Я смотрела на него, лихорадочно соображая. Мне почему-то тоже стало обидно, что так. Что никто не встал на колено, не подарил кольцо, не сказал, что любит. Не знаю. Кит даже выразился так туманно: «дам тебе защиту рода». Будто зонтик в дождь предложил. Но с другой стороны… Ведь для него это тоже непростой шаг. Но он его делает. Ради меня.
— И как же мы тут это устроим? — хрипло спросила. Язык не поворачивался произнести слово «свадьба», — Нужен же какой-то особенный обряд наверно? Служитель вашей религии, нет?
Глаза Кита сверкнули синим в темноте, пальцы непроизвольно крепко сжались на моем затылке.
— Никто нам не нужен, Лес. Только мы. Вдвоем.
— Это ведь не изменить потом? — еле слышно спросила. Мне столько всего хотелось еще спросить, но связные мысли вылетели из головы, а те сумбурные обрывки, что кружились на языке, могли опять все испортить.
— Не изменить, — эхом повторил Кот, — Навсегда.
Навсегда. Что это значит, черт возьми? Для него? Для меня? Для нас? Но я боялась выяснять. Он и так уверен, что я все равно уйду. Просто потому что ведьма. А я вот сама не представляла, как такое возможно. Не представляла, что в один прекрасный момент проснусь и не почувствую ничего к Коту. Меня так захлестывало эмоциями сейчас, что и на сотню жизней хватит.
— Хорошо, — губы одеревенели и еле шевелились. Надеюсь, я не пожалею.
— Хорошо? — Кит будто поверить не мог. Даже пригнулся, чтобы глаза наши были на одном уровне.
— Да, — я улыбнулась ему, провела легонько рукой по чуть заросшей щеке.
— Хорошо, — улыбка задорная мальчишеская мелькнула во тьме. Он перехватил мою кисть, едва ощутимо поцеловал внутреннюю сторону ладони и буквально потащил за собой в сторону главной площади.
— Ты же сказал, нам никто не нужен? — мне стало вдруг так легко и спокойно, будто я маленький листик, подхваченный ураганным ветром, или ракушка, смываемая громадной волной. И просто смиряюсь, не в силах противостоять стихии.
— Да, никто, — только и сказал Кит.
— А как это делается?
— Сейчас узнаешь.
Я фыркнула возмущенно, но больше вопросов не задавала. Под ложечкой засосало от тревожного предвкушения.
Кит подвел меня к Веде и о чем-то заговорил с ней, так и не выпустив мою руку из своей. Охотница ответила ему, косясь на меня. Потом жестом велела идти за ней. Мы прошли пару улочек и остановились у небольшого домика с перекошенным крыльцом и соломенной крышей. Веда достала связку ключей, повертела ее в руках, ища нужный, и распахнула перед нами жалобно заскрипевшую дверь. Сказала что-то Киту и ушла, кинув на меня еще один любопытный взгляд.
— Сейчас она белье принесет, — пояснил Кот, заходя в дом и заводя меня за собой. Нашел какую-то лампу на столе, похожую на нашу керосиновую. Покрутил ее в руках, разбираясь. Нажал, встряхнул, и комната озарилась подрагивающим красным светом.
Я с любопытством заозиралась по сторонам. Весь дом состоял из крохотных сеней и одной большой квадратной комнаты. Дровяная печь в углу, крепкий стол с лавками по бокам, умывальник у окна, шкаф с посудой и кровать, большая, железная, прикрытая пологом. Вот и все убранство. Но везде чисто, и пахло свежо. Вот только холодно.
Кит подошел к печи и закинул дрова. Он делал все так быстро, что я оглянуться не успела, как послышался теплый уютный треск сгораемых поленьев, и по дому пополз согретый воздух.
— Мне нужно к ведьме. Я сейчас, — Кот уже стоял передо мной, сверля лихорадочным взглядом. Я только брови приподняла удивленно. Он же только что у печи был. Магию что ли использует, чтобы двигаться быстрее? Ну, точно, глаза так и искрятся синим. Смешной.
— Не торопись, — схватила за руку, улыбаясь. И почувствовала, как подрагивают едва заметно его пальцы, — Я тут. Жду.
— Жди, — он кивнул и как-то сразу расслабился. Уж было вышел, но вернулся и быстро поцеловал в губы. И исчез.
Я бы так и простояла наверно посередине комнаты в ожидании его возвращения, но зашла Веда с чистым постельным бельем, улыбнулась, спросила что-то, подождала ответа, потом махнула рукой на меня и тоже ушла. А я начала стелить.
Пальцы с каждой секундой все больше дрожали, ноги подкашивались, а сердце трепыхалось уже где-то в области горла. Я не понимала, что именно должно сейчас произойти. Стелила хрустящие белые простыни и не могла думать ни о чем, кроме того, что я стану его женой. На них.
Дверь открылась, и в спину ударил прохладный осенний воздух. Я замерла с наволочкой в руках, почему-то не в силах обернуться. Едва уловимые шаги, я скорее ощущала их, чем слышала. Ощущала тепло его тела, все больше окутывающее меня. Совсем близко подошел, грубая ладонь коснулась затылка, обхватила шею. Дыхание прервалось, в висках застучало. Я не понимала, почему меня так трясет, но ничего не могла с собой поделать. Жаркое дыхание, опаляющее щеку.
