илирассказ о том, как генерал-лейтенант в отставке Самойлов Петр Петрович задумал что-то совершенно невероятное и как по вине этого самого Вовки Краснощекова все и — сорвалось
Рис. В. Аверкиева.
Шел старичок по улице
Никто и не знал, не подозревал, подумать даже не мог, что он генерал-лейтенант, хотя и в отставке.
Идет себе старичок невысокого роста, седенький, с загорелой лысинкой, одетый во все еще непривычную для него одежду — штатскую. А кто знает, кто, скажите мне, пожалуйста, заподозрить может, что она — одежда-то штатская — для него непривычная, хотя носит он ее вот уже два года три месяца и — сегодня вот, со времени начала нашего повествования — тринадцать дней?
Мало ли старичков по улицам ходит?
Вы спросите: а где же его боевые ордена и медали? Они у него на парадном мундире.
Почему же он тогда колодок не носит?
Это его тайна, о которой вы узнаете чуть-чуть позднее.
Итак, в жаркий июльский день, с которого и начинается наше повествование, невысокий старичок шел по улице.
Но прежде чем рассказывать о нем, я должен рассказать о Вовке Краснощекове по прозвищу Дармоезд.
Вовка Краснощеков по прозвищу Дармоезд
На всех, как говорится, видах городского транспорта, кроме такси, конечно, Вовка Краснощеков ездил бесплатно, даром, то есть зайцем.
К сожалению, я не знаю, почему безбилетников прозвали зайцами.
Почему — не кроликами?
Не мышками?
Не сусликами — почему?
Почему бы их жуками не прозвать?
Или — еще лучше — таракашками?
Микробы они, по-моему.
Но как ты безбилетника ни называй, жулик он самый обыкновенный. Причем жулик мелкий — жульчонок он, так сказать. Из-за каких-то трех или четырех копеек, пусть даже из-за шести копеек, человек на подлость идет! Маленькую, но подлость. Микроб жулика, одним словом.
Получит Вовка от родителей деньги на абонементы — и прямым ходом в кафе-мороженое.
Мороженое Вовка не ест, а прямо-таки сглатывает. На эскимо, например, ему всего два с половиной глотка требуется.
И фамилия у него Краснощеков, и щеки у него действительно красные, но не от стыда за свое безбилетное поведение, а от природы, от здоровья. А здоров он — на трех или даже четырех человек его здоровья хватит. Здоровое здоровье!
Бегом полгорода пробежать может, троллейбус обогнать может, а трамвай так запросто, но ему все виды городского транспорта, кроме такси, конечно, подавай.
И не стыдился Вовка своего безбилетного поведения, а гордился собой, умным себя полагал, сообразительным.
У него даже песенка такая была:
На трамвае я поеду —
Три копейки сэкономлю!
На автобусе поеду —
Шесть копеек сэкономлю!
А в троллейбусе четыре
Я копейки сэкономлю!
Эх, пускали бы в такой,
Каждый день бы — пять рублей!
Захотел бы, даже десять,
Захотел бы, сто рублей
Экономил каждый день!
Когда Вовкины приятели узнали об этом, пристыдили они его и прозвище ему дали: Дармоезд.
Вовка ничего им не ответил, но подумал: «Не смешите вы меня, а то у меня от смеха животик заболит. Соображать ведь, дорогие товарищи, надо, головой работать надо! Подумаешь, какой-то Вовка Краснощеков бесплатно в трамвае четыре остановки проедет! Кому они, эти несчастные три копейки, нужны? Сотни, тысячи, десятки тысяч людей ездят за деньги! Миллионы! И среди них один я, как вы сказали, Дармоезд. Стоит ли о таком пустяке говорить? Стоит ли на такую ерунду время тратить?»
Если бы все это Вовка сказал вслух, приятели его ответили бы ему:
— Да ведь не один ты такой! Кто знает, сколько вас, пустяков, то есть зайцев, развелось? Может, сотни, может, тысячи, может, десятки тысяч? Миллионы вас, может, бесплатно на всех видах городского транспорта, кроме такси, конечно, катается?! Да и не и этом дело. Не в этих трех несчастных копейках. Даром ездить нечестно. Стыдно ездить даром. Ведь ты же государство обманываешь. Хоть на три копейки, да обманываешь.
И если бы все это услышал Вовка, он бы сказал:
— Не смешите вы меня, а то у меня от смеха животик лопнет. Я ведь эти три несчастные копейки не себе беру. Я же их государству отдаю. Я на них мороженое покупаю. А кому деньги за мороженое идут? Да государству! Нет, нет, уважаемые товарищи, соображать надо, головой работать надо!
Правда, однажды Вовка все-таки ненадолго призадумался над своим безбилетным поведением. Совсем ненадолго призадумался, минуты так на четыре с несколькими секундами. Но призадумался он не над тем, что нечестно поступает, а над тем, как бы ему от прозвища избавиться.
Самый простой, самый нормальный способ от прозвища избавиться — это перестать ездить зайцем. Но такое Вовке даже и в голову не пришло.
Придумал он очень хитрый выход из положения, до того, как ему казалось, хитрый, что Вовка от радости, от восхищения своим умом чуть не закричал на всю улицу во все горло:
— Зайцы-то тоже, между прочим, кой-чего соображают! И не дармоезд я, а умный очень! Профессор я! Академик!
