— Не волнуйся, — сказал я. — Кое-кто заплатит за твои страдания. Тяжело. Крича.
Я чувствовал, что должен повторить это для другого тапочка, в случае чего между ними не должно быть разногласий. Никогда не следует создавать неловкость в отношениях между обувью.
Я выполнил эту обязанность и снова посмотрел вверх. Холодная вода капала с высоты, ударялась о лицо острыми, ледяными ударами. Это было жестоко, так как раздражало меня, а не поддерживало. Однако, должны быть крысы. В каждой темнице есть крысы; они были стандартной проблемой. Кровь крыс не была моей любимой, но, как говорится в старинной поговорке, в шторм сгодится любой порт. А я определенно находился в шторме, в буре истинных неприятностей.
Вода. Вода, вода, вода, холодная, падающая с серых небес, превращающая землю в серую грязь, серый пепел, серые основания домов, постепенно превращающиеся в руины, серые глаза женщины, смотрящей с жалостью, так много слез матери, так много разочарования в ее лице, из-за того, что теперь я не тот, кем был, когда она в последний раз видела меня… крики, хлопанье дверей, ни одной семьи не осталось, никому до этого нет дела… мои сестры, кричащие, чтобы я ушел, ушел…
Я резко оттолкнул от себя воспоминания. Нет. Нет, мы не думаем о тех вещах. Ты должен думать о них, о своих сестрах, думать о том, что ты сделал, что-то шептало мне на ухо, но это был плохой шепот, мерзкий и коварный червь с лицом кого-то, кого я когда-то любил, я был уверен, что не хочу вспоминать того, кто, возможно, мог бы предупредить меня. Я не слушал, в любом случае. Я никогда не слушал.
Я поднял свой правый тапочек и снова обратился к серой, маленькой голове.
— Я боюсь, что мне придется оставить тебя. И тебя тоже, близнец. Будет довольно трудно подняться без тебя, препятствующего мне. И твои клыки не очень остры.
Они не ответили. Небольшой удар ледяной ясности охватил меня, и мне стало стыдно за беседу со своей обувью, и особенно за извинения перед ней. Ясность смутила меня. Она была намного менее прощающей и доброй, чем общее состояние отстраненности, в котором я любил жить.
Тем не менее, здравомыслие — однако, краткое — действительно вынудило меня снова посмотреть на стены. Поверхность не была идеальной; она была испещрена крошечными недостатками. Не построенный, но из надоевшего твердого камня, независимо от того, что происходило, камень не мог быть отполирован полностью, любой намек на текстуры еще не был совсем удален.
Этого было немного, но хоть что-то, я вздохнул при мысли, насколько неприятно это будет.
Затем я мрачно вонзил ногти в стену и стал соскребать крошечные уступы.
Приди и найди меня, по-прежнему попрошайничал я в отношение Клэр, потому что я знал, что мои ногти — хоть они острые и крепкие — отвалятся по кускам еще задолго до того, как я достигну серебряной решетки выше. И для меня будет невозможным сломать серебро снизу без рычага, и рискуя не удержаться. И, конечно, заняло бы несколько дней, чтобы отскоблить себе лестницу на самый верх, даже если предположить, что мои ногти смогут продержаться так долго.
Но меньшее, что я мог сделать, это попробовать. В конце концов, Пенифитер может вернуться; он мог еще не закончить со мной. Может быть, я был подарен ему, как какая-нибудь жуткая игрушка. Если это так, то мне, конечно же, нужно быть готовым убить его, быстро, прежде чем он придумает другие ужасные вещи, которые мог бы сделать со мной.
Возможно, это мой единственный шанс, чтобы выжить.
Глава 12
Шейн
По крайней мере, в лаборатории был свет, а это уже что-то. Я не подумал спросить Клэр, нужен ли мне фонарик — я имею ввиду, что много чего происходило, и времени на неторопливый "вопрос — ответ" не было — но, когда я протиснулся через ту ледяную/горячую темноту, которую Клэр называла порталом, а я называл его неправильно, на другой стороне он был прилично освещен.
Лаборатория Мирнина была как обычно в развалинах, но, подумал я, еще хуже чем раньше… возможно, потому что там боролись два вампира, а скорость, с которой они перемещались, была слишком большой, чтобы можно было определить, где мой друг. У меня лишь создавалось впечатление, что они толкали друг друга вверх и вниз по переполненным проходам, ловко падая и сваливая книги. Клэр возненавидела бы их за все испорченные страницы.
Больше всего меня волновала кровь, потому что она была повсюду, тут и там, казалось, что кто-то очень сильно получил.
И я предполагаю, что это был Майкл, что подтвердилось, когда борьба внезапно закончилась. Это изменилось от скорости света до точки за одну леденящую секунду, Майкл лежал на полу с жутким, гермафродитным Пенифитером, который упирался коленями в его грудь, глаза его были красными, и с когтей стекал тот же цвет.
Ох, святые ёжики. Это был не Мирнин. В бескомпромиссной борьбе Майкл мог бы, вероятно, принять его за босса Клэр, но Пенифитер был намного непредсказуемее.
Пенифитер замахнулся на удар, который, возможно, обезглавил бы Майкла, за исключением того, что я прыгнул вперед и пнул в бок ботинком, ударил, выводя из равновесия, и выстрелил из новейшей, миленькой игрушки. Она была предназначена для успокоения крупных животных, например, львов или тигров, и я полагал, что это очень хорошо сработает на вампирах. Особенно если вместо использования седативных средств заполнить дротик отмеренным серебром.
И это сработало. Пенифитер думал, что достал меня; он повернулся и сосредоточил всю свою ярость на моем лице, и да, это было страшно, но я увидел первую вспышку, которая прошла по его лицу. Замешательство. Затем боль. Затем шок.
