры на пыльном полу. «На очень пыльном полу», – подумала Анни, и ее сердце нехорошо сжалось, Летиция никогда бы не допустила такого беспорядка.
– Летиция! – осторожно позвала ее Анни и огляделась. Все та же пугающая тишина, ни звука, ни слова.
– О господи! – произнес месье Карл и отпрянул назад. Анни подошла к нему ближе, мужчина стоял у двери, которая вела в ту самую кладовку, где несколько недель назад она пыталась скрыться от бродяги.
– О господи! – крикнула Анни и уткнулась лицом в плечо к мужчине.
На полу в кладовой лежала Летиция, ее руки были раскинуты в стороны, а ноги вывернуты в неестественной позе. Лицо ее было багрово-синего цвета и уже начало расползаться, на щеках и лбу были трупные пятна, а изо рта вытекла и засохла пена, и Анни показалось, что там кто-то ползает. И когда пришел запах, Анни громко вскрикнула и выбежала в коридор, там ее вывернуло наизнанку.
Карл закрыл двери в кладовку и прислонился к стене.
– Похоже, она здесь давно лежит, дней пять, не менее, – тихо произнес он, стараясь взять себя в руки. – Я думаю, она умерла от такой же инфекции, что поразила и нас, правда, мы выкарабкались…
Анни застонала, и ее вывернуло снова, но желудок был пустой, поэтому она просто стояла на четвереньках, и из ее открытого рта текла слюна на пол.
– Я сейчас вызову гробовщика, Летицию надо похоронить, она… – Карл сбился. – Она была хорошим работником и прекрасным человеком, она…
Анни поднялась на ноги и, шатаясь, вышла из чулочной на свежий воздух, в голове у нее шумело, а перед глазами стояла картина, как из открытого рта Летиции выползает… червь?
– О господи! – Анни села прямо на ступеньку у чулочной и закрыла глаза, она хотела остановить безумное головокружение.
Когда Анни открыла глаза, первым делом она увидела того самого бродягу, он стоял в двух метрах от нее и улыбался, а на руках у него была та самая маленькая девочка-цыганка, которую она привела с Сенной пристани. Кроха доверчиво прижалась к бродяге, ее роскошные черные волосы переплелись с грязными рыжими паклями нищего, девочка погладила мужчину по носу, едва не задев ручкой отвратительную кровоточащую язву, и улыбнулась. Анни вздрогнула и перестала дышать.
– Это твое? – Бродяга сделал шаг навстречу Анни. – Я нашел ее здесь, на ступеньках. Это твоя девочка?
Он протянул крошку Анни, но она от сковавшего ее ужаса не могла пошевелиться, она вспомнила, как он повалил ее на пол в кладовке, как залез своими грязными, вонючими пальцами к ней под юбку.
– С кем ты разговариваешь? – На крыльцо вышел месье Карл, увидел бродягу с девочкой на руках и побледнел как смерть. – Анни, зайди в дом! – произнес он четко, словно на параде.
Анни не шелохнулась. Словно под гипнозом она не сводила глаз с оборванца и прекрасной девочки у него на руках.
– Анни! – повысил голос месье Карл, – немедленно вернись в дом, я сказал! – Он сорвался на крик.
Анни не шелохнулась. Тогда месье Карл подскочил к девушке и с размаха ударил ее по щеке, это был первый раз за восемнадцать лет, когда он поднял на нее руку. Анни очнулась, вздрогнула и, схватившись за щеку, бросилась в чулочную.
Теперь месье Карл остался наедине с нищим, у которого снова на руках была очередная девочка.
– Уходи прочь! – крикнул он бродяге, а малютка вздрогнула от его крика и расплакалась.
– Это твое! – спокойно, даже как-то нежно произнес нищий и поставил плачущего ребенка на мостовую. – Я просто приглядывал за нею…
– Убирайся прочь и ее с собой забери! – кричал месье Карл, похоже, у него окончательно сдали нервы. В ответ нищий лишь продолжал улыбаться, тогда Карл бросился на него с кулаками.
Анни услышала надрывный детский плач и выскочила на улицу, Карл бил наотмашь страшного бродягу, а тот даже не сопротивлялся. Кроха стояла рядом и визжала от ужаса.
Анни подбежала к девочке и подхватила ее на руки, затем крикнула Карлу:
– Прекратите! Вы его убьете!
Но мужчина словно не слышал, как безумный он продолжал наносить чудовищные удары по нищему: у него все лицо уже превратилось в сплошную кровавую кашу, а Карл продолжал его добивать.
– Прекратите! – завизжала Анни, тоже окончательно слетев с катушек. – Вы же видите, он хочет, чтобы вы его убили!
