— Да, совершенно верно, Маргарет, вы правы… Я люблю лишь того, кто любит меня…
Похоже, эти слова его растрогали.
Маргарет все ждала, не присоединится ли к ним «норвежка», однако «норвежка» и «секретарша» редко приходили одновременно. Они проводили ночи с Багерианом по очереди. Лишь однажды остались у него обе. Тогда Маргарет подумалось, что у него довольно запутанная личная жизнь. А что будет теперь? Посмотрим. Как говорил хозяин кафе на Вокзальной улице в Аннеси: «Нужно жить в свое удовольствие». «Секретарша» с каждой минутой становилась добрей. Взяла Маргарет за руку, сказала приветливо:
— И правда, как мило… Я люблю лишь того, кто любит меня… Запишите мне эту фразу, не то я забуду…
Багериан спросил заботливо:
— Вам не нравится водка?
Нравится. Ей все всегда нравилось. Она ведь непривередлива. Маргарет допила остаток одним глотком.
Когда они вышли из бара, ее занимал вопрос: поедет ли «секретарша» с ними вместе к Багериану? Но нет. «Секретарша» вскоре попрощалась:
— До завтра, Мишель.
Они пожали друг другу руки. Она с улыбкой обернулась к Маргарет:
— Так вы запишете мне эту фразу о любви, хорошо? Она такая милая, трогательная…
Они смотрели ей вслед, слышали мерное постукивание высоких каблучков. Потом сели в машину, и она заскользила с приглушенным мотором вниз, по улице Уши. От крутизны спуска у Маргарет закружилась голова. Все поплыло перед глазами. Она положила голову на плечо Багериану, тот включил радио. Послышался приглушенный голос диктора, немецкая речь, довольно странная, так не говорят в Берлине, где она родилась, скорее, на юге, решила она, и еще чувствовался легкий марсельский акцент. Она засмеялась при мысли о немецком языке жителей Марселя.
— Вижу, вы сейчас стали раскованнее, чем только что были в баре, — заметил Багериан.
Ее голова по-прежнему лежала у него на плече. Он остановился на красный свет, повернулся к ней вполоборота и слегка погладил по щеке и волосам.
Как только они выехали на улицу Бориваж, Маргарет заметила вдалеке у дверей их дома черный силуэт Бойаваля в узком пальто. Ну вот, как она и предвидела. Ее удивило, что не возникло и тени всегдашнего страха. Напротив. Она задыхалась от ярости. Что придало ей смелости: водка или присутствие Багериана? Маргарет захотела бросить вызов Бойавалю. Неужели это пустое место столько времени отравляло ей жизнь, заставляло красться вдоль стен и оглядываться? Ничтожество. Мелкая жалкая дрянь мешала радоваться солнцу… А она покорилась, восприняла как перст судьбы, как наказание свыше, будто лучшего недостойна.
— Задави его, — приказала она Багериану. И указала на того, другого, там, возле дверей.
— Ты хочешь, чтобы я его задавил, но почему? — спросил он очень тихо, почти шепотом.
Они впервые называли друг друга на «ты». Тут Маргарет почувствовала: страх снова завладевает всем ее существом, словно приступ мигрени, что возвращается, едва лишь перестает действовать болеутоляющее. Багериан припарковался, Бойаваль стоял неподвижно и загораживал дверь. Встречи с ним нельзя было избежать.
— Я боюсь этого человека. Давай посидим в машине, ладно?
Багериан обернулся к ней с удивленным видом:
— Чем он так тебя напугал?
Он говорил спокойно. С насмешливой улыбкой переводил взгляд с нее на Бойаваля.
— Хочешь, я спрошу, что ему здесь нужно?
Бойаваль подошел к машине поближе, чтобы рассмотреть, кто в ней сидит. Маргарет посмотрела ему прямо в глаза. Он улыбнулся ей. И снова встал у дверей.
— Сегодня днем я гуляла в парке, а он неотступно шел за мной.
Багериан распахнул дверцу и хотел выйти, но она удержала его, схватив за локоть. Пусть старинные приятели Бойаваля считали револьвер в серой замшевой кобуре обыкновенным «форсом», незначительной деталью костюма. Кроме него он носил с собой нож со множеством лезвий, и одной из любимых его забав перед началом партии в покер в кафе на Вокзальной улице было положить плашмя левую руку на стол, растопырить пальцы… И втыкать нож в стол между ними все быстрей и быстрей. Если он не поранился, партнеры по карточной игре платили ему по пятьдесят франков каждый. Если же задевал палец, то просто-напросто завязывал его белым носовым платком и садился играть как ни в чем не бывало. Как-то вечером она шла в кинозал казино и грубее обычного велела ему оставить ее в покое, когда на променаде Пакье он заговорил с ней. В ответ он выхватил нож — лезвие выскочило со щелчком — и легонько провел острием между ее грудей. Тем вечером она испугалась не на шутку, стояла перед ним не шелохнувшись. А он смотрел ей прямо в глаза со странной улыбочкой.
— Бояться глупо, — сказал Багериан. — Вот я никогда ничего не боюсь.
И вытащил Маргарет из машины. Взял за руку. Тот стоял прямо перед ними, загораживая проход. Багериан медленно приближался к нему, крепко сжимая ее руку. Рядом с ним она почувствовала себя несколько увереннее. Про себя она повторяла для большей храбрости: «В таких делах он отнюдь не младенец». Да, несмотря на безукоризненный французский язык и хорошее воспитание, человек, что вел ее за руку, занимался какими-то опасными махинациями. Она обращала внимание на необычные физиономии его деловых партнеров и запомнила, в какой странной компании застала его однажды в холле гостиницы «Рона» в Женеве, куда они с детьми зашли за ним вечером.
