— Черт, если бы он был мной, он был бы уже мертвым на полу прямо сейчас, потому что я бы не промахнулся. Сделать мой день лучше. Скажи, что ему больно.
— О, да, ему определенно больно, — сказала она. — И я не думаю, что это он стоял за Пенифитером прошлой ночью. Но есть в нем что-то странное, Шейн.
— Когда он не был странным?
— Нет, я подразумеваю… — Она не могла оценить его в действительности. — Ева рассказала, что случилось утром?
— Что? — Шейн насторожился и приготовился к плохим новостям. — Что теперь? Проклятье, повеси на… — Он отступил от того, что прозвучало как сдавливание автомобиля, пока не нашел относительно тихое место. — Вперед.
— Оливер уволил ее из Точки Сбора. Я думаю, он был очень зол, когда она обвинила его в попытке убийства. Ты знаешь Еву. Это, вероятно, не было тонко.
— Это могло повлечь попытку ударить его чем-нибудь, например, кофе-машиной, — согласился Шейн. — Она дома, но она не рассказывала. Пошла прямо к себе в комнату. Ее взгляд был таким, будто она будет плакать, поэтому я не встал у нее на пути.
— Трус.
— Если плач, то да. Ты идешь домой?
— Да, — сказала она. — Однако мне нужно сделать кое-что. Увидимся примерно через час.
Шейн слишком хорошо ее знал.
— Ты собираешься встретиться с Мирнином? Клэр…
— Мне нужно знать, что он делает, — быстро сказала она. — Он был странным, когда я видела его в последний раз.
Ее парень пробормотал что-то вроде он всегда был странным, но основное недовольство сдержал при себе.
— Передай моему папе привет. Знаешь, мозг в банке? Франкенштейн? Этот парень.
— Ты мог бы прийти и…
— Нет, — отрезал Шейн. Сделав секундную паузу, как если бы он неожиданно для себя понял горячность своего ответа, и когда он снова заговорил, это было сказано более мягким тоном. — Будь осторожна. Если хочешь, чтобы я приехал…
— В лабораторию Мирнина? Это только напрашиваться на неприятности, и ты знаешь это. Я могу справиться. У меня есть средства. — Колья с серебряным покрытием в ее рюкзаке. Она решила никогда не выходить из дома без них после событий прошлой ночи. — Если я не вернусь домой засветло…
— Да, спасение занесено в список. Понял, — сказал он. — Люблю тебя.
Она слышала, сколько усилий он приложил, чтобы сказать это — не потому, что он не хотел, а потому что парни просто не хотели признавать это по телефону. Он даже понизил голос в случае, если кто-то — Майкл? — подслушивал его.
Честно.
— И я тебя люблю, — сказала она. — Присмотришь за Евой? Есть что-то забавное во всем этом. Я думаю, что Пенифитер пришёл ради нее, а не ради остальных из нас. Думаю, что там что-то происходит в вампирленде, что касается только ее и Майкла.
— Понял, — сказал он. — Отбой, — он издал звук поцелуя в телефон, прежде чем повесил трубку, что было более неловко, чем говорить люблю тебя, но, вероятно, это позабавило его больше, и она улыбнулась по пути в лабораторию Мирнина, несмотря на то, что ее лицо болело — особенно вокруг пореза.
Улица, на которой был вход в логово Мирнина — она всегда думала об этом как о логове, нежели чем о лаборатории — находилась в относительно нормальном жилом районе Морганвилля; более обветшалый, чем одни, но лучше, чем другие. В основном дома были построены из дешевых обшивочных досок, выброшенных сорок или пятьдесят лет назад, хотя было и несколько примечательных. Два дома были сожжены или разгромлены другим образом, после недавнего вторжения драугов, и они были заполнены бригадами рабочих в касках, перелезающих через груды кирпичей, древесины и плитки. Уже было видно каркасы новых домов. Клэр задалась вопросом, на что это похоже, переехать на новое место, в то, где прежде еще никого не было, которое было новым и не посещаемым. Наверное, это было странно. Она настолько привыкла к домам с историей.
В конце улицы маячил старый Дом Дэй. Это был Дом Основателя, построенный почти тогда же, когда и Стеклянный дом, где жила Клэр; он был ослепительно-белым, со свежей краской, а отделка была сделана в темно-синих оттенках. Как обычно кресло-качалка на веранде. Клэр ожидала увидеть бабулю Дей покачивающейся и вязавшей, но вместо этого она заметила женщину, сидевшую там, она была высокой, длинноногой, и она не вязла.
Она чистила пистолет.
Клэр свернула с дорожки, которая вела в лабораторию, и остановилась у ворот дома Дэй.
— Привет, Ханна, — сказала она.
Ханна Мосес подняла глаза, и свет от солнца сделал ее шрам на щеке рельефным; трудно было прочитать выражение ее лица, но она сказала:
— Привет, Клэр. Поднимайся.
Клэр открыла калитку и шагнула на крыльцо. Напротив кресла-качалки был еще один стул и низкий столик между ними, где Ханна разложила часть своего оружия с прямолинейной военной точностью.
— Возьми стул, — сказала она и сдула пыль с части, которую держала в руке. Она критически осмотрела ее, отшлифовала тканью и положила на стол. — Куда направляешься, Клэр?
— К Мирнину.
— Ааа, — взгляд Ханны зафиксировался на порезе на щеке. — Случилось что-то интересное?
— Зависит от того, как ты относишься к Оливеру. Кто-то в черном пытался прострелить серебряной стрелой его сердце.
Ханна сделала паузу в процессе разборки корпуса пистолета.
— Пытался, — повторила она. — Я полагаю, не успешно?
— Почти попал.
— Понятно. Видимо того, кто пытался это сделать, не особо волновало, что ты у него на пути.
— Полагаю, его это неплохо волновало, если он промахнулся.
Ханна кивнула и вернулась к повторной сборке ее пистолета с изящной, опытной эффективностью. Это заняло невероятно маленький промежуток времени, затем она зарядила оружие, вставив патроны, и проверила предохранитель прежде, чем положить обратно на стол.
— Клэр, мы обе знаем, что я в стороне от вампиров, и у меня будет немного возможностей помочь официально. Поэтому я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня.
— Конечно!
— Я хочу, чтобы ты покинула Морганвилль.
Клэр замолчала, наблюдая за ней.
— Я не могу сбежать.
— Можешь. Ты всегда могла сделать это.
— Ладно, тогда я не буду этого делать. Мои оценки…
— У тебя не может быть хороших оценок, если они вырежут их на твоей надгробной плите. Собирайся и уезжай. Иди и найди людей, заставь их собраться и уехать куда-нибудь в другое место. Далеко. На остров, если вы сможете управляться с ним. Но далеко от вампиров, держитесь как можно дальше.
— Но ты останешься?
— Да, — подтвердила Ханна, — я останусь. Этот дом принадлежал моей семье в течение семи поколений. Моя бабушка слишком стара, чтобы уехать, а еще есть моя кузина, запертая где-то в подземельях, если только она не мертва и осушена. Я была как ты. Я хотела, чтобы всем правил мир, любовь и сотрудничество, но этого не произойдет. Вампиры расторгают соглашения. Это зависит не от нас. От них.
Когда Клэр не ответила, Ханна покачала головой, наклонилась и подняла оружие. Она поместила его в кобуру подмышкой.
— Грядет война, — сказала она. — Настоящая война. Не будет таких людей, как ты, стоящих посередине и пытающихся создать мир. Я пытаюсь спасти твою жизнь.
— Ты всегда хотела мира.
— Да. Но когда у тебя не может быть мира, есть только одна вещь, к которой ты можешь стремиться, Клэр, и это победа в войне лучшим и, возможно, самым кровопролитным способом.
— Я не хочу в это верить. Должен быть способ заставить Амелию выслушать, чтобы остановить все это…
— Слишком поздно, — сказала Ханна. — Она снова установила клетку на Площади Основателя. Это ясный сигнал. Разозли вампира и будешь сожжен. Всё над чем вы работали, все над чем работала я — все пропало. Выбирай сторону или уходи. Ничего не поделать.
Клэр прочистила горло.
— Как твоя бабушка?
— Стареет, — сказала Ханна, — но она была такой так долго, сколько себя помню. Ей исполняется сто два в этом году. Я выражу ей свое почтение.
Больше было нечего сказать, Клэр кивнула и ушла. Она закрыла калитку за собой и обернулась, чтобы посмотреть, как Ханна встала, прислонилась к столбу на крыльце и посмотрела на улицу, как часовой, который высматривает неприятности на горизонте.
Любой, кто пошел бы против Ханны Мосес, должно быть, желал умереть. Это было не только из-за оружия, которое она опытно собрала и зарядила — черт возьми, пистолеты в Техасе были практически нормой. Дело было в языке ее тела: спокойная, собранная, готовая.
И смертельно-опасная.
Если война действительно начнется, то на стороне против Ханны будет очень опасно.
Клэр направилась вниз по аллее, подальше от мира нормальных построек и электроприборов, и постоянного часового Ханны. Деревянные стены возвышались по обе стороны от нее и сужались от пространства, в котором поместился бы один автомобиль, до лабиринта для больных клаустрофобией, она не замечала этого; она так часто прогуливалась здесь, что средь бела дня вообще не испытывала никакого ужаса.
Но что-то было не так, когда она дошла до конца переулка.
Лачуга, древняя, перекошенная, которая находилась там с того самого дня, как Клэр сюда приехала просто… исчезла. Не было никаких признаков разрушения, даже ни одной деревяшки или ржавого гвоздя, оставленного на ее месте. Там была только лестница, ведущая вниз в лабораторию Мирнина, которая находилась в самой лачуге.
Теперь тут была бетонная плита. Почти сухая, но залитая только день назад. Клэр была уверена, что бетон, быстро-сохнущий в пустынную жару Техаса, был еще чуть-чуть прохладный и влажный на ощупь. Кто-то оставил отпечаток руки в углу плиты. Она приложила свою к отпечатку; та рука была большой, с более длинными пальцами, но тонкими.
Рука Мирнина, подумала она.
Он опечатал лабораторию.
Клэр ощутила волну головокружения и опустила голову, глубоко вздохнув и борясь с приступом головокружения. Он сказал, что собирается уйти, но она действительно не верила в это. Он не мог уйти, не так быстро.
Но запечатывание его лаборатории было более чем подтверждающим знаком о его намерениях.