Этот визг отрезвил Карла. Мужчина, тяжело дыша, отпрянул назад и упал на мостовую, разжав смертельные объятия с бродягой.
Анни одной рукой держала продолжавшую реветь девочку, другой она попыталась поднять месье Карла, но после болезни еще была очень слаба, и у нее ничего не получилось.
– Вставайте! – попросила она его. – Ради всего святого, вставайте и пойдемте домой.
Карл тяжело поднялся на ноги, посмотрел на нищего, который неподвижно лежал в луже крови, потом бросил взгляд на Анни с малышкой и хмуро приказал:
– Идите домой, я увезу Летицию и вернусь за вами.
Анни прижала к себе уже просто хнычущего ребенка и, пошатываясь, пошла прочь. Между тем малышка нашла себе забаву, она нащупала на шее Анни серебряный ключ и теперь не выпускала его из ручек.
Месье Карл вернулся только на следующее утро, когда Анни уже успела прибрать в доме, приготовить луковый суп и ржаные лепешки с салом. Малышка поужинала и уснула, а Анни сидела напротив нее всю ночь и не могла решить, как ей поступить дальше. С одной стороны, ребенок ей сейчас совсем ни к чему, у них проблемы с чулочной, месье Карл остался не только без жены, но и без работницы, Летиция умерла самым чудовищным образом. С другой стороны, эта малютка очень мила и словно оберегает ее от напастей. Анни подумала, что ее встреча с цыганкой-матерью была скорее пророческой, нежели случайным совпадением, и эта кроха, быть может, ее талисман? Про это же говорит и случай с нищим, ведь это именно он снова вернул девочку. Где он ее подобрал и чем кормил все это время, непонятно, но он дождался возвращения Анни, словно был уверен, что она вернется, и передал ей ребенка. А если принять во внимание их первую встречу, когда он предупреждал ее о родовом проклятии, и если вспомнить слова цыганки, замуж ей выходить нельзя, а значит, и своих детей у нее никогда не будет. Так, быть может, этой малышке суждено стать ее дочерью?
Под утро Анни, сморенная усталостью, заснула. Она не дождалась месье Карла всего лишь каких-то полчаса. Мужчина закончил все дела в чулочной, отдал тело Летиции (или что от него осталось) гробовщику и попросил его закопать на городском кладбище за отдельную плату. У Летиции была дальняя родня, но месье Карл был настолько вымотан морально и физически, что не стал их разыскивать. К тому же труп Летиции был в чудовищном состоянии, и от него надо было избавляться как можно скорее.
Карл также избавился и от тела бродяги. После того как Летицию увез гробовщик, Карл подошел к нищему, так и продолжавшему лежать на мостовой в луже крови, и потрогал его сапогом. Прокаженный не пошевелился, тогда Карл, испытывая ужас и брезгливость одновременно, толкнул его в бок, нищий перевернулся и застыл на мостовой словно тряпичная кукла. Сомнений не было, он его убил. Карл даже вздохнул с облегчением, он был рад такому повороту. Главное, чтобы его сейчас не увидели королевские стрелки и не вздернули на виселице, все-таки нельзя убивать людей в центре Парижа просто так, даже если это и был страшный бродяга с проказой на щеке.
Карл вернулся в чулочную, достал большой тряпичный мешок, иногда в таких мешках ему привозили ткань, если она не была скатана в тюки, и вынес его на улицу. Там он, стараясь максимально не прикасаться к трупу руками, запихнул нищего в мешок и завязал на двойной узел, словно боялся, что бродяга оживет и выберется наружу.
Карл погрузил мешок с трупом на повозку, там же были три мешка с мусором и готовая продукция, которую он должен был передать королевскому прокурору. Проезжая мимо пустыря, Карл скинул мусор и нищего в канаву, а сам поехал дальше, до ворот дома королевского прокурора, где передал его страже несколько новых партий товара. Затем Карл сделал еще круг вокруг чулочной и наконец, уверенный в том, что за ним никто не следит, поехал домой.
Анни дремала на краешке кровати, уткнувшись лицом в ручку малышки, которая спала крепким сном. Только при одном виде этой девочки у Карла мороз побежал по коже. Он видел перед собой, как нищий держит ее на руках и улыбается ему той самой своей улыбкой. Той самой улыбой, с которой восемнадцать лет назад передавал ему башмачок с ножки Анни. Карл понимал, что это невозможно, что это был, наверное, какой-то другой человек, но ничего не мог с собой поделать. Анни принесла к нему в дом одно горе и несчастье, он похоронил уже две жены, да и его ремесло уже на ладан дышит. И вот снова маленькая девочка-подкидыш и…