), а Эмма, вынашивающая в себе маленького Флобера, как мать, распростершая крылья, сумеет постоять и за себя, и за птенцов... На том месте, где был вчера Флобер, — пустота, но вещество романа продолжает сгущаться до сингулярной точки, которая вбирает в себя все окружающее и через пространственно-временную горловину (астрономический термин) выбрасывает далеко за горизонтом событий энергию поглощенного вещества. Согласно предположению Эйнштейна, в конце концов Эмма может оказаться в какой-то невероятно отдаленной от нас точке Вселенной. Взглянув на часики, она увидит, что и секунды не прошло, как Флобер отложил перо. Однако если сравнить эту Эммину секунду с земным временем, выяснится, что, пока она подносила к глазам браслет с часами, по земным меркам ее забросило на миллион лет в будущее (или в прошлое), в котором, если она пожелает восстановить тождество между собою и своим создателем, ей придется засесть за роман «Гюстав Флобер»...
10
МАРШРУТ КЛЕО. Время не пощадило, как сказано в путеводителе по Вавельскому замку, знаменитых резных голов из липового дерева в «Зале под головами». После раздела Польши в восемнадцатом веке след большинства из 194-х скульптур теряется — след голов, изображавших членов королевских династий, знатных вельмож, поэтов, ученых и воинов. Канув в Лету, большинство голов подчинилось общему круговороту вещества в природе, растворившись в воздухе и воде, пройдя сквозь жернова земли и жабры рыб, стекло льда и зеркало затона, уйдя в подземные и подводные реки, водопроводы и трубы фонтанов, в дыхание растений, в раствор кислорода в азоте, наконец возникнув, как видение, в небе, подчинившись процессам облачного образования, сменив истлевшую липу на водяную пыль. И каждая голова какое-то время еще сохраняла свое величавое белоснежное очертание, пока ветер не унес их все к краю неба и земля не втянула их в свои воронки, и головы опять двинулись в тот же путь на волне Мирового океана, обогащенные ураном, калием, литием, подхваченные Гольфстримом, снова и снова повисая над нашими головами, принимая форму облака, пересыпающегося внутри самого себя, вокруг которого кружат птицы и самолеты с объективами в иллюминаторах, как женихи вокруг Пенелопы, которая не могла понять, на какую голову следует ставить, и ставила на ту, которую операторы снимали крупным планом. Объективы дышали в затылок голов, выстроившихся к горным массивам и хребтам, как очередь к трибуне. Благодаря перекрестному опылению хлеба, которого еще хватало на всех, родилась новая революция, заработавшая вдруг в режиме Гольфстрима, и доселе невиданного зрелища — не просто говорящих, но очень хорошо говорящих голов — тоже стало вдруг хватать на всех, хлеб пришел в равновесие со зрелищем, поскольку техника операторов обрела большую подвижность, и, чтобы удержать возникшее положение в равновесии (хлеб явно клонился к закату), липовые головы сформировали идею хорошего липового конца...
Это была золотая жила, запасы которой совсем недавно казались исчерпанными, ибо в стерильных условиях идейной догмы концы не сходились с концами, особенно счастливые, их постоянно приходилось подбивать, как квартальный баланс. Наконец-то осуществился огромный слив надоевшей всем реальности в антимиры, о которых писал поэт, потому что от антиматерии, из которой шилась литература хорошего конца, исходила неясная угроза, как от кладбища радиоактивных отходов. Но вскоре скорость убегания жизни приняла такой масштабный характер, что недрам земли пришлось пошевеливаться в режиме Гольфстрима, включая в кругооборот и переваривая тела прежде времени скончавшихся, утонувших, сгоревших, на мразе замерзших, убиенных в междоусобной брани, обращая их в полезные ископаемые. Сказка вышла из бывших нефтяных скважин, опустевших штолен, выбранных приисков, показавших дно залежей бокситов, никелевых и цинковых рудников, алмазных копей, апатитовых месторождений. Счастливый конец пытался удерживать время, как замкнутая ловушка сгусток антиматерии, которая, если б нашли возможность продлить ее существование вне лаборатории, могла бы унести читателя в антимиры со скоростью конца света, откуда бы он вернулся помолодевшим и посрамил время. Экономика ушла в тень, многие люди сделались богатыми, финансисты стали вкладывать деньги в счастливый конец, пока они окончательно не превратились в антиматерию. Хороший конец: сверху на героя нацелены крылатые ракеты, снизу тянет холодком радиоактивных отходов, но он все равно остается жив с крупным валютным счетом в несгораемом банке, черном ящике, который один и уцелеет в пламени апокалипсиса.
В первые месяцы их семейной жизни, протекавшие в тесной квартире свекрови, Ася по наивности иногда попадалась в вихрь поисков, который Марина Матвеевна устраивала вокруг пропавшей квитанции, рецепта или рекламного приглашения на презентацию, и со своим беременным животом ползала по захламленным закоулкам, послушно копалась в стопках газет и книг, загромождавших столы, подоконники, телевизор, неработающую стиральную машину, выискивая ничтожную бумажонку, боясь лишь одного — выпасть из ритма спектакля, поставленного Мариной Матвеевной, и вызвать ее неудовольствие. Марина Матвеевна не верила ничьим прямым речам и доверяла лишь тому, что было получено окольным путем, с помощью перекрестного опроса и использования третьих лиц, подслушивания, нехитрого шантажа, она умела наносить удары из-за неплотно прикрытой двери своей комнаты, но Ася, заметив, что слезы ее освежают свекровь, как очищающая гроза, со временем научилась не сосредоточиваться на боли, а развивать в себе наблюдательность, анализировать поведение и переливы неустойчивого, как мартовское солнце, настроения свекрови, изучала приемы, осваивала стратегию боя и вскоре уже предпочитала пережидать очередные угрожающие события на кухне, сделав погромче звук в радиоточке, или в ванной комнате, открутив до отказа кран, всем своим вялым видом и поведением давая понять, что отстраняется от участия в поисках запропастившейся куда-то мелочи.
Ася понимала, что телефонные разговоры с матерью, которые она вечерами вела из спальни, укрывшись в ней от мужа и Марины Матвеевны, дают наиболее полное представление о ее жизни заинтересованному слушателю: здесь так важно было буквально все — интонации, паузы, собственные, на пониженных тонах, комментарии, — она научилась говорить в мертвую или гудящую короткими гудками трубку, таким образом вводя подслушивающую свекровь в курс своих дел, например стараясь разжалобить ее своим дурным самочувствием на почве тяжело протекающей беременности, направить в выгодную для себя сторону поток сведений об их жизни с Аркашей и о своем отношении ко многим вещам. Любуясь своей хитростью, Ася могла в такую минуту даже польстить Марине Матвеевне, назвать ее мудрой, чуткой и отзывчивой женщиной, спиною чувствуя растроганное шевеление за неплотно прикрытой створкой двери, она и не подозревала в себе таких запасов женского притворства, изобретательности и коварства, — видимо, на почве беременности, все чувства в ней обострились необычайно, вынашивающая ребенка женщина уже не принадлежит себе и все усилия направляет на то, чтобы оживить и очеловечить окружающий мир, наполнить его перед приходом нового человека добром и уютом. Приспособляемость к обстоятельствам — главная добродетель беременной.
Если разговор с матерью затягивался, Аркаша заглядывал в комнату и раздраженно стучал пальцами по циферблату наручных часов, но Ася отмахивалась от него: если она сейчас начнет закруглять разговор, мать обидится. Так уж у них заведено, что трубку первой кладет мама. Ей скучно, страшно, одиноко находиться одной дома с утра до вечера, вот она и припадает к телефону при малейшей возможности, как к живительному источнику. Но Ася знала: вот-вот пробьет час X — и все волшебным образом поменяется: дверь комнаты Марины Матвеевны мягко прикроется, а потом до Аси, прежде чем трубка брякнет о рычаг, донесутся из мембраны и одновременно из соседней комнаты голоса героев мыльного сериала. Мать смотрит каждую серию по два раза — утром и вечером.
...Ирена влюбилась в Карлоса, не зная, что он сын Хермана, но ее родители вынудили девушку выйти замуж за Хермана, потому что он был богат, а поскольку Ирена была немая, она не смогла объяснить Херману, что в Испании встретила юношу, которого полюбила... Херман собирался жениться на своей давней любовнице Яриме, но потом пренебрег ею. В разгар венчания в церкви появился Карлос и узнал в будущей мачехе красавицу, приглянувшуюся ему в Севилье... Херман узнает про любовь своего сына Карлоса к Ирене, благородно разводится с ней, чтобы она вышла замуж за его сына. Ирена выходит замуж за Карлоса, который вскоре понимает, что на самом деле она теперь любит не его, а отца, уже назначившего день свадьбы с Яримой, и в этот день потрясенная Ирена разрешается от своей немоты и признается Херману в любви... Карлос, подслушав их разговор, от потрясения так неловко падает в обморок, что повреждает себе позвоночник. Ирена остается с калекой и ухаживает за ним, не подозревая, что Карлос только притворяется обезноженным, а на самом деле бегает будь здоров, а мстительная Ярима...
Как солнце, воздух и вода, нам необходимы слезы, пусть инсценированные, как паралич Карлоса, циркулирующие по телекабелю, словно по водопроводной трубе, от Останкинской башни в роли водонапорной и до запотевшей от слез телеантенны... Должно же быть у всех нас что-то общее в этой жизни, кроме смерти и общественного транспорта, политической платформы и экономической программы, зиждущейся на слезах мексиканки Ирены, от которых зависит процветание в России субтропиков, хрустящего на губах райского наслаждения, стойкого, удивительного вкуса. По кабелю циркулируют слезы Ирены и телебашня в Риге, митинг в Алма-Ате, демонстрация в Грузии, голодающий доктор Хайдер... Пятое колесо делает тысячу оборотов в 600 секунд, из Новосибирска со скоростью пятьдесят километров в час вышел поезд в Адлер, из Адлера с той же скоростью — в Новосибирск, вопрос: сколько человек погибло под Уфой? Беспорядки в Китае, вооруженные столкновения в Сухуми, Дубоссарах, Осетии, Нельсон Мандела вышел из тюрьмы, режиссер комсомольского театра из КПСС, — но чу!.. Возможна ли в самом деле такая циркуляция при радиационном фоне, превышающем естественный в 87 раз? Нет, невозможна, необходим другой энергоблок, дополнительное питание, подключение к орбитальному комплексу, ратификация кометы Галлея, ал