– Думаю, что не так, как бы вам хотелось, – произнес он скрипучим голосом, и в нем послышалось что-то змеиное. Она глядела на него, уже понимая, что последует за этим, но отчаянно цепляясь за последнюю надежду.
– Я вас не понимаю.
– Дорогая моя, мне кажется, вы слишком много видели за все это время. Вы хотели бесследно исчезнуть, и это именно то, что я помогу осуществить. Вы же понимаете, что найти можно кого угодно, кроме разве что мертвеца?..
Она не дослушала и бросилась к балконной двери, рванула ее, думая о том, что это второй этаж, под балконом кусты, есть шанс хотя бы выиграть несколько минут, если не упасть на колья изгороди, но ей не дали прыгнуть, скрутили и бросили на пол так, что она задохнулась от боли в сломанных ребрах. Безжалостные руки зажали ей рот и начали выворачивать шею. Маша отчаянно замахала руками, а затем хлопнула дверь, и в квартире появилось новое действующее лицо.
Машина остановилась перед обычной блочной пятиэтажкой, такой, в какой Олег жил в своем детстве, в доме-близнеце, хрущевском убожестве, с крохотными кухоньками, комнатками, совмещенными санузлами, в которых было не развернуться. Зачем Сальников привез сюда Машу, Олегу поначалу было неясно. Припарковавшись поодаль, он прокрался ближе и затаился в кустах акации. Сальников и двое его людей, волоча Машу за собой, вошли в подъезд. Шофер вышел из машины, с хрустом размял затекшие кости. На втором этаже вспыхнул свет, открылась балконная дверь, и на балконе, таком же убогом, закрытом кривыми листами фанеры, на миг показался один из охранников. На мгновение Олег был озадачен. Спальный район не походил на место расправы, слишком многолюдно, тонкие стены, свидетели и прочее. Маша не выглядела человеком, который шел с Сальниковым по доброй воле, нет, ее скорее тащили. Но потом Олег понял. Водитель не глушил мотор, значит, оставаться в этом месте надолго никто не планировал. Причина этому была всего одна: эти люди приехали за деньгами, которых не оказалось в квартире Маргариты, где их разыскивала та самая лысая девица, чье тело остывало на полу в позе изломанной куклы. Вспомнив, как он убил девушку, Олег неожиданно для себя почувствовал возбуждение и легкое покалывание в ладонях, незнакомое и приятное. Он поглядел на мощный затылок курящего водителя – тот стоял к нему спиной и вроде бы мочился прямо на тротуар, никого не стесняясь.
Клумба у дома, такая же жалкая, была огорожена кирпичами, вкопанными в землю. Олег нагнулся и без особых усилий вытащил один кирпич из земли.
В последний момент шофер то ли что-то услышал, то ли почувствовал и обернулся, выставил вперед руку и потому первый удар пришелся не в затылок, а над ухом, получившись смазанным и не таким сильным, как хотелось бы. Водитель как-то слабо ахнул и стал оседать, из головы брызнула черная в полумраке кровь. Не уверенный в успехе, Олег ударил второй раз, с хрустом разбивая висок человеку и не думая, что сейчас сам выглядит как Дракула, вымазанный подтеками крови и липкими комочками мозгов. Конвульсивно задергавшись, мужчина затих. Олег с отвращением поглядел на его расстегнутые штаны и обнаженные гениталии, мокрую штанину и брезгливо обшарил карманы, надеясь найти там оружие. Однако ни пистолета, ни ножа, ни даже газового баллончика у водителя не нашлось. Олег с сожалением посмотрел на кирпич, который оставался его единственным оружием.
Домофон подъездной двери запиликал. Олег торопливо присел, а потом на четвереньках обогнул машину спереди. Из подъезда вышел один из охранников, волоча чемодан и большой пакет. Подойдя к машине, он позвал своего остывающего друга:
– Серег! Багажник открой!
Мертвец не отозвался. Чертыхаясь, охранник обошел машину и увидел труп, но, прежде чем он успел что-либо сделать, Олег подскочил к нему и ударил кирпичом, разбив голову, как спелую тыкву. Тюкнувшись лбом в дверцу джипа, охранник упал на землю без звука. Тяжело дыша, Олег пару мгновений смотрел на дело своих рук, потом вырвал из руки убитого связку ключей, так же торопливо обшарил пустые карманы и кинулся к брошенной охранником поклаже.
Чемодан был до краев набит деньгами, пакет из прочного пластика – наполовину. Олегу захотелось расхохотаться, но, подавив нахлынувшее безумие, он торопливо оттащил драгоценный груз в свою машину, бросил все в багажник и с сомнением поглядел на дом.
Оставалась только одна невыполненная задача.
Жена. Змея. Предательница. Обманщица.
Во дворе было на удивление тихо. Почти все окна окрестных домов глядели вниз темными зевами. Ветер лениво качал ветки деревьев, они словно отмахивались от комаров и надоевшей жары. Никто не увидел двойного убийства. С сомнением оглянувшись на запертый багажник, Олег, в лице которого оставалось уже мало человеческого, ухмыльнулся и вприпрыжку побежал к подъезду. Приложив магнитный ключ из отнятых у охранника ключей к замку домофона, Олег вбежал внутрь и скачками понесся на второй этаж, думая только о том, чтобы…
Чтобы.
