Она взяла у Аркадия записку, тут же написала ответ, в это же время успела поговорить по телефону, дать указания идущим в солдатский лазарет агитаторам, посмотрела текст воззвания и распорядилась отдать его в печать. Говорила она тихим усталым голосом, но слышно ее было даже за грохотом работающего ротатора. На нем печатали листовки, и сейчас пачка их, еще свежих, пахнущих краской, лежала за пазухой у Аркадия.
"Знали бы казаки, что у меня, не проехали бы мимо!" - глядя вслед казачьей полусотне, подумал Аркадий и опять привычно проверил, на месте ли маузер.
Носить оружие без особого на то разрешения властей было рискованно, но оставлять пистолет дома Аркадий не решился. Вдруг мать или сестренка нечаянно обнаружат его? Такой поднимется переполох! Но если говорить по правде, Аркадий не смог бы теперь сделать шагу без привычной тяжести маузера в кармане. С ним он чувствовал себя настоящим революционером! Особенно сегодня, когда предстояло расклеить по городу большевистские листовки.
Доверили ему такое ответственное дело не сразу.
Сначала присматривались к не по годам рослому, смышленому и быстрому реалисту. Потом оказалось, что Мария Валерьяновна давно знакома с его матерью да и Николай Николаевич, наверно, сказал про Аркадия что-нибудь хорошее, потому что относиться к нему в большевистском комитете стали как к своему, а теперь вот поручили и такое опасное и нужное дело. Аркадий зябко поежился от пронизывающего осеннего ветра и побежал к училищу.
Вчера в реальное приходили представители кадетов и эсеров, призывали учащихся помочь распространить их литературу. План у Аркадия был простой: брать на виду у всех кадетские листовки, а вместо них расклеивать свои, большевистские. Пусть-ка кто-нибудь попробует заподозрить его!
Когда он прибежал в училище, в коридоре было уже полно народу, на подоконниках и прямо на полу лежали огромные кипы листовок, их раздавали какие-то господа в свеженакрахмаленных воротничках под добротными пальто.
Федька Башмаков и его дружки нагружались кадетскими брошюрками, кто-то брал эсеровские листовки, старшие всерьез думали, что участвуют в политической кампании, для малышей же это был лишь благовидный предлог не сидеть в надоевших классах, а побегать по улицам и дворам.
Аркадий подошел к Федьке и громко, чтобы все слышали, сказал:
- Все забрал или другим что-нибудь оставил? Дай-ка сюда!
Он отобрал у оторопевшего Федьки половину листовок, взвесил на руке и обернулся к господину в золотом пенсне:
- Еще есть?
- Пожалуйста, молодой человек! - разулыбался тот. - Вот, прошу!
Аркадий взял еще одну увесистую пачку и направился к выходу.
Башмаков опомнился и крикнул:
- Голиков!
- Ну? - остановился Аркадий.
- Ты не перепутал? - кивнул на листовки Башмаков. - Кадетские!
- Я что, по-твоему, неграмотный? - смерил его взглядом Аркадий и вышел.
Башмаков растерянно смотрел ему вслед...
Выйдя из училища, Аркадий нырнул в проходной двор, вышел на тихую Заречную улицу, перемахнул через забор, спустился в овраг и, сложив аккуратной кучей кадетские листовки, поджег их. Листовки вспыхнули, почернели, свернулись в трубочки и рассыпались серым пеплом. Аркадий раскидал пепел ногой и побежал через мост к рабочим казармам.
Большевистские листовки там разобрали быстро, и когда он, раскрасневшийся и потный, прибежал в дом на Сальниковой и попросил у Марии Валерьяновны еще несколько пачек, она ласково кивнула ему и предупредила:
- Будь осторожен, пожалуйста! И не бегай так, простудишься.
Аркадий весело отмахнулся, сунул листовки за пазуху и, сокращая путь, по чужим садам, через проходные дворы, направился обратно в училище.
Господин в золотом пенсне, увидев его, удивился:
- Неужели уже все раздали?
- Все до единой! - подтвердил Аркадий. - Давайте еще!
Обрадованный представитель кадетской партии нагрузил его очередной порцией литературы, и Аркадий, проделав тот же путь, опять старательно сжег увесистую пачку, а большевистские листовки решил раздать прохожим на центральных улицах. Пусть набираются ума-разума!
Он совал им в руки листочки с мелким типографским шрифтом и бежал дальше, пока прохожие еще не разобрались, что у них в руках. Мало ли кто попадется на главной улице!
Последнюю пачку листовок он решил кинуть во двор бывшего полицейского участка, где расположились казаки.
У ворот стоял часовой, но Аркадий влез на дерево у забора, откуда прекрасно были видны лениво расхаживающие по двору казаки без оружия, а многие и без шинелей, в одних гимнастерках.
Стоял солнечный, но холодный день, от походных кухонь поднимался в небо вкусный дымок, ржали у коновязей расседланные лошади, и не верилось, что эти вот чубатые молодые парни, которые греются сейчас на скупом осеннем солнце, могут по первому же приказу сесть на коней и, обнажив шашки, с гиканьем топтать копытами женщин и детей, стрелять в безоружную толпу.
Нате, читайте всю правду!