И знаете, что этот профессор, академик краснощекий придумал?
Насобирал он использованных абонементов на все виды городского транспорта, кроме такси, конечно, и при каждом удобном, как говорится, случае показывал проколотые компостером талончики приятелям и сокрушенно говорил:
— Вот сколько денег на езду эту самую трачу. Родители мне деньги на мороженое, а я абонементы покупаю. Не люблю даром ездить, неприятно мне это. В кино и то почти совсем не хожу. Все денежки до единой копеечки на абонементы трачу. — И Вовка так громко и так тяжело вздыхал, как будто одиннадцать рублей потерял.
— Куда же это ты так много ездишь?! — поражались приятели.
— Как — куда? — Вовка на некоторое время задумывался, опять вздыхал тяжело и громко и упавшим голосом объяснял: — Так ведь у меня бабушек-то сколько? Две. Дедушек тоже. Теток трое. И дядя один. Сосчитай-ка, сколько получается? Да и в магазин чуть ли не каждый день посылают.
— Но до магазина-то можно пешком прогуляться! — говорят Вовке приятели.
— А зачем пешком-то?! — поражается Вовка. — Для чего же тогда трамваи, троллейбусы, автобусы?! Ведь если все пешком ходить начнут, что тогда получится, а? — Вовка в испуге таращил глаза и продолжал: — Трамвай идет — пустой… Троллейбус — пустой… Автобус — пустой… Кошмар!.. К тому же мне силы беречь, экономить мне силы надо. На футбол. На учебу. И так далее.
Переговорить, переспорить этого профессора, академика краснощекого было невозможно. Шесть человек переспорить мог Вовка, а переговорить — так и всех десятерых, если не больше.
Но вас-то все равно интересует: куда же и зачем Вовка действительно так много ездил?
А никуда.
А низачем.
Просто так.
Так — просто!
Любил Вовка кататься — вот вам и весь ответ. А что? Сядет себе у окошечка и едет себе на здоровье. Иногда и вздремнет немножко, а то и здорово вздремнет. Случалось, что и сон Вовка увидит. Например, будто он зайцем на самолете путешествует. Стюардесса ему нарзан, фруктовку и эскимо предлагает… Тоже бесплатно! Вот благодать! Дома, в кровати, такой сон никогда не увидишь: кровать-то не двигается, а трамвай, хоть и стучит на стыках рельсов, но — движется, вот во сне и кажется, что в самолете ты… Чудеса!
Катается Вовка целыми днями, с трамвая на автобус пересаживается, с автобуса — в троллейбус, из троллейбуса — куда душа желает: хоть в трамвай, хоть в автобус, хоть опять в троллейбус!
Сам себе командир. Сам себе начальник. Жаль только, что во всех видах городского транспорта, даже в такси, нет лежачих мест!
Смотрит Вовка на пешеходов и усмехается. Ведь мало того, что ноги им переставлять приходится, силы на это тратить, здоровье надрывать, еще и на светофоры поглядывать надо. А тут! Ему-то что? Полная безопасность. Полное спокойствие. Полная экономия сил и здоровья. А если ты еще себя профессором и академиком одновременно считаешь, то есть тебе о чем и подумать… Нет, думать все-таки не очень-хочется: в трамвае трясет, а в троллейбусе и автобусе укачивает. Лучше помечтать. Например, о том, что стал ты генералом. На плечах у тебя погоны с золотом, вся грудь в орденах и медалях, на брюках — лампасы. Зайцем ездить тебе нужды нет: у тебя же генеральская машина и шофер за рулем. И катайся ты хоть целый день. Надоест тебе кататься, ты командуешь:
— Мороженого мне — шагом марш!
И несут тебе, генералу, мороженого сколько ты, генерал, хочешь и какого ты хочешь!
Но остался еще один вопрос по поводу Вовкиных безбилетных поездок. А если контролер? Вы надеетесь, что наш Дармоезд пугался, прятался?
Нет, нет, нет и нет!
Он продолжал спокойненько сидеть. А когда к нему обращался контролер, то оказывалось, что Вовка-то — глухонемой! Ни слова сказать не может, ни слова услышать не может!
Мычит Вовка на весь трамвай, автобус или троллейбус, старается, чтобы его поняли, пальцами на уши показывает, язык высовывает. И хотя нет такого закона, по которому глухонемым разрешается зайцами ездить, нашего профессора, академика краснощекого, да еще и генерала к тому же, все жалели: и пассажиры, и контролеры. Поезжайте, дескать, дальше, пожалуйста!
Но сколько веревочке ни виться, быть концу. Попал однажды наш глухонемой Дармоезд в историю.
Встреча Вовки Краснощекова со странным старичком
Ехал Вовка в трамвае, сидел у окошка и подремывал. И сквозь дремоту мечтал он о том, как хорошо бы зайцем на большом корабле по морю поплавать. Сидел бы он на палубе и смотрел бы во все глаза на дельфинов, которые за кораблями плывут. Любовался бы Вовка! Наслаждался бы он! А тут еще подходит к нему дяденька в белом пиджаке и черных брюках, а в руках у него большой, прямо-таки огромный поднос, а на подносе целых пятнадцать… нет, нет, не пятнадцать, а целых двадцать три вазочки с мороженым! И дяденька этот в белом пиджаке и черных брюках говорит: