Она покраснела в темноте.
– Даже чем-то большим? – спросил Джейсон – с таким неподдельным изумлением, что Сара невольно расхохоталась.
– Об этом никто не знал, – успокоила она его. – А не то в этом городишке у нас были бы большие проблемы. Вообще-то они и были. Но да, чем-то большим.
Она попыталась разглядеть что-то сквозь тьму – там, где, по идее, были его глаза.
– Гм, – пробормотал он и тяжело сглотнул; лицо не выражало практически ничего. – Ну, то есть правда ведь могло что-то получиться…
– Я не имею в виду…
– Я думал об этом.
– Правда?
– Конечно. А почему нет? Красивая девушка и так далее… Но, – он снова отвел глаза, потом потряс головой. – Прости, это все-таки слишком странно. Я… – он начал потихоньку пятиться к грузовику Хисао, – я правда желаю тебе всего самого лучшего, но… Нет, слишком странно.
Он быстро залез в кабину и уставился в ветровое стекло, решительно не глядя больше на нее. Сара обхватила себя руками и так стояла, пока из дома не вышли Хисао и Дарлин. Хисао (под глазами у него уже наливались синяки) невесело кивнул ей и сел рядом с Джейсоном.
Они отъехали.
Джейсон так больше и не взглянул на нее.
Лишь в последний момент… в самую последнюю секунду – да, он оглянулся…
И машина скрылась за поворотом.
20
Дракон, некогда бывший Вероникой Вулф, спал. Ему снились драконьи сны.
– Не смотри, малыш, – сказал папа Грейс.
Девочка сидела на пассажирском месте, крепко пристегнутая ремнем, с «Маленьким домиком в большом лесу» в руках.
Не послушаться папу было не так уж легко – при своем росте она едва могла смотреть в окошко, рассчитанное на взрослых, – но все-таки, когда папа отворачивался, она то и дело кидала на улицу быстрые, жадные, испуганные взгляды.
Пайндейла больше не было. По-другому и не скажешь. Там и сям полыхали пожары… но они и в подметки не годились тому, когда… когда сарай за начальной школой загорелся. За стеной огня еще долго угадывалось знакомой формы здание – оно все горело и горело, а когда догорело, остался обугленный остов.
А вот жилые дома не столько горели, сколько просто взрывались.
Что бы ни напало на них, оно било таким неистовым жаром, что все просто испарялось на месте – это было новое слово, Грейс подслушала его, когда папа говорил по телефону с генералом из бомбоубежища… а ей, между прочим, совершенно не полагалось при этом присутствовать.
Миссис Бейли стояла перед своим домом – перед тем, что от него осталось… Рука у нее торчала под таким жутким углом, что Грейс пришлось отвернуться. Кругом, куда ни глянь, были всякие страшные вещи. Наверное, папа все-таки прав. «Не смотри, малыш».
Девочка села поглубже и прижала книжку к груди.
– Что это было? – тихо спросила она.
– Я не знаю, тыковка, – ответил он, но она все равно продолжала таращиться, потому что слышала тот звонок… слышала, как серьезно папа говорил в трубку – и он, папа, это тоже понял. – Что-то, чего здесь быть не должно.
– Сценарий 8, – важно кивнула она (брови у него полезли на лоб). – Сколько вообще есть этих сценариев?
– Девяносто четыре, – ответил папа. – И на этом мы разговор закончим, мое солнышко.
Грейс была папиной дочкой. Еще до того, как сбежала мама, девочка знала, что такое «совершенно секретно», – и знала, что, хотя папа почти никогда ни о чем ей не рассказывал, ей нельзя ни словом проговориться в школе, что у него вообще есть какие-то там секреты. Папа ее уважал – достаточно, чтобы доверять. Она, в свою очередь, уважала его – достаточно, чтобы быть достойной доверия. Из-за этого девочка обычно чувствовала себя взрослой – никак не на восемь лет. Да, куда старше тех восьми детских лет, на которые она чувствовала себя сейчас – сидя на пассажирском месте в машине посреди города, который еще вчера был здесь, а теперь… – теперь нет.
Папа очень ласково – агент Дернович вообще был милейшей души человек, все коллеги в этом соглашались, и превосходный родитель вдобавок, особенно в трудных ситуациях, – так вот, папа очень ласково отказался ей что-либо дальше объяснять, и потому она сидела тихонько, перебирая то, что успела услышать в бомбоубежище… – калейдоскоп отдельных фрагментов, из которых, может быть, и удастся сложить что-то внятное.
– Именно так я и сказал, генерал…
– Визуальное подтверждение по меньшей мере со ста футов…
– Это означает, что мы были правы, а если мы правы относительно одного сценария…
– Согласен. К несчастью, обе базы расположены по ту сторону гор, в которых у него, судя по всему, гнездо…
– Что-что вы слышали?
Тут он замолчал и долго слушал, не перебивая, после чего бросил быстрый взгляд на Грейс.
– Я могу быть там к утру. Бабушка Грейс в любом случае тоже по ту сторону горы.
Вот почему они оказались в машине так быстро – почти сразу же после того, как чудовище, наконец, скрылось за облаками.
– Это ужасно. То, что приходится уезжать, – сказал вдруг папа. – Здесь слишком многие нуждаются в помощи.
