КОМЕТА
Жил во Вселенной Метеорит. Всю свою жизнь он только и делал, что летел вперед и вперед. Позади у него уже осталось много разных звезд и планет, но ни с кем из них он не обмолвился ни словом. Он вообще был неразговорчивым. И, может быть, так бы и прожил свою жизнь молча, если бы не попалась ему на пути Комета. Летела она в ту же сторону, что и он, но только все оглядывалась и говорила кому-то:
— Я вернусь. Жди. Разлука легче переносится, когда знаешь, что тебя ждут.
Она состояла из больших и малых льдинок. Льдинки радостно светились, но в голосе Кометы звучала печаль:
— Я вернусь, вернусь, ты только жди.
— О ком это ты? — спросил Метеорит.
— О моем Солнце, — сказала Комета. — Знаешь, какое оно яркое! .
— Мало ли солнц горит во Вселенной.
— Комета обиделась:
— Я тебе говорю о моем Солнце. Другого такого нет во Вселенной. Если хочешь, ты можешь полететь со мной и увидишь, что я говорю правду. Только, пожалуйста, не разговаривай со мной. Я хочу помечтать о моем Солнце.
Метеориту надоело быть одному, и он сказал:
— Хорошо, я полечу с тобой.
И он полетел рядом с Кометой. Комета была занята своими мыслями. Метеориту думать было не о чем, и он незаметно уснул. Снилась ему звезда Кей- пера. Маленькая, она протягивала к нему белые лучи свои и звала:
— Оставайся со мной, Метеорит. Оставайся со мной.
— Нет, нет,— говорил он, — что ты! Я лечу к Солнцу. -
Проснулся он от резкого крика. Кричала Комета:
— Я вижу Солнце! Я вижу мое Солнце!
И вся пылала от счастья.
Метеорит смотрел и не видел ничего особенного в ее Солнце. Звезда как звезда. В небе есть звезды и крупнее и ярче. А Комета, тая под теплыми лучами Солнца, говорила:
— Я так спешила к тебе, Солнце! Я нигде не задержалась ни на минуту.
— А ты не могла бы прилетать чуть раньше? — говорило Солнце. — Я так устаю ждать тебя. Иногда я начинаю даже думать, что ты больше не прилетишь ко мне.
— Мне и самой хотелось бы прилетать чуть раньше, но путь, что ведет меня к тебе, нельзя пролететь быстрее. Я и так лечу очень быстро. Я даже ни о чем не думаю з пути, только о тебе.
Солнце было радо. Солнце говорило:
— Я тоже все время думаю о тебе... Что это?! Ты опять таешь,
— Таю, — прошептала Комета, — я всегда становлюсь чуть меньше после нашей встречи. Но быть рядом с тобой, моим Солнцем, и не таять! Я не знаю, можно ли это... До свидания. Мне пора.
— Как! — воскликнуло Солнце. — Ты уже улетаешь? Побудь хоть еще немного. Мы так мало бываем вместе, и так долго длится разлука.
Но Комета сказала:
— Мне нельзя задерживаться. Я должна лететь. Но я вернусь ровно через семьдесят шесть лет. Ты только жди меня. Ведь когда знаешь, что тебя ждут, легче переносится разлука.
Улетая, она все оглядывалась и все повторяла:
— Я вернусь, вернусь...
И таяла, таяла...
Когда они уже были далеко и Солнце не могло слышать их, Метеорит сказал:
— Тебе нельзя встречаться с ним: ты таешь в его лучах. И с каждым разом становишься все меньше. И однажды наступит день, когда Солнце будет ждать тебя, но пройдут все сроки, а тебя не будет. Ты не прилетишь к нему никогда: ты растаешь.
И сказала Комета:
— Я знаю: так будет. Но жизнь — радость. Встречи с Солнцем приносят мне большую радость. И я не могу не прилетать к нему. А сейчас, если ты хочешь лететь и дальше со мной, помолчи. Я хочу помечтать о моем Солнце.
Метеорит не сказал ей больше ни слова. Он потихоньку отстал и полетел, другой дорогой. Вокруг так много всего интересного, и так хочется все увидеть, обо всем узнать. Улетая, он слышал тихий голос Кометы: «У каждого в жизни есть свое солнце и приходить к нему надо вовремя».
ГЛАЗА УЖА
Была Лягушка лягушонком, и учили ее старые лягушки:
— Бойся Ужа, бойся поглядеть в глаза ему.
И она боялась. А когда выросла, стала лягушат пугать:
— Бойтесь поглядеть Ужу в глаза.
А почему нужно бояться, не говорила, потому что сама не знала. А узнать хотелось.
Уж жил у речки. Лягушка не раз видела, как черной лентой, извиваясь, полз он по траве и как покачивались потревоженные им цветы.
Иногда, когда было особенно жарко, Уж купался в речке. Она глядела издали, как плавает он среди белых кувшинок. Потом он обычно лежал в тени старой ивы, свернувшись в кольца, и о чем-то думал.
Много раз, когда спал он, Лягушка подползала к нему. Затаившись, глядела на его увитую золотой коронкой голову, на щелки закрытых глаз. Силилась понять: почему его бояться надо. Не понимала. И все- таки боялась.
Но, бывало, стоило Ужу только чуть приподнять
голову, как она сейчас же кидалась в речку, уплывала на противоположный берег, пряталась под черную корягу. Сидела под ней, слушала, как тревожно бьется сердце.
Но однажды решилась: хоть раз да посмотреть Ужу в глаза, чтобы знать, почему его надо бояться.
— Я только посмотрю и тут же брошусь в речку, уплыву от него, и он меня не догонит, — сказала сама себе Лягушка и пошла отыскивать Ужа.
Он спал на своем обычном месте, свернувшись в кольца. Лягушка остановилась возле него и стала ждать, когда он проснется. Она все заранее продумала: поднимет он голову, глянет она ему в глаза и кинется к речке. Глянет и кинется.
Она видела, как спокойно дышат его кольца. Видела, как качнулась и приподнялась голова его, увитая золотой коронкой. Видела, как открылись глаза.
Она посмотрела в них и обо всем забыла.
Это были не глаза, а две огромные бездны. От их близости кружилась голова и замирало сердце. Лягушка знала, что ей нужно бежать, но не могла тронуться с места. Она все глядела и глядела Ужу в глаза и слышала его шепот:
— Иди ко мне. Не бойся. Обо мне говорят лишнее. Она боялась. Но глаза его, они притягивали, от
них невозможно было оторваться. А шепот, он так и обволакивал ее всю, околдовывал:
— Ну иди же ко мне. Не бойся.
И она пошла. По щекам ее текли сл^зы. Она поняла: это все. Больше не купаться ей в речке, не сидеть под своей любимой корягой. И все-таки ползла к нему. Плакала, просила:
— Не надо... Не надо...
И с каждым шагом все ближе видела перед собой две черные бездны, от которых кружилась голова и замирало сердце. И слышала шепот:
— Надо... Надо...
Больше на речке ее никто не видел, и никто так и не узнал, куда она делась. А лягушки по-прежнему учили лягушат и говорили друг другу:
— Бойтесь Ужа. Бойтесь посмотреть в глаза ему. И не знали, почему его нужно бояться.
АСТЕРОИД ГЕРМЕС
Жил себе во Вселенной астероид Гермес и не знал никаких забот. Проносился мимо разных звезд и планет, перебрасывался с ними шутками, слыл среди братьев-астероидов весельчаком и задирой. Бывало, скажет что-нибудь едкое, и пока ты соберешься ответить ему, смотришь, а уж он далеко. Летит, поблескивает в темном холоде, хохочет:
— Хо-хо-хо! Я скоро вернусь.
Теперь Гермес стал совсем другим. Все о чем-то задумывается. Только что беззаботно хохотал во все небо и уже смотришь, загрустил и, печальный, ушел во тьму Космоса. И вот уже несется он по пустынной бездне Вселенной и торопит, подгоняет себя:
— Скорее, скорее...
Там, впереди, за далями далей, поблескивает звездочка. Она чуть видна среди множества других звезд и планет, но ему кажется, что она горит ярче всех звезд, даже ярче самого солнца. Когда-то он любил подтрунивать над нею. Она была всегда окружена плотным кольцом облаков.
— О, как клубятся вокруг тебя эти серые угодники! — кричал он, проносясь мимо.
Он не знал ее имени и не старался узнать его, да и она не интересовалась им. Но однажды, когда пролетал он поблизости, она раздвинула облака, и он увидел ее лицо. Это было лицо планеты-красавицы. Гермес вдруг заволновался, спросил:
— Кто ты? Как тебя зовут?
— Я — Венера, — ответила планета. — А что?
— Ты красива. Я давно летаю по Вселенной. Я видел много разных планет, но ты самая красивая из них.
Она засмеялась:
— Я думала, ты скажешь что-нибудь новое, а ты говоришь то, что говорят другие. Я это слышу каждый день. Прощай.
— Погоди, Венера, давай поговорим с тобой,— закричал Гермес, но над нею уже клубились облака, и сколько он ни звал ее, она так и не отозвалась.
С этого времени и потерял астероид Гермес покой. Где бы он теперь ни был, мимо каких бы звезд ни пролетал, он всегда думает только о ней, называет ее в своих думах самыми нежными словами, какие только есть во Вселенной. Свою орбиту он проложил поблизости от нее, и всякий раз, когда летит на сближение с нею, торопит, подгоняет самого себя:
— Скорее, скорее...
И волнуется: вдруг не окажется она на своем месте. Подлетает и зовет:
— Откройся, Венера. Я хочу видеть тебя, говорить с тобой.
Но она молчит. Над нею по-прежнему клубятся серые облака, и он просит в отчаянии:
— Разгони ты их, разгони... Я много летал, много видел. Я расскажу тебе о звездах, я расскажу тебе о Земле. Я расскажу тебе такое, чего ты никогда не услышишь от тех, кто тебя окружает. Они закрыли от тебя Солнце, они отгородили тебя от Вселенной.
Но на все его слова она отвечает безмолвием. Грустный, уносится он опять в черную ледяную бездну Космоса, завидуя тем, кто остается с нею, и ненавидя их. Но вскоре снова мчится к ней, полный надежд.
Смотрите, он уже летит. Видите, вон движется искорка света в кромешной тьме Вселенной. Он летит к ней. Чуть видимая среди других звезд, она кажется ему огромным солнцем. Он мчится к ней, повторяя без устали:
— Скорее, скорее...
Может, сегодня откроется она ему навстречу, и он скажет всё, что давно собирается сказать. Он скажет ей, что даже безответная любовь — счастье. Она заставляет светиться радостью. С нею чуть-чуть теплее и уютнее в холодном Космосе.