Гори, любимая, гори! (СИ) — страница 10 из 18

Но вскоре понял, что они ошибались. Сирский больше не хотел целительницу, резко охладев, наоборот он ее люто ненавидел. Ярость неприкрыто плескалась в прищуренных глазах.

– Иванна, даю тебе последний шанс, – процедил Сирский сквозь зубы. – Дальше последует боль.

– Нет, – прошептала глупая магичка и опустила голову.

Она упорно не смотрела на Витара, хотя тот стоял напротив нее, за спиной магистра. И он понимал, что она имела полное право его игнорировать – он не помог, когда его просила, и теперь она здесь.

– Подумай хорошенько, Иванна.

"Волк", не добившись желаемого, дал знак палачу приблизиться.

Тот, кивнув головой на массивный стол, где кроме разного вида ножей, игл и кусачек лежали другие приспособления, призванные изощренно истязать и увечить человеческое тело, поинтересовался:

– С чего начинать, ваше святейшество?

Витар сглотнул тяжелый горький ком и перевел взгляд на Иву. Ему хотелось кричать: "Соглашайся, глупая. Ты не представляешь, что тебя ждет!" Но не посмел. Оставался крохотный шанс, что магистр всего лишь пугает строптивую любовницу.

Но нет, Сирский быстро обозначил свое отношение.

– На дыбу ее!

Палач перевязал девушке руки за спиной. Свободный конец длинной веревки, вымоченной в настое багровой полыни, перебросил через блок, укрепленный на балке под самым потолком подземного зала.

– Ну, Всеотец помогай… – Поплевав на руки, он потянул за веревку вниз.

Связанные руки узницы поднимались все выше и выше, причиняя боль в плечевых суставах. Сама она уже стояла на носочках – вот-вот будет вздернута в воздух.

Ива стонала, сдерживая крики. И сердце Витара разрывалось от горя. Прокусив губу, почувствовал вкус собственной крови. Он сам наказывал себя болью, но это не помогало.

Веревка вывернула руки хрупкой целительницы – и она закричала.

– Стой! – властно приказал Сирский. Ни единой крупицы сожаления в его взгляде. Витар сжал кулаки, ощущая предупреждающее покалывание ошейника – впервые артефакт реагировал сразу на помыслы, а не дела. – Хватит.

Палач повиновался. Цветову резко опустили вниз. Она не удержалась на ногах – с криком рухнула на холодный камень пола.

– Иванна, отмени заклинание, – потребовал магистр. – Мне неприятно тебя мучить, да и дядя просил не калечить ценную для него целительницу.

Глаза девушки переполняли боль и презрение.

– Нет…

– Думаешь, незаменима?! Найдутся более покладистые!

– До ближайшего целителя – день пути, – усмехнулась она сквозь слезы, – пока доберетесь, заклинание станет необратимым.

Зачем? Витар не понимал, зачем она злит мага? Зачем сопротивляется? А потом поймал ее взгляд – опустошенный, обреченный, мертвый. И вспомнил слова: "Без тебя мне жить незачем". Неужели она нарочно?! Желает умереть?

– Решила, что самая умная? – обманчиво ласково произнес Сирский. – Уверен, твое заклинание потеряет силу, если лишишься дара. Что ж, дядя переживет утрату. Паук, выпей ее дар.

Пожиратель вздрогнул.

– Что?..

– Оглох? – с угрозой процедил храмовник. – Я приказываю выпить дар ведьмы!

Ошейник сдавил горло – из-под кожаной полосы побежали тонкие струйки крови. Витар захрипел. Ему никогда еще не было так плохо: сопротивление приказу причиняло жгущую боль, но больнее было от осознания, что ему придется подчиниться. Не потому, что сдохнет, если ослушается, а потому что в противном случае Иву убьют, чтобы отменить действие заклинания.

Если заберет дар, он покалечит ее душу, но спасет тело. И раз другого выхода нет…

Витар шагнул к целительнице. Полные страдания и ужаса карие глаза с мольбой смотрели на него.

Ненавидя себя всей душой, он попросил:

– Расслабься, так будет легче.

Она дернулась, когда его ладонь осторожно коснулась ее щеки.

Вопреки своим ожиданиям он не почувствовал ненависти в бывшей невесте. Девушка обреченно зажмурилась – и слезинки быстро скатились из уголков глаз.

– Расслабься, Ива, – повторил одними губами, – пожалуйста, расслабься. И прости меня…

И его внутренний урчащий от удовольствия монстр потянулся к яркому свету, сияющему внутри целительницы. Источник дара выдернули – она страшно закричала и забилась в путах.

Прислушивающийся к себе Сирский наморщил лоб и тихо пробормотал:

– Не понимаю…

– Ваше святейшество? – подобострастно заглянул ему в лицо Бьорн. – Простите, не расслышал вашего приказа.

Нетерпеливо отмахнувшись, темноволосый чародей приблизился к повисшей на веревке целительнице. Бывшей целительнице… Безжалостно привел ее в чувства хлесткими похлопываниями по щекам.

– Иванна, ты меня околдовала? Или прокляла?!

Цветова в сознание не пришла.

Маг перестал ее трясти и обратил свой взор на подчиненных. Увиденное – изумление на лицах рядовых "волков" – ему не понравилось.

– Чего вылупились? Заняться нечем?

– Ваше святейшество, – рискнул обратиться Бьорн. – Вы сами как-то говорили, что многие проклятия рассеиваются, если ведьму убить в ближайший час.