– Тогда почему мы…
Он посмотрел на дочку, нежно коснулся пальцем щеки.
– Пожарные и «Скорая помощь» уже очень скоро будут здесь. И дяди, с которыми папа работает. Они тут со всем разберутся.
– А по ту сторону гор есть что-то, на что тебе надо скорее посмотреть, – серьезно кивнула она.
Он удивился – надо же, какая память! – потом улыбнулся.
– А знаешь, они ведь и женщин берут в Бюро. Когда подрастешь, тебе просто цены не будет.
Она тоже заулыбалась, разрумянилась даже. Караван пожарных машин – с сиренами, с мигалками! – пронесся мимо в противоположном направлении… хотя вряд ли трупу Пайндейла еще чем-то можно было помочь.
– Ты где таких слов наслушалась? – воскликнул папа, и тут только до Грейс дошло, что она сказала это вслух.
Девочка показала ему обложку «Домика».
– Я читала книжки и постарше, чем эта, – объяснила она и быстро добавила: – Нет, она мне правда нравится! Просто библиотека в школе маленькая, и я уже прочитала все, что для моего возраста, и мисс Арчер иногда разрешает мне брать книги для детей из старших классов.
– Мне, наверное, придется перемолвиться словечком с этой вашей мисс Арчер, – сказал задумчиво папа, глядя в ночь.
– Нет, папа, пожалуйста, не надо! – Грейс вдруг вся взволновалась. – Она такая хорошая! Она просто хочет, чтобы я была умная!
– Ты и так уже умна не по годам, тыквочка, – папа снова улыбался. – Бывает, что восьмилеткам попадаются в книгах фразы типа «труп Пайндейла». Но я знаю только одну, способную сказать такое вслух.
Она снова раскраснелась, и в этом-то приливе радости у нее с языка и слетел вопрос, плясавший там с тех самых пор, когда эта штука пролетела над их домом.
– Это был дракон, папочка?
Он ответил не сразу – что само по себе могло бы сойти за ответ.
– С виду прямо-таки он, да, дорогая?
– А откуда он взялся? – продолжала допытываться она. – Из горы вылетел?
Не такой уж глупый вопрос, между прочим. Про вулканы она знала. И знала, что в один прекрасный день гора Рейнир рванет – может, совсем скоро, а может, через десять тысяч лет… или первым взорвется какой-нибудь другой вулкан из Каскадов – Адамс, например, или Святая Елена… Вулканы – это такие склады с огнем и лавой. Они могут взорваться. И эта штука, которая убила город, – она тоже из таких. Очень похожа.
– Нет, милая, – сказал папа. – Мы так не думаем.
– Мы?
Они обогнали «олдсмобиль», ехавший в ту же сторону и подозрительно похожий на папин. Папа даже заглянул ему в окно, пытаясь разглядеть шофера – вдруг знакомый?
– Мы думаем, что, может быть, есть и другие миры, – продолжал он. – Но точно не знаем, это только теория, – Грейс этого нового слова не поняла, и он поправился: – История, вроде сказки. Такой способ рассказать о том, чего пока не можешь доказать.
– Есть миры, где живут драконы?
– Возможно, да.
– Ты сказал «сценарий 8».
– Никогда не повторяй этого вслух, ладно? – папа сказал это с нажимом, но совсем не сердито. – Этих слов даже такая умная девочка, как ты, не должна ни слышать, ни тем более запоминать. Повторить их может быть очень опасно – где и когда бы то ни было. Ты меня поняла?
– Да, папочка.
– Вот хорошая девочка.
– Но это значит, что ты уже думал про драконов…
Он рассмеялся себе под нос (Грейс понадеялась, над ее настойчивостью).
– Были разные… намеки. То, что мы нашли, но в доказательства оно еще не годилось. Звуки с необычной частотой. Просто теория. Одна из девяноста четырех.
– А остальные девяносто три – они про что?
– Я и так уже сказал слишком много, и ты сама это знаешь. Поспи лучше. Завтра мы приедем к бабушке. Тебе там будет хорошо.
У ее славного папочки, слушавшего звуки на необычных частотах, было одно очевидное слепое пятно: он честно думал, что Грейс обожает бабушку. Между тем Грейс относилась к бабушке ничуть не теплее, чем та к ней – живому напоминанию об «этой женщине», которая разбила сердце ее ни в чем не повинного сына.
Дома у бабушки было душно от салфеточек и густых, тяжелых духов, а еще больше – от висевших в воздухе так и не сказанных слов.
Грейс посмотрела в окно. Метель заметала лес сплошной белизной, пряча тайны… много тайн, гораздо больше, чем бывает на свете.
Вот примерно тогда Грейс и начала бить крупная дрожь.
– Не волнуйся, золотко, – агент Дернович схватил девочку в объятия, перетащил на колени, прижал. – Это называется шок. Это совершенно нормально.
Он свернул на обочину и встал.
– Папа? – в голосе ребенка был ужас.
Отец оставил мотор работать, а вместе с ним и печку, и принялся тихо укачивать дрожащее дитя.
– Папа, что такое шок? – выдавила она сквозь клацающие зубы.
– Его чувствуют люди, когда видят что-то слишком большое, чтобы суметь это понять.
– Там был дракон, папа.
– Я знаю.
– Он хотел нас убить.