Однажды после урока наша учительница сказала:
— Пимы на школу поступили. Поднимите руку, у кого отец или брат на фронте, тому пимы дадут.
Братьев у меня не было, а отца взяли не на фронт, а послали на одну очень далекую и очень важную стройку. Так что ни на какие пимы мне надеяться не приходилось. Руки подняли почти все, и мне было ужасно стыдно. Будто я была виновата в чем-то перед своими товарищами, у которых отцы и братья были на фронте.
Ленька сразу увидел мое замешательство. Он перегнулся ко мне со своей парты и прошептал:
— Ничего. Я тебе свои пимы дам. Мы по очереди будем…
Я не нашла, что Леньке сказать, промолчала. Однако он от своего не отступился. И на другой день, когда мама послала меня за молоком, он живо стряхнул с ног пимы и коротко сказал:
— На…
Я сунула ноги в пимы, еще хранившие тепло Ленькиных ног. Тепло было невозможное, ласковое, совершенно не испытанное раньше или начисто забытое, может быть. Первые несколько минут я наслаждалась этим теплом. Потом вдруг застеснялась.
— Да что ты, Ленька, я как это в твоих пимах пойду?
Он поднял на меня свои серые глаза и сказал очень серьезно:
— Да ведь я жалею тебя…
И я побежала за молоком в Ленькиных пимах, и согревшиеся ноги мои мчались легко. Мне казалось, что все видят и догадываются, что я в Ленькиных пимах, и поэтому я и радовалась, и смущалась, и гордилась.
КРАПИВА
Крапива жжет. Об этом знают все. Но что ее можно есть, мы узнали только в войну. Из нее, оказывается, можно сварить щи, кашу, испечь лепешки. Чтобы накормить всю семью, если ничего, кроме горсточки зерна, больше нет, ее надо собирать по большому мешку каждый день. Собирать крапиву была моя обязанность.
До войны я всегда удивлялась, до чего буйными зарослями росла эта самая крапива в самых интересных местах: под заборами, среди кустов в саду, где бы так хорошо было прятаться, если бы не крапива. А сейчас, наоборот, я удивлялась, до чего ее мало, ведь набить надо целый мешок. Я уже обобрала все ближние и дальние огороды, плетни, кусты. Теперь крапиву можно было найти только на берегу ручья Чузика в зарослях смородины и черемухи. К ней надо было продираться, перелезать через невысохшие бочаги воды, оставшиеся от половодья. Один раз я там даже заблудилась.
У меня была мечта. Не главная, но все же: один раз, в свой день рождения, я за крапивой не пойду. Не пойду, и все! И это будет очень хороший день. Так мы и договорились с мамой.
Я проснулась очень рано. Все еще спали, но солнце уже заглядывало в избу. На улице весело пели птицы. Я сразу вспомнила, что у меня сегодня день рождения, что я не иду за крапивой, и настроение у меня стало отличное. Я стала строить всякие планы, мечтать… И вдруг я подумала: «А что же мы сегодня будем есть?»
Я, наверное, потому так подумала, что у меня уже давно ныло в желудке от голода. Но, кроме крапивы, и не выдумаешь ничего. А крапива осталась только в излучине Чузика за мельницей. Туда надо долго идти по берегу. Потом у висячей черемухи пролезть под кусты… Как же мама найдет это место? Но если туда мама не пойдет, ей ни за что не набить мешок крапивой. Мне стало жалко маму.
Я потихоньку слезла с топчана. Было еще очень рано. У нас в Сибири в июне солнце почти не сходит с неба. Выбралась в сени, надела большие мамины бахилы и ушла в прохладное утро…
Это было замечательное утро! Я шла, и мне хорошо было думать, что у меня сегодня день рождения и что я так славно всех обхитрила…
СЫНЫ ПОЛКОВСлова В. СусловаМуз. Я. ДубравинаПесня
Горнили «К бою!» трубы полковые.
Военный гром катился над страной.
Вставали в строй мальчишки боевые
На левый фланг,
на левый фланг,
В солдатский строй.
Великоваты были им шинели.
Во всем полку сапог не подобрать.
Но все равно в боях они умели
Не отставать,
не отступать
И побеждать.
Тянули связь военные мальчишки.
Катили в бой на танковой броне.
Валились с ног в минуту передышки
И в час ночной
неслись домой
В коротком сне.
Звала вперед солдатская отвага.
Из боя в бой дорогами войны
Они дошли с победой до рейхстага —
Сыны полков,
сыны полков
Своей страны.
Где вы сейчас, мальчишки боевые?
Вы по весне прислушайтесь порой:
Зовут героев трубы полковые
На правый фланг,
на правый фланг,
В солдатский строй!
А. ОжеговГВАРДЕЙСКИЕ МАЛЬЧИШКИОчерк
Рис. Н. Горбунова.
В составе 10-го Уральско-Львовского добровольческого танкового корпуса славный боевой путь прошла и 29-я Унечская гвардейская мотострелковая бригада. Эта бригада, как и весь корпус, формировалась на Урале. А один из батальонов, которым командовал Герой Советского Союза старший лейтенант Ф. И. Дозорцев, был создан весной 1943 года прямо в Перми.
