«Баю-баю, мил внучоночек!..»
Баю-баю, мил внучоночек!
Ты спи, усни, крестьянский сын!
Допрежь беды не видали беды,
Беда пришла да беду привела
С напастями, да с пропа́стями,
С правежами беда, всё с побоями.
Баю-баю, мил внучоночек!
Ты спи, усни, крестьянский сын!
Нас Бог забыл, царь не милует,
Люди бросили, людям отдали:
Нам во людях жить, на людей служить,
На людей людям приноравливать.
Баю-баю, мил внучоночек!
Ты спи, усни, крестьянский сын!
Беду нажили, как изжить будет?
Изживаем беду за работушкой,
За немилей, чужой, непокладною,
Вековечною, злою, страдною.
Баю-баю, мил внучоночек!
Ты спи, усни, крестьянский сын!
Ты спи, поколь изживем беду,
Изживем беду, изживем грозу.
Пронесет грозу, горе минется,
Поколь Бог простит, царь сжалится.
Баю-баю, мил внучоночек!
Ты спи, усни, крестьянский сын!
Белым тельцем лежишь в люлечке,
Твоя душенька в небесах летит,
Твой тихий сон сам Господь хранит,
По бокам стоят светлы ангелы.
Баю-баю, мил внучоночек!
Ты спи, усни, крестьянский сын!
С тобой сидит бабка старая,
До зари с зари прибаюкивает.
Тихий сон очам выговаривает
Да качку-качалку покачивает.
Иван Савич Никитин (1824–1861)
«Тихо ночь ложится…»
Тихо ночь ложится
На вершины гор,
И луна глядится
В зеркала́ озер;
Над глухою степью
В неизвестный путь
Бесконечной цепью
Облака плывут;
Над рекой широкой,
Сумраком покрыт,
В тишине глубокой
Лес густой стоит;
Светлые заливы
В камышах блестят,
Неподвижно нивы
На полях стоят;
Небо голубое
Весело глядит,
И село большое
Беззаботно спит.
Лишь во мраке ночи
Горе и разврат
Не смыкают очи,
В тишине не спят.
Ночь на берегу моря
В зеркало влаги холодной
Месяц спокойно глядит
И над землею безмолвной
Тихо плывет и горит.
Легкою дымкой тумана
Ясный одет небосклон;
Светлая грудь океана
Дышит как будто сквозь сон.
Медленно, ровно качаясь,
В гавани спят корабли;
Берег, в воде отражаясь,
Смутно мелькает вдали.
Смолкла дневная тревога…
Полный торжественных дум,
Видит присутствие Бога
В этом молчании ум.
Молитва дитяти
Молись, дитя: сомненья камень
Твоей груди не тяготит;
Твоей молитвы чистый пламень
Святой любовию горит.
Молись, дитя: тебе внимает
Творец бесчисленных миров,
И капли слез твоих считает,
И отвечать тебе готов.
Быть может, ангел твой хранитель
Все эти слезы соберет
И их в надзвездную обитель,
К престолу Бога отнесет.
Молись, дитя, мужай с летами!
И дай Бог, в пору поздних лет
Такими ж светлыми очами
Тебе глядеть на Божий свет!
Но если жизнь тебя измучит,
И ум, и сердце возмутит,
Но если жизнь роптать научит,
Любовь и веру погасит, —
Приникни с жаркими слезами,
Креста подножье обойми:
Ты примиришься с небесами,
С самим собою и с людьми.
И вот тогда из райской сени
Хранитель-ангел твой сойдет
И за тебя, склонив колени,
Молитву к Богу вознесет.
«Отвяжись, тоска…»
Отвяжись, тоска,
Пылью поразвейся!
Что за грусть, коли жив —
И сквозь слезы смейся!
Не диковинка – пир
При хорошей доле;
Удаль с горя поет,
Пляшет и в неволе.
Уж ты как ни хвались
Умной головою, —
Громовых облаков
Не отвесть рукою.
Грусть-забота не спит,
Без беды крушится;
Беззаботной душе
И на камне спится.
Коли солнышка нет, —
Ясный месяц светит;
Изменила любовь, —
Песня не изменит!
Сердце просит не слез,
А живет отрадой;
Вот умрешь, – ну, тогда
Ничего не надо.
Нищий («И вечерней и ранней порою…»)
И вечерней и ранней порою
Много старцев, и вдов, и сирот
Под окошками ходит с сумою,
Христа-ради на помощь зовет.
Надевает ли сумку неволя,
Неохота ли взяться за труд, —
Тяжела и горька твоя доля,
Бесприютный, оборванный люд!
Не откажут тебе в подаянье,
Не умрешь ты без крова зимой, —
Жаль разумное божье созданье,
Человека в грязи и с сумой!
Но беднее и хуже есть нищий:
Не пойдет он просить под окном.
Целый век, из одежды да пищи,
Он работает ночью и днем.
