А что бы еще сказать в этой главе? Ну, хоть немного о том, что все-таки носить даже самый высокотехнологический доспех — совсем не такое простое дело, как может показаться. Прежде всего, этому нужно учиться с детства, что влечет бешеные расходы: к совершеннолетию юный рыцарь успевает «износить» (перерасти!) несколько комплектов, каждый из которых, по шкале престижа нынешних анекдотов, равноценен если не черному мерседесу, то уж и не запорожцу. Кстати, такие подростковые латы — не битые, не рубленные, отлично сохранившиеся — обильно поступают в музеи, формируя устоявшийся предрассудок о крайней малорослости средневекового люда. На самом деле воинские костюмы «для детей старше 16-ти» демонстрируют разброс от среднестатистических 165 см (нормально для предакселерационной эпохи!) до вполне баскетбольных показателей — ну, разве что несколько более редких, чем сейчас.
Кроме того, и для самого умелого бойца 30-килограммовая «легкость» и подвижность латных сочленений весьма относительны в долгой муторной сумятице пешего сражения, особенно когда в ходе него требуется бежать (пусть даже вперед), карабкаться… Так что если было известно, что назавтра предстоит «штурмовой» бой, — скажем, атака вражеских укреплений, — рядовые рыцари норовили выходить на него в неполном облачении. А знатные аристократы могли себе позволить «спецодежду» — облегченные конструкции с высокой долей кольчатого и мелкопластинчатого набора. Жутко дорогие и, за счет высоких технологий, достаточно надежные. Силе таранного удара кавалерийского копья они противостоять не могли — но то-то и оно, что бой пеший! А от всего прочего спасало личное мастерство и… усилия свиты.
Итак, кольчужный доспех имеет свои достоинства, но есть многие вещи, от которых он практически не защищает. Между прочим, хотя в обиходном представлении «панцирем» обычно называют разные виды пластинчатой брони, в позднесредневековой Руси и Украине этот термин имел совсем другое значение. А именно — кольчатый доспех, кованный не на заклепку, как классическая кольчуга, а на шип. Так что не удивимся тому, что двухкилограммовые панцири — броня тонкая, вспомогательная, чуть ли не «исподняя».
…На самый-самый последок — несколько слов о бронзовом доспехе, как обещали.
1) Технология его была столь отработана, что даже в железном веке защитное вооружение предпочитали делать из бронзы. Во всяком случае, многие его детали.
2) Притом САМА ПО СЕБЕ бронзовая пластина удар даже бронзовым оружием держит плохо; а вот когда она закреплена на кожаной, войлочной или стеганой прослойке — результат куда лучше. Правда, учтем, что «бронза» — не обязательно тот медно-оловянистый сплав, состав которого дают учебники: разные добавки способны очень сильно повысить ее твердость и упругость. С другой стороны, кожаный доспех и без бронзовой «оболочки» бывает вполне хорош; но уж это — совсем другая история.
«Методическое руководство» от 1616 г.: как видим, в данном случае пистолет пускают в ход на дистанции не большей, а даже чуть меньшей, чем дистанция копейного удара!
3) Даже в лучшей бронзовой броне под прямой удар лучше не подставляться. Потому щит при ней не утрачивается — наоборот, вовсю эволюционирует. Правда, порой от него отказываются маневренности ради.
4) ГЛАВНОЕ, чем проигрывает бронза железу, — не вес и (на ранних этапах) даже не прочность, а цена! Не случайно даже сейчас скупщики азартно охотятся за ломом цветных металлов, игнорируя ржавые железяки. Поэтому когда металлообработка хоть как-то позволила использовать железо — оно разом завоевало популярность: не как божественно-смертоносный металл, а как дешевый ширпотреб!
5) О бронзовой кольчуге. Лучшие специалисты-оружиеведы отрицают ее возможность даже теоретически. На практике она, как ни странно, существовала — но… не в бронзовом веке. Вообще кольчуга — кельтское изобретение (не слишком раннее), а бронзовые образцы — реже, чем железные — изготовлялись уже в Римской империи. Берегли они от скользящих излетных ударов: основные атаки принимались на щит. Есть давняя традиция «одевать» в кольчуги скифов, гиксосов, ассирийцев — но это либо неправильная трактовка изображений мелкопластинчатых панцирей (они получаются как бы «в сеточку»), либо речевой оборот археологов старой школы, для которых «кольчуга» была синонимом любого металлического доспеха. Итак, даже в самом «параллельном» мире такую броню стоило бы описывать для культур, уже знакомых и с железом, и с ранней сталью.
6) А вот в бронзовых доспехах — не поплаваешь! Даже при эллинской физической подготовке.
…Итак, всем хороши доспехи. А все-таки: есть ли ситуации, когда они не применяются?
«Вынесем за скобки» ситуацию всяких там Тридцатилетних войн, в которых латы стоят гораздо дороже, чем не только мушкет, но и жизнь рекрута. Опустим также весьма необычные варианты, когда жестко лимитирован вес: для «летающих воинов» (своим ходом? на грифонах? на птеродактилях? какие там еще возможны случаи?) или «плавающих» (что б мы ни говорили о плавании выше, это — для коротких дистанций). Честно говоря, таких описаний в отечественной фантастике, кажется, и нет. Может, из-за фэнтезийного уклона?