— Пойдем, — его голос был ниже, чем обычно. Урчащие нотки прорывались в звуках, царапая кожу. Я оглянулась наконец и застыла, заворожено смотря на него. Кит и не Кит. Вроде бы тот же. Но этот взгляд. Ровное синее свечение радужки, а не просто всполохи магии. И никакого выражения в глазах, будто он в трансе. Может так и есть? Это же обряд.
— Что с тобой? — спросила, вглядываясь в его отрешенное лицо.
— Тебе нельзя говорить, — он чуть нахмурился и повел меня к печи. Только сейчас заметила, что в руках у него какая-то миска с черной тягучей жидкостью, а в ней тонкая металлическая палочка, похожая то ли на огромную иглу, то ли на спицу.
Кит взял стул и поставил его поближе к огню, опустился на него, кинул на пол шкуру перед собой.
— Садись, — и указал на место на полу у его ног, — Спиной ко мне.
Я сделала нетвердый шаг навстречу, еще один, и ноги сами собой подкосились под его тягучим немигающим взглядом. Развернулась спиной и придвинулась ближе. Внутренности скручивало тугим узлом от волнения, но оно стало вдруг сладким, липким как мед, стекающим к низу живота.
Его пальцы в моих волосах, такие легкие касания. Я прикрыла глаза, чтобы сильнее ощутить. Он собрал распущенные локоны в пучок на макушке и перевязал каким-то шнурком, оголив шею. Провел по ней рукой, чуть надавливая, заставляя меня наклонить голову вперед. Я вдруг вспомнила наш разговор в саду у Шварцвальдов. Кит говорил, что набьет мне ворона. По телу пробежала волна дрожи. Вот что он хочет сделать сейчас. Вплести свою магию мне под кожу. Навсегда. Я прикусила губу, чувствуя легкую панику. Да, это не кольцами обменяться. И я ничего не знаю о последствиях. Пальцы судорожно перебирают шкуру, на которой я сижу, беспощадно вырывая ворс. Поздно спрашивать. Его жаркое влажное дыхание на моей коже, губы целуют подставленную шею, язык чертит дорожку до самого ворота платья. И я не могу сдержать тихий стон.
Кит начинает что-то говорить: монотонно, нараспев. Я не понимаю ни слова, но чувствую, как мозг застилает красным туманом и перед глазами все плывет, становясь нереальным. Острый укол, боль в затылке, я вздрагиваю и опять погружаюсь в красный туман. Боль притупляется, становясь постоянной, но почему-то желанной, как расчесывать комариный укус, и тело само выгибается навстречу ей. Хочу еще.
Я закрываю глаза и вижу море. Корабль. И с носа пускают ворона. И вдруг я становлюсь тем вороном, и чую все. Как с надеждой смотрят на меня моряки, уставшие от бескрайней воды, замученные стихией. Как пахнет земля вдалеке. Я лечу туда, где скалы стоят на пути волн, где есть трава и деревья, где есть жизнь, и я знаю, что мои дети пойдут за мной. И они будут жить.
С корабля меня зовет кто-то. Я оборачиваюсь и вижу Кита. Неожиданно так близко, что могу разглядеть голубые крапинки в его радужке.
— Лес, Лесси. Все, — он трясет меня за плечи, и море, бушующее вокруг меня, исчезает. Все явственней проступают очертания комнаты в простом деревянном домике. От печи идет жар. И Кит сидит на шкуре со мной и крепко обнимает.
— Ты как? — в его глазах беспокойство. И еще что-то. Я не могу понять.
— Хорошо, — бормочу, — Наверно…Не знаю. Голова кружится.
— Тебе поспать надо. Утром все пройдет. Обычно пара часов и все.
Он подхватывает меня на руки и относит на кровать. Аккуратно опускает на простыни, устраиваясь рядом. Глаза сами собой смыкаются, я смотрю на него сквозь непроходящий туман. Кит улыбается и убирает выбившуюся прядь у меня со лба.
— Обычно легче переносят. Ты просто прям совсем девочка-девочка, Лесси. А у нас мужская энергия рода, агрессивная, вот тебе и тяжело. Хотя знаешь, разное бывает… Моя мать пыталась убить отца после церемонии, — он вдруг рассмеялся, — Так что лучше спи, а то мало ли.
— Я видела ворона, — пробормотала уже сквозь дрему. Обняла Кита, придвигаясь ближе и утыкаясь носом в плечо, — Он искал землю.
— Нашел?
— Да.
— Это хорошо, — его взгляд, моментально серьезный, изучающий, — Спи.
Глава 6. Сон и явь
Я закрываю глаза окончательно и падаю в темноту, вязкую и жаркую. Неясные образы проносятся пред внутренним взором и тут же исчезают, не давая их ухватить, распознать. Шум моря вдалеке опять. Все ближе. Вот уже и соль губах, и ветер треплет волосы. Стало зябко. Чувство пронзительного горя окутывает меня. Я открываю глаза и вижу скалистый берег, покрытый редкой травой и куцым кустарником. Прибой облизывает берег. Свинцовое небо давит на виски. И песнь, протяжная, заунывная, пронизанная неизбывной тоской, плывет надо мной, проникает в душу, заставляя дрожать сильнее, чем от промозглого ветра.
Я поворачиваю голову на звук и вижу толпу людей, окружающих лодку. Лодка большая, богатая, вся расписанная рунами и украшенная еловыми ветками. К носу привязан настоящий живой ворон. А внутри женщина. Такая молодая, такая красивая. Ее руки покоятся на груди, и в них вложено черное перо. Глаза закрыты, на лице безмятежность и, кажется, что просто спит. Но ее не трогает уже ничто земное.