— Что..? — спросил он, а затем рухнул на колени. Схватил дротик, которым я попал ему в шею, и выдернул его. Я увидел дымок из почерневшего отверстия в коже. — Что ты…
— Ты пытался убить мою девушку и моего лучшего друга, — сказал я. — Чёртов клыкастый парень.
В дротике было недостаточно серебра, чтобы убить его, но его было более чем достаточно, чтобы сделать его глубоко несчастным на долгое время — а самое главное, застрявшим прямо там, без возможности пошевелиться.
Именно так, как я и хотел.
Я протянул руку Майклу, который все еще находился там, где я его оставил, он схватил меня за руку и постарался встать. Его нога была сломана, и я вздрогнул, когда увидел это, это было жутко, но он только покачал головой, прыгая на одной ноге, пытаясь вправить. Кость скользнула обратно. Ему удалось не закричать. Я бы на его месте раскричался. Но он с грубой силой сдавил рукой мне плечо.
— С тобой все в порядке? — Я конечно задал странный вопрос, что было правдой, он только что вернул в исходное положение сломанную ногу в вампирском стиле, это было грубо и круто одновременно.
— Ничего, все заживет, — сказал он. — Черт, он быстрый. Действительно быстрый. Я ожидал нервного Мирнина. Не его.
— Хочешь пойти пнуть его пару раз?
— Со сломанной ногой?
— Ладно, справедливое замечание. — Я удостоверился, что он мог стоять самостоятельно, затем вернулся к своей брошенной сумке. В ней было полно интересных вещей. Я перебирал, медленно, потому что знал, что Пенифитер был все еще в сознании и смотрел меня. — Хм. Итак, я должен найти что-то быстрое, например серебряный кол в сердце? Это классика, признаю, но я надеялся найти что-то, что он бы действительно оценил. Я знаю, что он любит качественную боль.
— Он не выйдет отсюда снова, — согласился Майкл. — Но все же ты не должен вести себя с ним как Маркиз де Сад. Просто убей его. Или позволь мне.
— Ты не убийца, — сказал я ему. — Не считая клыков, я знаю, что ты человек. У тебя репутация хорошего парня в милю шириной. Теперь я… — я вытащил большой с серебряным покрытием нож, пригодный для снятия шкуры с оленя, предполагалось, что я бы охотился на какого-нибудь вампира-оленя и удерживал его так, чтобы на него попадал свет. — Я больше похож на человека типа "добро пожаловать на темную сторону".
Ноги Майкла стояли достаточно крепко, чтобы он смог подойти ко мне и взять нож. Я отдал его, конечно же.
— Ты не хладнокровный убийца, — сказал он. — А Пенифитер просто лежит там и ждет. Ты бы убил кого-нибудь в целях самообороны или защищая кого-то другого, но не так.
— А ты да? Отдай мне мой нож.
— Ты собираешься использовать его или просто позировать для фотографий? Потому что ты знаешь, мы не можем оставить его в живых, — эти последние слова были сказаны тихо, голосом, который был намного темнее, чем у Майкла Гласса, которого я знал большую часть своей жизни, того, кто всегда прикрывал мне спину и был готов надрать задницу при необходимости.
Но ни один из нас не убивал. В смысле хладнокровного убийства.
— Он пытался убить Клэр, — сказал я. — Я думаю…
— Он также пытался убить Еву, — сказал Майкл, — и жена немного превосходит статус девушки. Так что это моя работа, — его голубые глаза казались темными, почти цвета ночного неба, и я бы действительно чувствовал себя лучше, если бы это была вампирская сущность в некотором роде. Но это было не так. Это был просто Майкл, говорящий об убийстве с ножом в руке.
Я не знал, что сказать на это. Я медленно встал, наблюдая за его лицом, он кивнул.
— Думаю, я сделаю это.
— Чувак…
Игнорируя меня, он похромал к Пенифитеру, который все еще ничком лежал на полу, где я воткнул ему транквилизатор. Я должен признать, что он сработал лучше, чем я ожидал.
Из-за этого я задумался о том, почему он работал лучше, чем я ожидал — потому что ничто никогда не срабатывало. Фактически, я всегда удивлялся, когда любая из вещей, изобретенных мной, вообще работала. А Пенифитер был одним из трудно-убиваемых клыкастиков.
И вдруг у меня появилось дурное, болезненное ощущение в животе.
— Майкл…
— Я сделаю это, — сказал он. Он был бледен, но целеустремлен. — Он пытался убить Еву и Клэр, а если мы его отпустим, он сделает что-нибудь похуже. Ты знаешь это.
— Обер…
Я собирался сказать "обернись", но у меня не было шанса, потому что Пенифитер не полностью успокоился. Он не был полностью исцелен, и тем не менее только это спасло Майкла от потери руки, поскольку другой вамп оторвался от пола, схватил его за запястье и дернул достаточно сильно, чтобы сломать нож. Он загремел об каменный пол и подпрыгнул, и я подобрался к нему, так как Майкл ударил Пенифитера по лицу несколько раз, пытаясь ослабить хватку, но безуспешно. Глаза Пенифитера полностью стали красными, а клыки были выдвинуты; он пытался притянуть Майкла вниз, чтобы укусить, и успел оставить длинную красную царапину вниз от предплечья прежде, чем Майкл вывернулся. Я схватил нож и вернулся, Пенифитер знал, что правила изменились; может быть, взглянув на мое лицо или думая, что я могу сомневаться в правильности поножовщины беспомощного врага, я не стану колебаться, когда моему другу угрожает опасность.