Конечно, лимитирует жара и влажность. Но, если в такие обстоятельства попадает цивилизация с высокой культурой (да, так!) брони — как правило, выход она находит. Вспомним крестоносные и конкистадорские этапы.
И все же есть, есть в отечественной фантастике условно-средневековый роман, герои которого обоснованно обходятся без брони. Думается, не потому, что автор о ней просто «забыл» (такое бывает!).
Все тот же Е. Лукин. «Разбойничья злая луна». Климат — сахарский: жара возведена в энный градус. Ветер, выпивающий влагу из тела. Пеший путь — днем, по пустыне — считанные часы, даже если нет груза на плечах, нет железа на теле…
Обитатели пустыни — как бы «механизированные туареги». А ведь и вправду у туарегов не применяется броня, при всех их контактах с очень «одоспешенным» мусульманским миром Египта! Щиты, правда, были — ну так они и у Лукина есть. Наступательное же оружие (и у туарегов, и у Лукина) отчетливо адаптировано к условиям безбронной схватки.
Все. Вот тут в самом деле пора остановиться. Потому, что объять необъятное и вправду все-таки нельзя. А заодно — еще и потому, что «доспешная» информация окажется рассыпана, куда денешься, по многим следующим главам.
Глава 2Клинки звенят
Рубились, неловко отмахивая скованной доспехами рукой, звенели граненым лезвием по латам противника, старались ударить под мышку, метили тонко оттянутым лезвием ткнуть сквозь погнувшуюся решетку глухого забрала.
Высверк стали со свистом рассек воздух, и еще раз — слева, справа; кособоко валится наземь разрубленный до седла кочевник в мохнатом малахае-треухе, так и не успевший достать кривой саблей обманчиво неповоротливого гиганта, беловолосого гуля-людоеда. Становится тесно, он едва успевает рубить фигуры в удушливой пелене — рубить коротко, почти без замаха, ворочаясь в седле поднятым медведем-шатуном, снося подставленную под удар саблю вместе с частью плеча, отсекая бестолково топорщившиеся железом руки. Кажется, он что-то кричал, когда очередной клинок, устремившийся к нему, легко переломился в выгнутом бараньими рогами захватчике эспадона…
…Борода вилами, по черной кирасе гуляют кровавые отблески, на шляпе шевелятся, точно живые, большие красные перья, в руках гигантский двуручный меч, поперек обширного брюха на поясе катценбальгер.
Могучий воин, как бы не целиком закованный в железо… легко, будто играючи орудует огромным двоеручным мечом; рядом, ловко уберегаясь от широких взмахов соратнического оружья, держится голубоглазый красавец, явно только что лишившийся шлема… Короткий меч голубоглазого смертно встречает тех, кто успевает понять, что спасаться от выпадов двоеручного страшила нужно не назад, а вперед…
Богатырь и до того был из первых поединщиков в дружине, знал всякие приемы — и «щелчок с довеском», и «на здоровьице», и «как свиньи спят», и «громовой поцелуй», требовавший огромной силы, и «поминай как звали», и даже редкий по сложности и смертоубийственности «стой там — иди сюда». Но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что показал дед Беломор. А всего-то повернул Жихареву руку каким-то совсем не годящимся в бою образом, так никто сроду и меч-то не держал, и правый бок остался открытым, а вот поди ж ты, как ни крути — нет спасения от этого удара.
Седой воин останавливается у алтаря и не протягивает, а бросает в пламя, прямо поперек чаши, громадный меч, рукоять которого лишь вполовину короче лезвия, лезвие же — почти по грудь взрослому мужчине. Воин шел, держа его на плече.
Какое оружие милее всего нашим фантастам? Правильно. Прямое, длинное и, желательно, обоюдоострое. Во всяком случае — для положительных персонажей. Кривыми ятаганами пусть сражаются их противники вроде орков. Можно порассуждать о том, что такой выбор «любимого клинка» словно бы спроецировался на литературный стиль: типичный фантастический роман сейчас тоже весьма длинен и прямолинеен. А порой и плосок тоже. Но, к счастью, это касается не всех книг и не всех авторов.
Итак, классическим вариантом оружия-для-положительного-героя является меч. Довольно часто — двуручный (снова ассоциация с «типовым» фэнтезийным романом, который зачастую не только длинен, но и тяжел во всех смыслах).
Мечевая тема проста лишь на первый взгляд. Даже если ограничиться эпохой расцвета рыцарства (т. е. позднесредневековой Европой) — все равно налицо весьма широкий выбор мечей и способов владения ими. Кавалерийские, боевые и турнирные, «городские», большие и малые пехотные, «меч ландскнехта», «меч рондашера» (это уже, впрочем, д’артаньяновские времена)… А ведь многие авторы погружают нас, например, в миры, «списанные» с эпохи викингов, когда мечевое действо выглядело совсем иначе. Да и погружение в параллельные миры античного образца вошло сейчас в моду, не говоря уже о «родных» вари