Сердце в груди бьется тревожно. В детстве мы играли в охотников за артефактами, пробравшихся в замок темного мага, – и вот сейчас я здесь, в мертвоземье.
VIII. Сердце скверны
Еще никогда я не исцеляла так быстро. За скорость расплачиваюсь ополовиненным резервом. А, может, дело в личности моего пациента? Как бы там ни было, я не боюсь Вита. Разве можно бояться того, кого любишь?
Закончив процесс исцеления, устало присаживаюсь рядом, на нагретый солнцем камень. Я, конечно, могу разбудить его, но зачем? Слава небу, храмовники сюда не сунутся, можно расслабиться и отдохнуть. До ночи далеко, объявится нечисть ближе к вечеру, поэтому пускай мой пожиратель отдохнет, наберется сил.
Ну, а если вдруг внимание какой-нибудь твари мы все же привлечем, и ради нас она проснется, я не так беззащитна, как раньше. Справлюсь.
Невдалеке растет мак. Отчетливо вспоминаю, как в юности гадали мои подружки. Сама я никогда не пытала цветок о силе любви моего суженого – Вита знала, сколько себя помню. Мы жили по соседству, и наши мамы дружили. Жаль, что когда Вита забрали храмовники, его родителям пришлось уехать из-за косых взглядов окружающих, и мне ничего не известно об их дальнейшей судьбе. А, может, и к лучшему, что уехали? Вдвоем все же легче убегать из Заозерного края…
Алые крупные лепестки прохладны и приятны на ощупь. Опускаю один из них на кольцо из большого и указательного пальца. И изо всей силы ударяю ладонью. Громкий хлопок в тишине замкового двора звучит раскатом грома. При этом лепесток разрывается на две половинки – этот добрый знак, как сказали бы давние подруги. Откровение цветочного доносчика, что избранник любит с неистовой силой, совсем не радует, скорее, наоборот. Наивная детская забава…
Стон отвлекает от грустных мыслей.
– Что же ты наделала, Ива! Я ведь говорил тебе бежать!
Что говорить в ответ, не представляю. Разве что правду?
– Можешь кричать, сколько угодно, но я тебя не брошу.
Пожиратель кривит губы.
– Какая же ты дуреха! В случае чего я тебя сожру первой, без ошейника моя сущность почти неуправляема. Уже сейчас я едва сдерживаюсь, Ив.
Действительно дуреха, потому что не воспринимаю его угрозы всерьез. Не после того, как он вытащил из пыточной комнаты, спас от гланиса и бросился на огневолков, давая возможность спастись.
– Значит такая у меня судьба.
– Дурная судьба, – цедит он сквозь зубы.
А затем, смолкнув, дает знак и мне не болтать.
– Паук! – кричат за стеной. – Выходи! И бабу не забудь!
Витар успокаивающе сжимает мою руку.
– Выходите сами, Паук! И мы не тронет целительницу, она нужна живой!
Убийца магов с интересом смотрит в сторону прохода в стене. Догадаться, о чем думает, несложно.
– Не вздумай, – шиплю тихо. – Лучше умереть, чем служить храму!
– Вы продержитесь здесь только до ночи! Выходи сам, Паук! Или мы придем за тобой – и ты об этом пожалеешь!
Витар не собирается отвечать, судя по интонации и манере разговаривать, своему знакомому. Молча, не считая нужным объясняться и со мной, он, подхватив наш узелок, тащит за руку к пышным зарослям вечнозеленого самшита. Ядовитый куст принимает в свои объятия меня и пожитки – мужчина остается снаружи. С его ладони вспархивает вихрь из черных "игл" и, кружась, зависает в воздухе в полной боевой готовности.
– Паук, мы идем! Встречай гостей!
Всегда верила, что ни один здравомыслящий служитель Ордена волков Всеотца не сунется в средоточие мертвоземья. Увы, ошибалась.
– Не высовывайся, – мрачно бросает Витар. – Послушайся хотя бы в этот раз!
И он бежит к вратам.
Из кустов ничего не видно, зато хорошо слышно.
Сдавленная ругань. Звук рубящих ударов. Храмовники прорываются сквозь виноградную лозу, не стесняясь применять силу. Но громче всего звучит стук моего сердца. Я кусаю губы, не видя происходящее. Вот-вот начнется бой. В котором Витар схлестнется с… нет, не товарищами, у пожирателя их нет. Столкнется с теми, кто был рядом целых шесть лет. Не думаю, что они все негодяи и демоны-полукровки. Тот же Бьорн и Грокх – явно люди и не так уж и дурно ко мне относились. Думаю, они не плохие, просто выполняют приказы… Каково Виту будет сражаться с ними насмерть? Сумеет ли он поднять на них руку?
– Ив, сюда! – зовет внезапно вернувшийся пожиратель.
Бежать недалеко – к стене одной из башен. Он прижимает меня к шершавому камню спиной, затем закрывает собой. Выглядывая из-за мужского плеча, вижу недостаточно много, чтобы понять, что происходит. Да и дымчатый "щит", который он поднимает, делает картинку слегка размытой.
– Что случилось?..
– Закрой глаза, потом объясню.
– Ты шутишь?!
– Хотелось бы. На храмовников напал шестилап.
Я сразу следую совету, а еще понимаю, почему "щит" не пропускает звуки. Лучше не слышать, как будет завтракать монстр…
Чужое дыхание шевелит спутанные волосы, щекоча висок. И на какой-то момент я забываю, где мы, и что невдалеке пиршествует пробудившаяся днем нечисть.