Аркадий размахнулся и кинул листовки через двор. Они разлетелись веером и, медленно кружа, опускались во двор. Казаки недоуменно смотрели в небо и ловили листовки. От дверей казармы уже бежал тот, красномордый и усатый, кричал что-то и выхватывал из рук казаков беленькие листки.
Аркадий соскользнул с дерева, минуя ворота, обежал дом с другой стороны, вышел на улицу и, не торопясь, зашагал среди прохожих. Такой чинный и воспитанный мальчик, в фуражке с гербом, в форменной шинели, аккуратно затянутой ремнем, на пряжке которого блестели три буквы: "АРУ" Арзамасское реальное училище.
В кармане у чего оставалось две листовки и, проходя мимо дома градоначальника, где теперь думский комиссариат, он остановился, подумал, зашел в булочную напротив и вскоре вышел оттуда с куском свежего, еще горячего хлеба.
Аркадий стоял под кренделем вывески, отщипывал от ситного кусочки, старательно жевал, а в глазах у него бегали озорные искорки.
Он не заметил, как из дверей комиссариата вышли Федька Башмаков и его неразлучный дружок Володька Сидоренко. Наверно, раздавали думским чиновникам кадетские листовки. Федька первым заметил Аркадия и потащил Володьку за угол.
Аркадий выплюнул разжеванный мякиш на ладонь, подошел к дверям комиссариата и старательно прилепил большевистскую листовку на самом видном месте. Полюбовался на свою работу, кинул хлебные крошки воробьям, отряхнул ладони и ушел.
Башмаков подбежал первым к дверям комиссариата, долго шевелил губами, читая листовку, сорвал ее и сунул в карман.
* * *
Утром выпали ранние заморозки. Лужицы затянуло тонким ледком, а булыжную мостовую будто присыпали крупной солью.
"А ведь только конец октября!" - думал Аркадий, нарочно ступая по ледовой корочке. Лед под каблуком рассыпался мелкими осколками.
В училище было по-зимнему сумрачно, тускло горели лампы под потолком, в незаклеенные еще окна дуло.
Аркадий кинул ремни с учебниками на парту, где уже сидел Семка Ольшевский.
- Слышал новость? - спросил его Семка и захохотал так, что с носа свалились очки.
- Ну? - заранее улыбаясь, поинтересовался Аркадий.
Семка поймал очки, протер их, водрузил на нос и сказал:
- Мякишев на фронт сбежал. Сражаться за великую Русь!
- Какой Мякишев? - удивился Аркадий. - Сережка, что ли? Второклассник?
- Он самый! - опять захохотал Семка, и опять очки свалились у него с носа. - Сухарей насушил, денег от завтраков скопил и дунул! Только в другую сторону. Ему на Брест надо было, а он аж до Самары допер! Влепит ему теперь Константин единицу!
Аркадий, улыбаясь, кивнул. Константин Иванович, географ, был влюблен в свой предмет и такого позорного невежества, конечно, не потерпит.
- И чего его понесло? - вслух подумал он. - Умные люди с фронта бегут, а он, дурак, на фронт!
Федька Башмаков пошептался со своими дружками и вышел вперед.
- Все слышали? - громогласно спросил он.
- Что? - притворился непонимающим Семка.
- Пораженческие речи, вот что! - раздулся от важности Федька. Немецкий агент он!
- Кто, кто?! - подошел ближе Саша Плеско.
- Большевистский агитатор! - распалялся Федька. Он вынул из кармана смятую листовку и прочел: - "Голосуйте за партию рабочих, за партию городской и деревенской бедноты - за список номер семь". Ясно?
- Ничего не ясно! - пожал плечами Саша Плеско. - При чем тут Голиков!
- А при том, что он эти листовки по городу расклеивал! - победоносно взглянул на него Федька. - Сам видел!
- Докажи, - спокойно сказал Аркадий и посмотрел на дверь. Там стояли Великанов и Володька Сидоренко.
- У меня свидетель есть. - Башмаков кивнул в сторону Володьки.
- Дружки-приятели! - хохотнул Семка. - Тоже мне свидетель!
- А вот сейчас придет представитель комиссариата, разберемся! - с угрозой сказал Федька. - У Голикова листовки в кармане.
- Нет у меня ничего! - сунул руку в карман Аркадий и нащупал последнюю, забытую им листовку.
- А мы обыщем! - шагнул к нему Федька.
- Попробуй, - отступил к окну Аркадий.
- Давай, ребята! - кивнул Федька дружкам, и они плотной толпой, оттеснив Семку и Сашу Плеско, двинулись на Аркадия.
Аркадий медленно отступал, держа одну руку в кармане, а другой нащупывая подоконник.
- В окно хочет! - закричал Федька.
- Это со второго-то этажа? - пробасил Великанов, но на всякий случай двинулся в обход.
- Назад! - крикнул Аркадий и выхватил маузер.
Великанов попятился, кто-то из Федькиных дружков испуганно охнул, потом наступила тишина.
- Оружие назаконно хранишь? - осипшим вдруг голосом проговорил Башмаков. - Откуда маузер?
- От верблюда! - Аркадий повернул ручку шпингалета и распахнул окно. - Не подходи, стрелять буду!
В коридоре послышался стук подкованных сапог. Сидоренко выглянул за дверь и обрадованно сказал:
- Комиссариатский патруль!
- Давай! - скомандовал Федька. - Он у него не заряжен!