Она поплавала бы еще, но замерзла и погребла к берегу. Выйдя, Маша увидела, что муж не один. Рядом, на ее шезлонге, спиной к ней сидит Николай, одетый в неуместный на пляже костюм, разве что пиджак он снял и положил на полотенце. Она приблизилась настолько, что услышала большую часть их разговора.
– В общем, сделать ничего нельзя, – бубнил Николай. – Я уже все перепробовал. Но я знаю, кто туда заходит застройщиком. Это «Первый Гарант Строй Плюс» Так что нам по ушам ездили и с элитным строительством, и с краснокнижными растениями. «Гарант» строит обычные бюджетные коробки, этажей на шестнадцать. Естественно, ни о какой природе они там заботиться не будут. Я закинул удочку «зеленым», но они молчат и не протестуют, ни пикетов, ни огласки. Муть какая-то.
– Видимо, им хорошо забашляли, – предположил Олег.
– Скорее запугали. Когда мы там должны были появиться, одна очень активная группа во главе с местной бабой-активисткой нам очень мешала. А несколько дней назад эта баба оказалась в больничке с переломом челюсти. И все. Восстание захлебнулось.
– Хороший метод, – одобрил Олег. Николай развел руками.
– Нам так же можно было поступить, но сейчас – что толку? Да, самое неприятное, что я не могу дозвониться до Павла. Он со вчерашнего дня не подходит к телефону. И дома его нет. Вы не знаете, куда он мог деться?
– Откуда? – лениво ответил Олег. – Мы после кабака попрощались, пожелали друг другу всякого. Скорее всего, отлеживается у какой-нибудь бабы.
– Может, у этой… Маргариты? – осторожно предположил Николай.
– Не был он у нее, – торопливо сказал Олег и добавил: – Моя после ресторана к ней зашла и продолжила, полночи квасили вдвоем. Найдется.
– Найдется, – эхом повторил Николай и, помолчав, добавил: – Только его и мэр искал…
Олег зло окрысился и хотел было что-то сказать, но увидел подошедшую Машу и придал лицу сладкое выражение.
– Накупалась?
– Да, что-то я замерзла… Здравствуйте, Николай.
– Здравствуйте, Мария. Ох, простите, я на ваш шезлонг сел… – смутился Николай и стал подниматься.
– Ничего, мы сейчас все равно пойдем по делам, – сказал Олег. – Детка, я с Николаем сейчас кое-какие вопросы порешаю, а ты сходи пообедай, что ли, или по магазинам прошвырнись. Накупи сувениров перед отъездом, а то знакомые не простят, если не получат ракушек и магнитиков.
Мужчины ушли, оставив Машу на пляже. Она полежала у воды еще несколько минут, а затем поднялась и торопливо бросилась к гостинице. Что бы ни говорил Олег, она не собиралась уезжать, не попрощавшись с Ритой, даже если та больше не рада ее видеть. Маша не стала даже переодеваться, решив не терять времени даром. Олег мог вынудить ее уехать в любой момент. Торопливо натянув пляжное платье поверх мокрого купальника, Маша подумала, что услышанное не внушает ей оптимизма. Павел после вчерашнего исчез и не выходил на связь. Теперь ее сомнения превратились в уверенность: Павел наверняка мертв, но его каким-то чудом не нашли, и она остается один на один не просто с тираном, а с убийцей.
От этих мыслей Маше стало холодно. Платье прилипло к купальнику. В холле гостиницы, через который она стремительно пробежала к лифтам, на всю катушку работали кондиционеры, наверняка причина была в этом. Но в коридорах кондиционеров не было, а она так и не смогла согреться, хотя было душно и жарко.
Риты в номере не оказалось. На сей раз это было совершенно точно, поскольку дверь была открыта настежь, в коридоре напротив стояла тележка с полотенцами и умывальными принадлежностями, а в номере возилась горничная, напевая под нос на одной и той же ноте:
– Мало половин. Мало-мало половин…
Дальше текст не шел. К тому же это было на удивление немузыкально даже для того гигантского мыльного пузыря, что исполнял эту песню со всех доступных площадок, вероятно, горничная это понимала, но не пыталась как-то улучшить свой вокал. Для нее это было каким-то темпоритмом, заданным самой себе. Женщина ловко сдернула простыни и наволочки, натянула новые, похлопала по подушкам, продолжая бубнить про половины. Заглянув в номер, Маша убедилась, что вещи Риты на месте. Горничная подняла голову и поглядела вопросительно. Маша кивнула и ушла, оставив женщину заниматься своей работой.
Маша не была уверена, может ли она позволить себе поделиться подозрениями с Ритой, женщиной, которая не осталась к Павлу равнодушной, несколько раз делила с ним постель и, может быть, косвенно все-таки повлияла на его решение расторгнуть контракт с Олегом, пусть даже она в этом и не призналась бы под пытками. Экспрессивная и дерзкая Рита вполне могла выкинуть какой-нибудь номер, например, прилюдно разоблачить Олега, пусть даже бездоказательно, но он наверняка бы заподозрил, откуда дует ветер. Как бы там ни было, скоро они уедут домой, и она останется с Олегом один на один, и ей придется вести себя очень осторожно, чтобы не выдать себя. Маша отчетливо понимала, что ей неоткуда ждать помощи. Она нисколько не сомневалась, что, как бы старательно ни притворялась, рано или поздно Олег, который знал ее как облупленную, догадается, что она скрывает.
