В аэропорту Егор арендовал машину, чтобы добраться до города. Ехать предстояло около часа. К удивлению Насти, выбор его пал на скромную двухдверную «Сузуки Витара». Она хотела юркнуть назад, но Егор загрузил туда дорожные сумки. Пришлось сесть рядом с «женихом» на переднее сиденье.
Не успели они отъехать, «жених» включил на полную катушку кондиционер. Настя озябла и нехотя напялила на себя свитер. Покосившись на нее, Егор кондиционер выключил, пришлось свитер опять снимать.
«Издевается», – подумала с раздражением Настя и уставилась в окно. Светские беседы затевать с «суженым» не хотелось. Он, судя по всему, тоже не горел желанием пообщаться, что не могло не радовать. Не до разговоров ей было. Болело все: и внутри, и снаружи.
От боли отвлекли птицы, море перелетных птиц, облюбовавших соляное озеро недалеко от аэропорта. Завораживающее зрелище длилось недолго, они въехали в город.
Ларнака ничем примечательным не отличалась, обычный портовый городок в средиземноморском стиле. Потом дорога пошла вдоль побережья, и сердце снова забилось сильнее. Море, синее, сказочное, разлилось до горизонта. Господи, как же она мечтала об этом, как хотела увидеть. Увидела, но эйфории в душе нет, напротив, сердце откликнулось на восхитительный пейзаж минорными нотами. Все казалось бессмысленным. Зачем ей море, если рядом нет Алеши. Длинная полоса пляжа, серая галька, бесчисленные отельчики, довольные туристы, влюбленные парочки, кафешки… Зачем ей это все?
Когда-то, будучи еще совсем зелеными, они валялись с Алешкой в постели и разглядывали красочный туристический проспект, мечтали поехать за границу. Остров Афродиты в их планах стоял на первой позиции. Вселенная услышала их мечты, только оказалась глуха на одно ухо. Они на Кипре в одно и то же время, но не вместе. Что за глупая ирония судьбы?
Пейзаж за окном сменился, поля чередовались с каменистыми холмами. Вокруг ни души. Удивительные просторы, тишина, птицы в синей вышине. Сейчас бы Алешу сюда! Как это, должно быть, потрясающе, чувствовать себя одним целым с любимым во Вселенной.
В окне мелькнула клубничная ферма. Клубника тут росла, как королева, под куполами парников, положив голову на нетканый материал. Чистенькая, отборная. Вспомнилось детство. На даче за ягодками она втихаря от бабушки лазила на грядки за домом, рвала и жевала недозрелые немытые плоды, прячась в кустах малины и смородины. Дождаться, пока клубника поспеет, она была не в силах. Бабка ругалась, шлепала крапивой по рукам, но Настя не могла удержаться от искушения. Вот и сейчас так страстно захотелось клубники, что она с трудом придушила в себе просьбу остановить машину. Одно радовало: раз она еще испытывает какие-то желания, значит – жива.
О том, что в одном из отелей города, куда они скоро приедут, наслаждается обществом любовницы ее муж, Настя старалась не думать – это было очень больно. Но не думать не получалось. Воображение помимо воли рисовало убийственные картины. Алешка в объятиях капризной и прекрасной Афродиты на пляже и в номере, счастливый, загорелый, сияющий. Он целует ее смуглые плечи, ласкает тело, как когда-то целовал и ласкал Настю. Носит любовницу на руках, кормит клубникой, слизывая остатки сока с порочных губ.
Настя зажмурилась и закрыла уши ладонями. В Москве казалось, что есть надежда, но отчего-то именно здесь, сейчас, на сказочном острове любви, где солнце сходит с ума без воздушных ватных одеял, где горячий воздух пропитан морской солью, апельсинами и клубникой, она поняла – все пропало! Ничего больше не будет. Ничего не изменить.
За окном снова сменился пейзаж. Земля поменяла цвет, стала кирпично-красной, замелькали виноградники, деревни и отдельно стоящие виллы, довольно скромные и однотипные, пальмы и сады.
«Так зачем дальше жить? – с удивлением подумала она. – Какой в этом смысл? Боль терпеть и страдать? Надо просто покончить с этим раз и навсегда, ведь есть масса способов, как это все остановить». Она попыталась представить себе разные варианты смерти: в петле, на дне морском, у подножия скалы, в номере на кровати с пустой банкой таблеток, в ванной с перерезанными венами, под колесами грузовика. Таблетки, пожалуй, самое лучшее. Не больно, выпил и уснул навечно. Да, таблетки – это оптимальный вариант. Все проблемы сразу решатся. Не будет больше боли и переживаний, этой непреходящей усталости, слез, обид. Только покой. Покой…
Сначала, правда, придется отработать деньги. Настя не любила быть должной. Она исполнит роль невесты и молодой жены, а потом останется на острове Афродиты навсегда. Не прощаться же с жизнью в серой Москве, в душной квартире, которую разгромили какие-то отморозки. Дома ее никто не ждет и печалиться о ней не будет. Она уснет в бабкином свадебном платье, и все дела. Символично и красиво, а главное – безболезненно. Боли Настя не переносила. С тех пор, как неудачно упала в детстве и сломала руку.
Настя покосилась на своего «жениха». Если она наглотается таблеток, то у товарища будут серьезные проблемы. Афера может раскрыться. Тело ведь нельзя оставить в номере и отчалить в Москву. Нельзя так поступать. Надо так убиться, чтобы никому не навредить. С чистой совестью убиться, просто исчезнуть. Афродита выходила из воды, а Настя уйдет в воду. Чудесно! Нет тела – нет проблем. Егор вернется в Москву один, а потом предъявит свадебные фото и Ханну, живую и здоровую, общественности. Как здорово она придумала. Впрочем, таблетки тоже не стоит сбрасывать со счетов. Вдруг страшно станет, а надо, чтобы наверняка, чтобы пути назад не было. Как раз таблеточки пригодятся. Она съест пригоршню перед тем, как ступит в воду, и пойдет ко дну без страха.
Только перед уходом надо проститься с Алешей, хотя бы издали взглянуть на него. И на нее. Никаких разборок. Просто посмотреть и понять, чем она лучше, эта девушка, ради которой муж совершил предательство.
– Есть хочешь? – подал голос «жених». Настя от неожиданности подпрыгнула в кресле.
– Нет, – отрезала она из вредности, есть хотелось смертельно.
– А я хочу! – рявкнул Егор, словно она была виновата в его голоде. – Не выношу самолетную еду.
– А я люблю! – противным голосом сказала Настя. Вообще-то утверждение было неправдой. На самолете она летала лишь однажды, в ранней юности, когда мама отправила ее к родственникам в Сухуми, и чем кормили в маленьком ТУ-154 – Настя не помнила. Память запечатлела только тряску, мятные карамельки, выданные стюардессой, бумажный пакет, наглухо заложенные уши и дикую тошноту, мучавшую весь полет.
– Не надо на меня смотреть как на сотрудника концлагеря. Я пытался тебя растолкать, когда завтрак подавали. Ты спала как убитая. На подъезде к Айя-Напе есть неплохой ресторан. Готовят там превосходно. Если не возражаешь, мы там перекусим. А то пока доедем, пока разместимся, пока найдем, где прилично кормят, я сдохну с голодухи.
– Как хочешь, – сухо сказала Настя, удивившись внезапной вежливости будущего «мужа».
Спустя пять минут Егор свернул с трассы к морю, проехал несколько метров вдоль небольшой речушки и притормозил у белого одноэтажного здания со стеклянной террассой. Ресторан располагался на причале, у бухты с маленькими рыболовецкими суденышками. Жених в очередной раз удивил. Она ожидала увидеть нечто более пафосное.
– Это рыбный ресторан? – воскликнула Настя, прочитав вывеску.
– Да, это очень хороший рыбный ресторан. Не смотри, что выглядит так убого. Готовят тут исключительно.
Она хотела сказать, что не ест рыбу, но промолчала. Наверняка в ресторане есть что-то другое, кроме рыбного меню. Салат, к примеру.
Внутри оказалось тоже просто, но уютно. Деревянный потолок, каменный пол, столики с клетчатыми скатерками. Если бы не запах рыбы, которым ресторан, казалось, пропитан насквозь, было бы совсем чудесно. Из-за этих ароматов у Насти заболела голова, и ее вновь замутило, аппетит пропал напрочь.
Посетителей в таверне не было. Улыбчивый киприот, пузатый и солнечный, усадил их за столик, предложил меню, явно собираясь поболтать за жизнь, но, взглянув на Настину разбитую и кислую физиономию, передумал и тактично укатился в глубину своих владений.
– Что будешь? Есть барабуля жареная. Пробовала когда-нибудь?
– Я рыбу не ем, – вздохнула Настя.
– Почему не сказала? Какой смысл ехать в рыбный ресторан, если не ешь рыбу? – с раздражением спросил Егор.
– Меня никто не спрашивал.
– Тогда национальное что-нибудь возьми. Мусаку, например.
– Что это? Звучит смешно очень, – улыбнулась Настя.
– Запеканка из мяса, кабачков, помидоров и картошки.
– Мясо мне строго запретили.
– Кто? – не понял Егор.
– Друзья твои. Потому что твоя невеста мясо не ест.
– А кто здесь об этом знает? – Егор театрально огляделся. – Вроде никого нет, кроме хозяина. Вряд ли он кому-нибудь расскажет.
– Не буду я мусаку! – неожиданно огрызнулась Настя. – Клубника есть в меню? Очень хочется клубники.
– Конечно, есть, – удивился Егор. – А есть-то ты что будешь?
– Я же сказала – клубнику! – разозлилась Настя.
– Слушай, какая же ты капризная баба! – скривился Егор. – Предупреждаю последний раз, выпендриваться я тебе не позволю.
– Я не выпендриваюсь. Я просто хочу клубнику! – сквозь зубы процедила Настя. – Просто клубнику, и все. Что в этом такого ужасного? Разве это сложно – заказать мне клубнику, потому что я ее хочу? Почему я не могу хотеть то, что мне хочется! – заорала она на всю таверну, в глазах потемнело, в голове помутилось. Настя плакала и била по столу кулаками.
На крик сбежался весь персонал кафе. Егор что-то пытался объяснить хозяину, хотел успокоить ее. Настя не слышала, кричала, топала ногами и колошматила по столу кулаками.
Он сгреб ее со стула и потащил к машине, швырнул на сиденье, захлопнул дверь и ударил по газам.
– Дура ненормальная. Идиотка, – ругался он. – Кретинка. Сходили перекусить, называется. Не удивлюсь, если сейчас нас в полицию загребут. Решат, что я твой похититель или мучитель. Какого хрена? Какого хрена ты устроила представление? Что за бред? Почему я должен с тобой возиться и успокаивать? Я тебе денег заплатил за работу. Выполняй!