— Вы кого-то ждете, мсье? — спросил Багериан.
Бойаваль прислонился к двери, скрестив на груди руки. И смотрел на них обоих с застывшей улыбкой.
— Вы мешаете нам пройти, — продолжал Багериан тихо.
Маргарет пряталась за его спиной. Бойаваль не пошевелился, не проронил ни слова, стоял, по-прежнему скрестив руки.
— Вы позволите? — произнес Багериан еще тише, будто боялся разбудить кого-нибудь.
Он взял Бойаваля за плечо и попытался оттолкнуть его вправо, но тот не сдвинулся с места.
— Ну что ж, в таком случае я вынужден сделать вам больно, не обессудьте.
На этот раз он оттолкнул его с такой силой, что Бойаваль упал лицом вперед, растянулся во весь рост, ударившись о край тротуара. Маргарет заметила, что из уголка рта у него потекла струйка крови, и подумала, что он, наверное, потерял сознание. Багериан приблизился и склонился над ним:
— Сейчас уже поздно, мсье, но аптека на авеню Рюмин еще открыта.
Затем он распахнул дверь и пропустил Маргарет вперед. В подъезде снова взял ее за руку. В лифте не задал ей ни единого вопроса, словно ничего не случилось, во всяком случае, ничего особенного.
Они сидели вместе на диване в гостиной. И ей хотелось все объяснить ему, рассказать, что с некоторых пор этот человек неотступно преследовал ее. Но Багериан улыбался с милой непринужденностью, и казалось, будто никакой стычки не было, они вернулись домой после приятной вечеринки с друзьями. В Аннеси, когда история с Бойавалем только началась, она дважды обращалась в полицию, пыталась подать жалобу в надежде, что ее защитят. А ее там подняли на смех. В первый раз полицейский сказал: «Ничего удивительного, что у такой красавицы, как вы, мадемуазель, есть поклонники». Во второй уже никто не говорил любезностей, к ней отнеслись с подозрением. До нее никому не было дела.
— Мне очень жаль, — в конце концов пролепетала она.
— Чего тебе жаль?
Багериан налил им выпить. Приблизился к ней и прошептал на ушко: «По русскому обычаю». Теперь она постаралась залпом осушить бокал. Должно быть, присутствие Бойаваля у их дверей ничуть не заинтересовало его по той причине, что в его жизни было много гораздо более серьезных столкновений и этот случай показался ему заурядным и незначительным. Вот поэтому он ничему не удивлялся и сохранял хладнокровие, более того, беззаботность. Он был абсолютно прав, за бесстрашие она и подарила ему свою любовь. Он погасил свет в гостиной, Маргарет почувствовала, как его рука, расстегивая пуговицы на блузке, скользит там, где другой некогда, давным-давно, провел лезвием ножа. Сейчас все было по-другому. Она наконец-то расслабилась, доверилась. Да, рядом с Багерианом близость вдруг показалась простой и естественной.
Около четырех утра она ненадолго вышла из спальни и собрала свою одежду, разбросанную по дивану и ковру в гостиной. Ее на всю жизнь приучили к аккуратности в интернате, к тому же у нее никогда не было своей собственной комнаты, своего дома. Повсюду временно, всегда настороже. Всякий раз несмятая одежда под рукой могла пригодиться, чтобы мгновенно одеться и убежать при малейшей опасности.
Сквозь приоткрытое окно в гостиной Маргарет услышала шум дождя. Она прижалась лбом к стеклу. Внизу по-прежнему стоял Бойаваль. Она ясно видела его в свете горевших всю ночь фонарей у подъезда. Упрямый часовой на бессмысленном посту. Он курил. Засохшая кровь у губ и на подбородке. Даже не спрятался от дождя под козырьком. Вытянулся, будто по стойке «смирно». Лишь время от времени выдыхал клубы сигаретного дыма. Промокшее насквозь пальто облепило его фигуру. Неужели этот черный силуэт вечно будет застить ей горизонт? Ей придется запастись терпением, впрочем, она с раннего детства все терпит и терпит. За что? И до каких пор? В номере гостиницы «Севинье» бессонница мучила ее долгие ночи напролет, как прежде нередко в Аннеси. Маргарет никогда не принимала снотворное, боялась, что не проснется.
Однажды в Аннеси около трех часов ночи она поняла, что больше не в силах без сна сидеть у себя в комнате. Тогда она вышла из дома на пустынную улицу Вожеляс. Окна светились только в открытом до утра кафе на улице Вокзала.
Она приходила туда всякий раз, как ее одолевала бессонница. И заставала одних и тех же завсегдатаев. Ее удивляло одно: днем этих людей не видно поблизости. Хотя нет, некоторые попадались ей на глаза. Например, Рози работала в парфюмерном магазине на улице Рояль. Маргарет Ле Коз рассматривала ее сквозь витрину и пришла к выводу, что молодая, чрезвычайно ухоженная улыбающаяся блондинка не имеет ничего общего с ночной Рози. Еще по вечерам ей часто встречался доктор Эрвьё. Неужели это был один и тот же человек? Днем Рози и доктор Эрвьё не узнавали Маргарет, зато ночью охотно беседовали с ней. Остальные исчезали бесследно, словно испарялись с первыми лучами солнца: Олаф Барру, Ги Грен и девушка по прозвищу Нежная Ирма