– Вит…
Мне так хочется видеть его, что открываю глаза… И кричу, что есть мочи!
Опираясь на "щит" передними лапами, нечто огромное возит тупоносой мордой по тонкой полупрозрачной преграде. Корявое из-за наростов на хитиновом панцире, склизкое от капающей крови омерзительное существо… Отсутствие органов зрения шестилапу компенсирует хороший слух и чутье на магию. И сейчас он пытается достать двух уцелевших чародеев, нас с Витаром.
– Тихо! Он не прорвется к нам, успокойся.
Мужские руки сжимают плечи, притягивают меня к твердой груди. Затем жесткая ладонь начинает успокаивающе гладить по волосам и спине. И страх притупляется.
– Вит, что будем делать?
Шестилап – хозяин всего замкового двора, на своей территории крупной нечисти не потерпит, что уже хорошо. Но как быть с ним самим? Как одолеть его? Он частично неуязвим для боевой магии, и лично я не знаю, какие заклинания не рикошетит его броня. Поэтому лучше дождаться, пока он отойдет подальше – и делать ноги.
– Нужно подумать.
От шепота у самого уха хочется улыбаться. Я млею от соприкосновения наших тел.
– Давай выждем и просто сбежим?
– Можно и так, Ив.
Успокаиваюсь, не подозревая, что Витар уже выбрал тактику. Поцеловав меня в макушку, он выскальзывает из-за "щита", успевая ободрить:
– Я скоро.
Порываюсь за ним, но дымчатая преграда отбрасывает назад. Закрыл! Он меня здесь запер, негодяй!.. Первый порыв – взломать защиту – подавляю усилием воли. Нужно думать головой, хватит лезть, куда не просят.
Проходит целая вечность, прежде чем я вижу Витара снова. Он подволакивает левую ногу и тащит что-то в руках. Надеюсь, не кусочек шестилапа на ужин? Тем более что у нас есть жареный на углях гланис... Не к месту вспоминаю, что узелок с едой остался лежать в зарослях самшита.
Взмахом руки мой пожиратель деактивирует "щит".
– Держи, может, что-то подойдет.
Он бросает к моим ногам мужские сапоги, штаны, тунику и куртку. Крови на них нет, но я знаю, что сняты они с мертвеца или даже не одного. И осознание этого обстоятельства вызывает тошноту. Стараясь отвлечься, предлагаю осмотреть раны.
– Само заживет, я уже прижег заклинанием "огонька".
Сквозь прореху в штанине виднеется грязно-красная полоса. И я говорю свое веское целительское "нет":
– Раны, нанесенные нечистью, опасны. Я должна на них взглянуть.
Вит морщится, но покорно раздевается, оголяя неглубокий порез. "Огонек" выжег заразу и остановил кровотечение, и мне остается только пришпорить процесс регенерации.
– Чем меньше применяешь магию, тем легче мне не смотреть на тебя, как на деликатес.
– Значит, не подставляйся под удары.
– Смешно, Ива. Как будто я хочу.
Пожав плечами, иду к самшиту – после всех событий зверски хочу есть. Наверное, я ужасный человек, раз аппетит не пропал, и желудок требует своего. А еще уже знаю точно, наберусь смелости, и взгляну ближе на то, что принес Вит. И точно возьму себе сапоги, снятые с трупа.
– Дядя Сирского… он мертв?
Мой пожиратель кивает, вонзая белые зубы в кусочек рыбины.
– Это ты его или нечисть?..
– К моему огромному сожалению, шестилап. И не смотри на меня так, Ив. Ни старший, ни младший Сирский не были невинными детьми Всеотца.
Я не возражаю, но, боюсь, что выражение лица выдает все мысли.
Заканчиваем нашу "трапезу" в тягостном молчании.
Вскоре Витар, вытерев руки о листок подорожника, уходит, ничего не объяснив. Я не успеваю надумать себе ужасов, как он возвращается. Возвращается с добычей – серебряной флягой с вином и кожаным мехом с водой. Нехорошо обирать мертвых, но их в отличие от нас жажда не мучает.
Солнце переваливает через зенит – пора бы нам в путь. Не хочется оказаться в самом сердце мертвоземья, когда настанет ночь. Шестилап мертв, но, может статься, что водящаяся здесь мелкая нечисть опаснее крупной.
– Когда идем в горы? – осторожно интересуюсь у задумавшегося мужчины.
– Завтра.
– Прости?..
Вит поднимает на меня свои спокойные серые глаза и ошарашивает:
– Эту ночь мы проведем здесь.
Холодок страха заставляет передернуть плечами. Он с ума сошел? В месте, где, за каждым кустом может скрываться нечто зубастое и голодное?
Я окидываю взглядом заросший двор. Удлинившиеся тени статуй выглядят живыми, высокая трава чуть заметно шевелится, словно там таится мелкая нечисть…
– Ты шутишь, Вит?
– Нет. Помнишь, как в детстве мечтали забраться в замок? – Лицо любимого впервые освещает искренняя, светлая улыбка. – Мы тут. Так почему бы немного не исследовать местность?
– Ага, проведем ночь в замке – и к утру от нас не останется даже косточек…
– Подумай только, мы можем разгадать тайну мертвоземья! Сама знаешь, то, что нам говорят храмовники по большому счету – наглая ложь. Давай рискнем?
Мальчишеский восторг преображает Витара, даже в глазах меньше стужи. И я малодушно сдаюсь – сейчас он похож на себя прежнего, парня, который не знал, что внутри него дремлет темный дар-проклятие. Парня, который любил меня.