«А может, он только думает, что знает меня?» – подумала Маша, и за последние три года это была ее самая смелая мысль.
Несколько минут Маша металась по отелю, пытаясь найти Риту, едва не наткнувшись в ресторане на мужа и Николая, которые сосредоточенно жевали и что-то обсуждали, заглядывая в разложенные на столе документы. Не было подруги и у бассейнов, в столовой, где уже собирались охочие до оплаченного шведского стола. Потеряв надежду найти Риту в отеле, Маша выскочила на улицу, надеясь, что найдет ее в одной из лавочек, где продавали всякую ерунду для туристов. Однако поблизости Риты не было, не нашлась она ни в одном из летних кафе с шашлыками, овощами и сводящим с ума запахом кофе. От нервов и беготни, а еще потому, что на завтраке она съела куда меньше, чем обычно, Маша почувствовала волчий голод и почти согласилась на обещания кафешного зазывалы пообедать, когда вдалеке, у скалы, что по вечерам отбрасывала на гостиницу длинный язык тени, увидела что-то вроде яркой букашки. Кто-то шел в гору по тонкой, как нить, извилистой тропинке.
Возможно, Маша бы сразу не поняла, что видит, если бы не ярко-красный тюрбан на голове далекого путника и размашистое одеяние, совершенно неуместное в горах. Одинокая фигурка целенаправленно лезла наверх. Яркое одеяние полыхало в полуденном свете, как факел. Это, безусловно, была Рита.
Маша почуяла недоброе.
Какого черта Рита вообще потащилась в гору, Маша не знала, но не раздумывая кинулась следом, стуча пятками босоножек, и едва не угодила под автобус, пересекая дорогу. Автобус протестующе загудел, но Маша не обратила на это никакого внимания. Она преодолела расстояние до горы в рекордные сроки, но затем догонять ушедшую вперед Риту стало проблематично. Солнце близилось к зениту, время для прогулок было самое неудачное, однако Маргарита упорно лезла все выше и выше. Маша окликнула подругу, но та не отозвалась. Подумав всего мгновение, Маша ступила на тропинку и направилась следом.
Тропинка была чисто условная, поднимаясь следом, Маша прокляла себя за неудобные босоножки. Приходилось все время смотреть под ноги. То и дело попадались крупные камни, на которых легко было подвернуть ногу. Мелкая щебенка сыпалась вниз, а дикая жара сводила с ума. Редкие кустарники, растущие по краям тропы, тени почти не давали. Задыхаясь от подъема и быстрого шага, Маша то и дело хваталась за камни и ветки деревьев и мрачно думала: вот они, наверное, деревья из Красной книги, тис и фисташка, редкие и никому не нужные, бесполезные даже для усталого путника.
Рита давно скрылась из виду. Запыхавшись, Маша несколько раз останавливалась передохнуть, колеблясь, не повернуть ли назад, но почему-то продолжала восхождение. Где-то там, наверху, была площадка, о которой она слышала в ресторане от Дмитрия, и ее название не внушало оптимизма. Неясное предчувствие гнало ее вверх. Тропинка становилась все круче, и Маша, которая уже дважды открывала рот, чтобы снова позвать Риту, каждый раз осекалась, опасаясь, что подруга отвлечется и сорвется. Слева была отвесная пропасть, ширина тропинки была не более, а временами и менее метра. В небесах летали хищные птицы, делая вид, что им совершенно неинтересны поднимающиеся вверх люди.
Когда до вершины оставалось всего ничего, что-то красное хищно сверкнуло в кустах рядом с тропинкой. Подойдя ближе, Маша увидела красную кожаную сумочку из ската. Маша схватила сумку и села на камень, чувствуя, как заныли ее ноги. Расстегнув сумку, она увидела паспорт, мобильный, очки и прочее женское барахло, без которого просто невозможно жить. Сумка принадлежала Рите, и только одному богу известно, выронила она ее или…
Или.
– О господи, – прошептала Маша.
Она так резко встала, что свет померк в ее глазах, а потом в них заплясали хороводом разноцветные точки. Потеряв равновесие, Маша схватилась за камень, а после, выждав, облизав пересохшие губы, бросилась вверх с той скоростью, которую ей позволили развить дорога и собственные колени. На повороте она едва не съехала по склону, когда под ногой осыпались камни, а одна из босоножек все-таки соскочила с ноги и поскакала вниз. Но это было уже перед самой вершиной. Колючий куст позволил босоножке удержаться от падения вниз. Маша вернулась за ней и отправилась выше, в последнем рывке, где от цели отделяла небольшая ступенька. Оцарапав ладони, Маша неуклюже подтянулась на площадку и подняла голову.
Рита стояла на краю и разматывала свой тюрбан, а потом, театрально взмахнув рукой, отпустила воздушную материю, и та полетела вниз, закручиваясь в спираль. Солнце, равнодушное в своем безжалостном великолепии, отразилось от бледной кожи голой головы женщины. Когда тряпица исчезла из виду, Рита повернулась к пропасти спиной и уставилась на Машу. Жалкая, вымученная улыбка исказила ее губы, а затем Рита раскинула руки.
И прыгнула.