Он не думал, как ворвется в квартиру и что станет делать с женой, Сальниковым и оставшимся там вторым телохранителем. На площадке между первым и вторым этажом он понял, что оправдавшее себя оружие нападения – выдранный из земли кирпич – бросил у машины и теперь идет на врага с голыми руками, как супергерой или идиот. Он даже не успел продумать, что станет делать, если дверь окажется закрытой. Уместно ли будет позвонить и стоять на пороге с глупым видом или же стоит воспользоваться ключами? Но выяснять это не пришлось. Входная дверь, оббитая деревянными рейками, оказалась приоткрыта. В щель лился свет. Олег услышал приглушенный сип мужчины, а также умоляющий и одновременно возбужденный голос жены, которая о чем-то просила, как в те их излишне экспрессивные интимные моменты, когда она, скуля, как побитая собачонка, молила оставить ее в покое. От ее голоса Олег моментально завелся, только сейчас отдавая себе отчет в том, насколько он нуждался в ее присутствии. Сквозь узкую щель не было видно ни Маши, ни охранника, Олег не представлял, где они находятся: в кухне или гостиной-спальне. Скорее в гостиной, в кухоньках хрущевских малогабариток три взрослых человека помещались с трудом.
А затем до него донесся шум падающего стула и сдавленный вскрик. В щели истерично задергались тени, и Олег понял, что сейчас за этими дверьми убивают его жену.
«Ну, нет, – подумал он и ринулся вперед, сметая дверь и нагроможденную у входа жалкую старушечью мебель. – Это могу сделать только я! Она моя!»
Когда охранник сдавил ее горло, Маша начала молотить его по рукам и отчаянно брыкаться, но силы были неравны настолько, что уже спустя пару мгновений она медленно умирала, лежа на полу, и только открывала рот в тщетной попытке вдохнуть воздуха. Красное марево застилало ее глаза, и в этом красноватом сумраке она успела увидеть смазанную ухмылку Сальникова, что не потрудился даже встать со стула.
А потом она услышала грохот. Хватка охранника ослабла. Кашляя, Маша корчилась на полу и смотрела на происходящее, нисколько не удивляясь увиденному.
Черная тень, с грохотом ввалившаяся в комнату, ожидаемо оказалась Олегом, и муж с порога врезал кулаком старикашке-садисту, да так, что тот свалился с табурета на пол. Охранник ринулся на Олега, и они сцепились, начав молотить друг друга. Самое странное, что оба делали это, не издавая ни звука, впечатывая друг друга в стены, как два терминатора из старого фильма. От ударов стонали стены и трещала мебель, но мужчины, врубая кулаки в тела и лица друг друга, лишь охали и хэкали, выпуская друг из друга дурь и лишний воздух.
Олегу удалось сбить охранника с ног. Врезавшись в батарею головой, тот на мгновение потерял ориентацию и начал беспорядочно махать руками в воздухе. Олег дважды ударил его по лицу и оглянулся на жену. Его разбитое лицо скривилось не то в улыбке, не то в оскале.
Возившийся на полу Сальников неуклюже сел, потом встал. Его белесые глаза шарили по комнате, и он торжествующе крякнул, когда увидел в углу старушечью клюку, обычную деревянную палку с ручкой, которой хозяйка поддевала и проталкивала застревающие на гардине кольца. Схватив ее, он ринулся к дерущимся и Маше, лежащей между ними. Не сознавая, что делает, и не намереваясь помогать мужу, она, думая, что Сальников бежит к ней, изо всех сил пнула валяющуюся на боку табуретку, что раньше служила Сальникову троном. Тот, уже замахнувшись клюкой, споткнулся о табурет. Клюка врезалась в жалобно дзынькнувшую люстру, с которой полетели псевдохрустальные подвески. Сальников упал, угодив на табурет животом и захрипел. Воспользовавшись ситуацией, Маша поползла к дверям.
Очнувшийся охранник внезапно ударил зазевавшегося Олега в скулу, и тот скатился с него с глухим стоном, сопровождаемым хрустом. Теперь подручный старика, придавив Олега к полу, награждал его ударами, а он неуклюже выставлял локти в неубедительных блоках и пытался отбиться. Сальников, припадая на одну ногу, встал, поднял клюку и оглянулся на Машу, которая уже почти доползла до дверей. Его лицо было перекошено от ярости. Он взвесил клюку в руке и пошел к ней, пока женщина с писком попыталась отодвинуться дальше и даже нашла в себе силы встать.
– Сука, – процедил Сальников сквозь оскал. – Сука паршивая. Сейчас я выбью из тебя все нутро!
Маша услышала свист опускающейся клюки, после чего ее грудь взорвалась от страшного удара, отбросившего ее к стене. Маша врезалась в шкаф и упала, на ее голову посыпался разнокалиберный хлам, картонная коробка со швейными принадлежностями и тряпки. От боли она задохнулась, выплюнула кровь, не подозревая, что у нее сломано ребро. Сальников поднял клюку и нанес новый удар, однако Маше хватило сил заметить это движение, и она инстинктивно перекатилась в сторону. Бабкина клюка просвистела в сантиметре от ее виска и со звоном врезалась в складки ковра. И тут Маша увидела валяющиеся на полу портновские ножницы: старые, проржавевшие, с обмотанными изолентой ручками, тускло отсвечивающие на свету.