— Какие?
— Там действительно невозможно пролететь. Так что отмена.
Кунченко помассировал шею.
— А ну дай посмотреть, — сказал он, беря нетбук и раскрывая его. — Что открывать?
— Файл возле корзины.
Майор потыкал пальцем в сенсорную панель. Перед ним на экран вывалился длинный лист с кучей указаний и рисунков.
— Я сделал пошаговую цепочку маневров, нужных нам, чтобы пробраться через самый простой маршрут, — сказал Марк. — Все равно нашлись непроходимые участки.
— Хм… — промычал Клинч, прокручивая лист вверх. — Значит, залет на пятидесяти метрах в квадрате сорок семь, подъем… Так, так. Разворот с понижением хвоста, ха. Пикирование на девяносто градусов в течение шести секунд…
Его лицо вытягивалось все больше. Марк внимательно наблюдал за ним.
— Проход в тоннель диаметром двадцать метров, — продолжал читать Кунченко. — Контрольное висение, пока «трамплин» не восстановится. Петля Нестерова. Крен с левого борта на правый, градусы… Тут точно ничего не забыл?
— В смысле?
— Между шагами восемнадцать и девятнадцать нет никаких действий? Мы просто должны переместиться с этой точки в ту?
— Да.
— Ты верно подметил, — сказал Клинч, возвращая нетбук. — Это нереально.
— Ну вот и я о чем говорю. Жаль. Такой хороший был план.
— Ничего не поделаешь, — вздохнул майор, вытаскивая бутылку минералки и прикладываясь к ней.
Марк с досадой стиснул зубы.
— Если бы я мог обойти это пикирование, — процедил он.
Клинч поперхнулся и чуть не разбрызгал минералку по ламинированному лобовому стеклу.
— Стоп, — сказал он, прокашлявшись. — Так тебе что, вертикальное пикирование кажется сложным приемом?
— А не должно?
— В «камовском» вертолете последнего поколения? Да вроде нет.
Марк и Клинч смотрели друг на друга, ища подвох.
— Что, в самом деле? — спросил Марк. — Ты сможешь сделать шаг номер четыре?
Клинч снова посмотрел на экран.
— Не вижу никаких сложностей. Свободный вертикальный коридор, созданный расположением аномалий, с плавным заходом на тангаж и хорошей инерцией. Ты меня этим озадачить решил?
— Подожди. — Марк на секунду схватил себя за голову. — Но ты же согласился, что там пролететь невозможно.
— Да, только я имел в виду реальную проблему. Шаг восемнадцать.
Марк быстро прокрутил инструкцию до нужного места.
— Крен с одного борта на другой? — спросил он. — Ты шутишь? Это какой-то уникальный маневр?
— В обычных условиях — нет, — пояснил Кунченко. — А если, как у тебя указано, сделать это за полторы секунды, то дело закончится большим бадабумом.
— Но ты же постоянно так летаешь!
— Не за полторы секунды.
— Пусть за две с половиной. От этого есть большая разница?
Кунченко закрыл нетбук и поднял его, повернув задней частью вниз.
— Вот это мы, — объяснил он. — Крен на восемьдесят градусов влево. Меняем его на семьдесят градусов на правый борт. — Он быстро перевернул компьютер так, что его крышка теперь смотрела на Марка. — Ты хоть представляешь, как нас будет колбасить? На вертолет действуют противоборствующие воздушные потоки, смену реактивного момента мы так просто не перенесем.
— И что случится тогда?
— Несущие винты перехлестнутся.
Марк бессильно откинулся на спинку кресла. Клинч вернул ему нетбук.
— Все упирается в эти полторы секунды, — произнес Марк. — А что, если рискнуть?
Кунченко помотал головой с видом человека, отрицающего саму мысль о таком варианте.
— Марк, — вздохнул он. — Для тебя что, совсем ничего святого нет?
— Я что-то не так сказал?
— Да есть немного, — сухо ответил майор. — Если учесть, что скоро исполняется пятнадцать лет со дня гибели генерала Воробьева, случившейся именно при исполнении этого маневра еще на «Черной акуле». С тех пор на подобные перегрузки наложены ограничения.
— Клинч…
— Конструктивные ограничения, Марк. Система управления нашего вертолета имеет кучу блокировок, наподобие ограничителя скорости на автомобилях. Я физически не смогу так повернуть «Тайкун», даже при всем желании. Конструкторы были куда дальновиднее нас с тобой. Причем желания у меня тоже нет. Хотя ты меня почти убедил рискнуть.
Марк напряженно думал, перебирая варианты.
— Неужели за пятнадцать лет техника не шагнула вперед?
— Почему же, шагнула.
— Ты сможешь снять блокировку?
— В принципе смогу, — сказал майор, поразмыслив. — Сейчас она по большей части накладывается программно, коды мне известны. Ну и кое-где придется отверткой поработать. Не воспринимай буквально.
— Тебе Доктор дал инструменты.
— Да, да, я помню.
— И ты хотел починить трансмиссию.
— Верно. — Клинч собрался было вылезти из кабины, как остановился и переглянулся с Марком.
— Ты понимаешь, что это огромный риск? — спросил он.
— Больший, чем вся наша операция?
Кунченко оглянулся на спящего Борланда.
— Его спрашивать будем?
— Он согласен, — заверил Марк. — Полезли на крышу.
Борланд в последний раз потеребил кота за ухом и посадил его на поваленный ствол дерева.
— Ступай, малыш, — сказал он. — Спасибо за помощь.
Серый проводник заурчал и побрел обратно к дому. Тепло его тела все еще отдавалось на сердце сталкера, не забывшего, как Маркус успокаивал его на прошлой неделе своим мурлыканьем.
Подошел Марк, держа в руках собранные противопехотные мины.
— Одной не хватает, — сказал он. — И на том месте лежит туша кабана. Не зря майор решил оборону выставить. Должно быть, секач на растяжку набрел, когда мы у Доктора были.
— Клинч вообще мужик клевый, — согласился Борланд.
Словно его и ждали, появился Кунченко. Вид у него был растерянный.
— Кот мне на заднее сиденье навалил, — признался он. — Я только сейчас заметил. Теперь я понимаю, зачем Доктор послал его с нами.
— А я ничего не видел, — сказал Борланд с честным лицом.
— Не важно. Не мне же лететь на заднем ряду.
— Ты хоть тряпкой прошелся?
— Много чести. Сам разберись.
— Значит, можем лететь? — спросил Марк.
— Можем. Клей схватился, винты в полном порядке и разблокированы. Попрощаемся с этим местом как можно скорее.
— А маневры?
— Положительно, — ответил Клинч, двигаясь к черной «вертушке». — Программу отработаем в пути. Надеюсь, воздушной болезнью никто не страдает?
Через пять минут все уже сидели на местах.
Клинч включил батареи, активировал инерциальную курсовертикаль. Привел в действие всю остальную электронику, подал питание к резервному авиагоризонту. Борланд с любопытством следил за действиями пилота, пытаясь запомнить последовательность, но у него ничего не вышло.
— Тут полосочки не совпадают, — сообщил он.
— Да, — согласился майор. — Авиагоризонт пробуксовывает.
— Сможешь летать без него?
— Смогу. Если есть чувство равновесия, то сам разберешься, прямо летишь или нет. А если отсутствует, то на черта тебе летать?
Кунченко щелкнул тумблерами топливомера, вспомогательной силовой установки, включил насосы обоих баков. Как только майор опустил ручки тормоза винтов, двигатели ожили, набирая обороты.
— Радиосвязь не будем включать? — спросил Марк.
— Долетим к «Ростку», а там видно будет, — ответил Клинч, разблокируя стоп-краны двигателей по очереди. Лопасти нижнего винта, видимого из кабины, начали вращаться. От верхнего, закрутившегося в обратную сторону, была видна только тень на преющем мхе.
Майор выключил вспомогательную силовую установку, врубил канал автопилота, индикацию, контурные и проблесковые огни. Больше взлету ничто не мешало.
— Готовы к приключениям? — крикнул он.
— Главное, чтобы они были готовы к нам, — ответил Борланд.
— Поехали, — сказал Марк. — Закончим это.
Ка-54, «Тайкун», поднялся в воздух, вылетел из образованного деревьями коридора и направился на восток.
Глава 20. Зеркало
— Давайте проясню ситуацию еще раз, — сказал Орех, убедившись, что, кроме них четырех, вокруг точно никого нет. — Я помогаю Марку, которого вы двое знаете как Консула. У меня было вполне конкретное задание: добраться до подвала в Рыжем лесу и сидеть там две недели, выбираясь наружу дважды в сутки, посмотреть, не появились ли в нужном месте какие-нибудь бродяги. Место Марк выбрал непопулярное, даже опасное, так что если в определенный момент там кто-то стоит, то это значит, что этому человеку или группе лиц надо попасть в Припять. И моя задача — помочь им в этом. Первую половину работы я выполнил. Но я вот как-то совсем не ожидал, что вы станете отказываться от дальнейшей помощи. К тебе, Бергамот, это не относится — ты тут самый нормальный чел. И я не понимаю, как эти двое собираются чесать к центру с такими взглядами на жизнь.
Фармер и Уотсон выглядели обескураженными.
— Орех, не старайся, — сказал Бергамот. — Из них еще не вылетела городская дурь. Они верят, что сумеют пройти к Припяти самостоятельно. Их напрягает мысль, что кто-то поможет им в этом, отнимет веник первенства. Наверняка и мое общество считают доставучим ворчанием старпера. Вряд ли они поняли, зачем нужно было ползти на пузе, когда до этого так резво бежалось на своих двоих. Даже когда их обматеришь, они не воспримут ничего, кроме мата. Я уже пробовал.
— Пацаны, а зачем вам вообще к центру? — спросил Орех, но ответа не дождался. — Сомневаюсь, что там нужны конкретно вы. Наверняка вы с собой что-то тащите. Так может, мы с Бергамотом сменим вас на этом посту? Вы передадите нам, что нужно передать, а сами останетесь в моем убежище. Или двигайте обратно.
— Ты выполняешь свои указания, — попытался объяснить Уотсон. — А мы свои. Ничего тебе передавать я не стану.
— Я могу снова залезть в кусты, выйти, и мы начнем разговор сначала. Так устроит?
Молчавший до этого Фармер вышел вперед.
— Достаточно, — сказал он. — Я тебе верю.
— Ну, как знаете, — сдался Уотсон. — Хорошо. У меня нет желания вверять тебе свою жизнь, однако я доверюсь Консулу. Больше мне ничего не остается.