Батальон выехал на фронт после торжественного митинга на площади Окулова 3 июня 1943 года.
Получив боевое крещение в сражениях на Орловско-Курской дуге, 29-я гвардейская бригада дошла до стен Берлина и участвовала в освобождении Праги. На ее боевом знамени шесть орденов — больше, чем у любого другого подразделения 4-й танковой армии генерала Д. Д. Лелюшенко, и 27 благодарностей Верховного Главнокомандующего.
Но если о ратных делах танкового корпуса историкам хорошо известно, то о боевых делах мелких подразделений, о подвигах отдельных воинов известно далеко не все и не обо всех. И тут — непочатый край для поисков. Мы рассказываем только об одном из эпизодов, случившемся уже на подступах к Берлину. Возможно, юных следопытов заинтересует этот случай.
Эти мальчишки пристали к бригаде еще на Брянщине, в конце 1943 года. Деревню их сожгли, родных расстреляли. Кое-как перебились ребята до прихода советских войск и увязались за мотострелковой бригадой. Андрюше Аксенову было тогда тринадцать лет, Саше Кирсову — одиннадцать.
Мальчишки они оказались хоть куда — расторопные и сообразительные. Вскоре их зачислили в бригаду в качестве воспитанников. То-то было радости, когда им сшили специальное обмундирование по росту и, как положено в гвардейской части, торжественно вручили нагрудные знаки «Гвардия».
Саша, младший из мальчиков, жил и ездил по военным дорогам чаще всего с начальником оперативного отдела штаба бригады Г. В. Васильевым и его женой, фельдшером роты управления Надеждой Васильевной. Они даже называли Сашу своим сыном.
Андрей же попал под опеку Героя Советского Союза младшего лейтенанта Якова Хардикова, командира огневого взвода в артиллерийском дивизионе, а впоследствии командира артбатареи.
Но, разумеется, оба парнишки обитали не только в штабе или артдивизионе, они частенько гостевали и в других подразделениях. Особенно ценили их разведчики: пацаны и пацаны — какое подозрение они могут вызвать у фашистов? И вот мальчиков и берегли в бригаде, но все же они нередко ходили в поиск и умели оказаться полезными. Особенно наблюдательный и рассудительный Андрей. За одну удачную операцию его даже наградили медалью «За отвагу».
Саша сильно завидовал другу. Но однажды и он отличился.
14 февраля 1945 года части корпуса вели бои. Когда был убит пулеметчик, его заменил Саша. Многие бойцы видели, как этот отважный мальчишка один, без второго номера, совершенно хладнокровно прижимал огнем контратакующих фашистов к земле. После боя перед его пулеметом насчитали до десятка сраженных врагов.
А 23 февраля, в годовщину Советской Армии, командир корпуса генерал-лейтенант Е. Е. Белов в торжественной обстановке, перед строем вручил воспитаннику Александру Кирсову медаль «За отвагу» — такую же, как у его приятеля Андрея.
Советские войска неудержимо рвались к последней цитадели фашизма, к Берлину. 16 апреля пермские танкисты и мотострелки, действуя в передовом отряде корпуса, форсировали реку Нейсе, 19 апреля — реку Шпрее и, минуя крупные узлы сопротивления, подошли к Луккенвальде — последнему большому городу перед Берлином.
Немцы спешно перебрасывали боевые резервы из глубины обороны. Сюда же отходили дивизии с Одера. Был создан мощный заслон. 21 апреля в расположение мотострелковой бригады прибыл командир Уральского корпуса генерал Белов. По телефону сообщили, что вот-вот приедет и сам командующий армией генерал Лелюшенко.
И тут чуть было не произошло несчастье.
Штаб бригады располагался в местечке в виду Луккенвальде. Генерал Белов и командир бригады гвардии полковник Ефимов вышли с командного пункта, чтобы проверить готовность подразделений бригады к бою. Бой был назначен на 4 утра 22 апреля.
На окраине местечка командиры остановились, уточняя и нанося на карту боевую обстановку. Вокруг было спокойно и тихо.
И вдруг — выстрел. Пуля пробила краешек генеральской фуражки. Белов не сразу понял, откуда этот выстрел. Пока выхватил пистолет из кобуры, успел заметить, что в воротах крайнего дома притаился немецкий офицер и уже готовится снова стрелять. Белов нажал курок, почти не целясь. Офицер юркнул за створку ворот, и пуля пролетела мимо. Тотчас он высунулся и опять вскинул пистолет.
Но ни немецкий офицер, ни наш генерал по второму выстрелу сделать не успели. Их дуэль прервала автоматная очередь. Гитлеровец повалился замертво.
И опять Белов недоуменно оглядывался: откуда взялся автоматчик?
К нему бежал Андрюша Аксенов.
— Вы не ранены, товарищ генерал?
Комкор снял фуражку. Она была прострелена навылет.
— Как ты тут очутился? — спросил он воспитанника. — Да еще так вовремя!