Спит в лачужке, на грязной соломе,
Богатырь в безысходной беде.
Крепче камня в несносной истоме,
Крепче меди в кровавой нужде.
По́ смерть зерна он в землю бросает,
По́ смерть жнет, а нужда продает;
О нем облако слезы роняет,
Про тоску его буря поет.
«В темной чаще замолк соловей…»
В темной чаще замолк соловей,
Прокатилась звезда в синеве;
Месяц смотрит сквозь сетку ветвей,
Зажигает росу на траве.
Дремлют розы. Прохлада плывет.
Кто-то свистнул… вот замер и свист
Ухо слышит, – едва упадет
Насекомым подточенный лист.
Как при месяце кроток и тих
У тебя милый очерк лица!
Эту ночь, полный грез золотых,
Я б продлил без конца, без конца!
«Вырыта заступом яма глубокая…»
Вырыта заступом яма глубокая.
Жизнь невеселая, жизнь одинокая,
Жизнь бесприютная, жизнь терпеливая,
Жизнь, как осенняя ночь, молчаливая, —
Горько она, моя бедная, шла,
И, как степной огонек, замерла.
Что же? усни, моя доля суровая!
Крепко закроется крышка сосновая,
Плотно сырою землею придавится,
Только одним человеком убавится…
Убыль его никому не больна,
Память о нем никому не нужна!..
Вот она – слышится песнь беззаботная —
Гостья погоста, певунья залетная,
В воздухе синем на воле купается;
Звонкая песнь серебром рассыпается…
Тише!.. О жизни покончен вопрос.
Больше не нужно ни песен, ни слез!
Иван Сергеевич Аксаков (1823–1886)
«Жаль мне и грустно, что ты, молодая…»
Жаль мне и грустно, что ты, молодая,
Будешь томиться в глуши.
Жаль, что исчезнет в тебе, увядая,
Свежесть прекрасной души!
Будешь под гнетом пустой и бесплодной
Мелких забот суеты,
Будешь подавлена жизнью холодной, —
Бедная девушка, ты!
«Кто слезы льет, простерши руки…»
Кто слезы льет, простерши руки,
От скорбной сердца полноты?
Чьи грусть тяжелая разлуки
Печалит нежные черты?
Она стоит перед иконой,
На ней дрожит лампады свет;
Ее молитва – обороной
Тебе от горестей и бед!
То мчится вдаль она мечтою,
Покинув спящую семью,
То смотрит с тихою тоскою
На опустевшую скамью, —
Где ты всегда сидел, бывало,
Скучал покойною судьбой:
Она с прискорбием внимала
И говорила: Бог с тобой!
И силе той молитвы веря,
Ты добрый дух несешь в себе…
Готов идти, не лицемеря,
Навстречу жизни и борьбе…
О, что́ бы ни могло случиться,
Но знать отрадно каждый час,
Что есть кому за нас молиться,
Кому любить и помнить нас!..
«Взамен разлуки и печали…»
Взамен разлуки и печали,
Что́ впереди тебе дано,
Что́ в безотрадно-грустной дали
Тебе судьбой обречено?
Зачем возможность понимала
Ты жизни лучшей и другой;
Зачем ты душу воспитала,
Зачем стремилась в мир иной?
И знай: должна уединенно
Твоя поблекнуть красота,
Промчаться юность постепенно,
Разбиться светлая мечта!
Но заживет с годами рана,
С своим ты свыкнешься житьем!
И все мы, поздно или рано,
Себя самих переживем!..
«Вопросом дерзким не пытай…»
Вопросом дерзким не пытай
Судьбы таинственных велений,
Поднять завесы не мечтай,
Не разрешай своих сомнений
И не тревожь в тиши ночной
Видений злых готовый рой?..
Оставь, забудь, не трогай их,
Там нет отрады и спасенья…
В борьбах измученных пустых,
Ты пожелаешь разрушенья…
Так пусть в сердечной глубине
Всегда безмолвствуют оне!..
Что если – страшные мечты! —
Все беспредельное созданье
И мир бы целый понял ты
И перенес в свое сознанье?..
Но, мнится, дух напором сил
Земные узы б сокрушил!
Моли, чтоб вечно не могла
Раскрыться истины пучина,
Заговорит с тобою мгла,
На зов откликнется темнина
И дать властительный ответ,
Где дышит смерть и жизни нет!
Всенощная
Приди ты, немощный,
Приди ты, радостный!
Звенят ко всенощной,
К молитве благостной.
И звон смиряющий
Всем в душу просится,
Окрест взывающий,
В полях разносится!
«Среди цветов поры осенней…»
Среди цветов поры осенней,
Видавших вьюгу и мороз,
Вдруг распустился цвет весенний —
Одна из ранних алых роз.
Пахнуло вдруг дыханьем мая,
Блеснуло солнцем вешних дней,
И мнилось – гостья дорогая
Мне принесла, благоухая,
Привет из юности моей!..