Надежда блеснула в безжалостных синих глазах.

– Грокх, перережь девке бжжйзд горло!

Выкрикнув приказ, магистр покинул пыточную.

Здоровяк покорно шагнул к Цветовой, как его товарищ негромко кашлянул.

– Погоди, глянь на нее… Сочная бабенка, а?

Храмовники обменялись понимающими взглядами.

И у Витара заледенело в груди сердце. Он знал, что произойдет дальше, подобное спевшаяся парочка храмовников проделывала не раз.

Над его единственной любовью собирались надругаться. А он, никчемный слизняк, не смог уберечь, защитить ее… Боль и гнев раздирали душу сильнее, чем ошейник шею. Он задыхался от ярости, бессильно сжимая кулаки.

Бьорн торопливо освободил бесчувственную девушку, перерезав веревку и оставив обрывки на запястья. Затем перенес обмякшее тело на каменную лавку. Его волосатая лапа завернула подол некогда белоснежной рубахи до самой шеи целительницы.

При виде длинных стройных ног и полной, но аккуратной груди с розовыми сосками Грокх одобрительно рыкнул и придвинулся ближе, опасаясь упустить хоть каплю предстоящего зрелища.

Палач, не отставая от него, торопливо заявил:

– Парни, я того… третьим буду.

– Будешь, если Сирский не вернется, – осклабился Бьорн.

Он торопливо спустил штаны, оголяя бледные ягодицы.

Скрипнув зубами, Витар схватил нож с пыточного стола. Резкий взмах – кровь с рассеченной шейной артерии ударила фонтаном. Хрипя, первым упал палач, который стоял к нему ближе всего.

– Какого демона?.. – обернувшийся назад Грокх не договорил – забулькал собственной кровью.

Багряный фонтан щедро плеснул на Бьорна и девушку. Витар невольно подумал, что рад ее обмороку.

Ошейник жег, кровь стекала под одежду. Сознание мутилось от боли. Но полный решимости он бросился на несостоявшегося насильника.

– Паук? Ты чего, дружище?!

Растерянность Бьорна быстро сменилась собранностью. Подхватив одной рукой штаны, он вторую выставил, защищаясь. И все же защищался не по-настоящему. Он верил в сдерживающую силу ошейника: пожиратель погибал, когда поднимал руку на своих.

Бьорн поплатился за свою веру. Молниеносные взмахи ножом крест-накрест – багровые линии рассекли руку храмовника, а затем и шею.

Все произошло так быстро, что пожиратель толком и не осознал, как расправился с тремя "волками", двое из которых были не последними воинами ордена.

Витар кинулся к Иве. Вид чужой крови, окропившей девушку, вогнал в ужас. Лишь через несколько мгновений сообразил, что целительница цела и все еще без чувств.

Подхватив легкое тело на руки, он поспешил покинуть пыточную.

Не успел. Окованная железными полосами дверь открылась, впуская магистра. И тот сориентировался мгновенно.

– Unda!

Заклинание "силовой волны" отшвырнуло Витара назад. От удара об стену внутри него что-то хрустнуло, но Иву он удержал. Резко перекатился, вжимая ее в каменный пол, прикрывая собой. Спину тотчас обожгло "копьем хлада".

Против магии Сирского он бессилен. Или… нет?

Перед глазами вспышкой пронеслось воспоминание о старике-пожирателе, послышались его слова: "Ты сильный… Пожелай чего-то больше жизни и прими свою суть – и ты сможешь воспротивиться приказу и сорвать ошейник".

Он тогда воспринял совет, как издевку. Принять свою суть, когда он ее ненавидит и боится?! Да ни за что!

Но сейчас он сжимал в руках Иву, и единственное, чего желал – спасти ее жизнь. Любой ценой, любыми средствами.

И он открыл душу собственной тьме. Принял главный страх, страх слиться с алчным внутренним чудовищем в единое целое. Порой, чтобы победить монстра, нужно уподобиться ему, постичь его суть.

Артефакт на шее раскалился. Витар закричал, выплескивая боль, срывая голос…

Громкий щелчок. Ошейник свалился с шеи, словно отожравшаяся пиявка, склизкий от крови.

Витар ощутил, как встрепенулся внутри голод, учуяв невдалеке сильного чародея. Десятки энергетических "щупов" рванули в стороны и, обнаружив искомое, жадно вгрызлись в магический источник Сирского.

Теперь кричал магистр. Кричал страшно, надсадно. Кричал в последний раз в своей жизни.

Выпив магию, Витар не остановился, а поглотил и жизненную силу ненавистного мучителя, выпил ее всю до последней капли.

Поднявшись с пола, удобней перехватил девичье тело и поспешил прочь из пыточной. Переступая через истлевшее тело чародея, задел сапогом – и оно рассыпалось в пепел. От великого магистра Ордена волков Всеотца остались одни воспоминания.

Витар мчал по подземелью замка Хадиусов, понимая, что может надеяться лишь на скорость ног и удачу. А еще на память – в одной из ниш находился тайный ход, ведущий к реке, главное, вспомнить детские проказы и найти его.

Каждый шаг причинял боль – заклинание обожгло спину, а от удара об стену, похоже, сломалось ребро. Горение в шее давно привычно, и он его почти не замечал. Лишь существенная кровопотеря давала о себе знать слабостью и головокружением.