— Следы от укусов, — сказал он. — У Майкла есть один на шее. Как и у Ханны Мосес. Сделанные, по сути, не Оливером. Очень характерное расположение укуса. Такие отметины сделаны тонким ртом, таким, как скажем — он указал пальцем, и Клэр проследила линию до Наоми, которая стояла, облаченная в серебро и белое, на расстоянии в несколько футов. — Видишь, у неё есть дар. Не каждый вампир может сотворить подобное. Амелия может, хотя никогда не делает этого, и Наоми может — они обе унаследовали эту черту от своего вампирского отца, Бишопа. Поэтому, независимо от того, что было сделано, ты можешь справедливо предположить, что она та, кто дёргает за ниточки, не предоставляя никакого выбора тем, кто что-то делает.
— О, — сказал совсем другим тоном Шейн. — О, дерьмо. Майкл… я оставил его наедине с Наоми и Ханной. Ханна — Капитан Откровенный. Я думал, Наоми просто работает с ней, пытаясь достать Амелию. Но это гораздо большее. Она всё контролирует. И Майкла тоже.
Из-за чего, осознала Клэр со сладкой волной облегчения, Майкл пошёл против них и был так жесток с Евой, и с ней самой, и с Шейном. У него не было никакого выбора. Спасибо. Она хотела расцеловать Шейна просто из благодарности за то, что он подтвердил её подозрения, но Шейн не выглядел особенно успокоившимся по этому поводу; он выглядел возмущенным. Может, он просто осознал, что провел весь день, отчаянно ненавидя друга, который был, в конце концов, не виновен.
— Оливера она тоже контролировала, хотя это, вероятно, было не так уж и трудно, — сказал Мирнин. — Влияние Оливера на Амелию было пагубным даже без Наоми, склоняющей к её использованию. Тем не менее, как только она использовала Оливера, чтобы развратить Амелию, настроить город против неё, устроить хаос и раздор… она решила использовать тебя, Клэр, чтобы разоблачить его, что давало ей возможность действовать непосредственно тогда, когда Амелия будет отвлечена. Вот это да, если бы я не ненавидел её так сильно, то я бы восхищался ею.
— Так как мы собираемся остановить её? — спросила Клэр.
— Мы не можем. Может быть, я не упомянул, что мы заперты в клетке и вот-вот будем сожжены заживо?
— Значит у этой клетки есть замок?
— И очень хороший, — сказал Мирнин. — Тут, с другой стороны прутьев. Однако, я уверен, что ни один из вас не является сертифицированным слесарем.
— Ну, мы можем попробовать.
— Это серебро, — сказал Мирнин. — Я не смогу его сломать.
— Если замок из чистого серебра, а не только покрыт им, то он мягкий, — сказал Шейн. — Может быть, мы можем использовать одну из стрел в качестве рычага.
— И пожертвуем своим элементом неожиданности, — указал Мирнин. — Кажется, ты всегда скрываешь что-то о своей опасной натуре… У тебя есть с собой что-нибудь, что может помочь?
— Они всё забрали, — сказал Шейн, — в том числе всё из карманов и мой пояс. Прям как в тюрьме.
— Не как в тюрьме, — сказала Клэр задумчиво. — Они оставили тебе обувь.
— И? Я уверен, что пара пинков ни к чему нас не приведет… — голос Шейна затих при взгляде на её лицо. — Что?
— Шнурки, — сказала она и наклонилась, чтобы развязать свои ботинки и вытащить шнурки. — Дай их мне.
— Не думаю, что мы должны рассматривать вариант повеситься, Клэр, — сказал Мирнин, выглядя немного взволнованным. — И это не убьет меня, ты же знаешь.
Клэр схватила шнурки Шейна, когда он протянул их, связала их за концы и начала переплетать их с шнурками от своей обуви, делая грубую витую веревку, которую обернула вокруг центральных прутьев за спиной.
— Прикрой меня, — сказала она Мирнину. Он смотрел на неё несколько долгих секунд, затем кивнул и переместился к передней части клетки, оттолкнув безвольное тело Оливера с пути, и начал что-то громко петь по-французски. Это звучало грубо.
Клэр начала скручивать веревку так быстро, как могла, быстро дойдя до точки её натяжения.
— Мне нужно использовать что-то как точку опоры, — сказала она Шейну. — То, что не сломается.
— Здесь есть только одна такая вещь — стрела, — сказал он. — Как только мы достанем ее, предполагаю, Ханна получит приказ не ждать официального начала барбекю.
Господи, всё, что ей было нужно, это стрела… Клэр в бешенстве опустила глаза, пытаясь найти что-то, что она могла использовать, и её взгляд упал на ободок Амелии, который убирал её длинные, распущенные волосы с лица. Он был хорошим, широким, не из пластика, но покрыт тканью.
Может быть.
Клэр подвинулась, оставив веревку в руке Шейна, и стащила ободок с головы вампирши. Она подумала, что глаза Амелии замерцали, совсем немного, но Основатель не двигалась. Она выглядела… мертвой.
Клэр сжала ободок. Он был из металлического стержня, который гнулся из стороны в сторону, но не наоборот. И самое главное, он не сломается.
Она бросилась назад, сунула его в веревку и начала им скручивать шнурки туже и туже вокруг прутьев. К пятому обороту она почувствовала напряжение, а к десятому увидела, что прутья стали сгибаться в середине, уступая медленной, но непоколебимой силе.
Я люблю тебя, физика.
— Эй, — сказал Шейн, пока она сделала еще один поворот самодельного устройства. — Вероятно, всё обдумав, я должен сказать тебе, что я осёл. И мне… жаль.
— Наверное, это было трудно, — сказала Клэр. Сделать еще один поворот было тяжело, края ободка глубоко впились в её руку. Она сжала зубы и повернула снова.
— Позволь мне, — сказал он и взялся за ободок. Для него следующие несколько оборотов оказались лёгкими, и прутья медленно согнулись, прочно оставаясь вокруг веревки. — Чёрт, это действительно работает. Не удивительно, что они не позволяют иметь шнурки в тюрьме.
— Не поэтому.
— Я сделал тебе больно, — сказал он тем же тоном, не глядя на неё. — Я поклялся, что никогда не сделаю этого снова, но сделал. Я попался на простой трюк Наоми, который настроил нас друг против друга. Я должен был доверять тебе, доверять ему, но не сделал этого. Прости меня. И ты имеешь полное право не… — он еще раз повернул ободок, пока говорил, но потом с шипящим вздохом прервался, и Клэр увидела вспышку красного у него на руке. Кровь быстро впиталась в белую ткань ободка Амелии, но после секундной паузы он вновь повернул его, — не доверять мне или простить меня. Но я надеюсь, что ты сделаешь это.
— Дай посмотрю.
— Это просто порез, и если я отпущу, мы умрём, — сказал он. — Всё в порядке, — он продолжал сворачивать ткань в всё более жесткий узел, и теперь Клэр слышала скрип прутьев. Они сильно прогнулись в середине, и щель быстро расширялась. Но не только это, подумала она, спаянные швы в верхней части одного из прутьев были ослаблены. Это может сработать, подумала она. Это сработает.
Затем, с резким щелчком, ободок разломился в руках Шейна, когда он попытался повернуть его снова.
— Чёрт, — прошептал он и посмотрел на неё. — Этого достаточно?
— Покажи мне свою руку.
Он протянул её, на ладони был глубокий порез, от вида которого ей стало больно. Клэр схватила подол своей рубашки и прижала к порезу, затем взялась за сломанный кусок ободка. Обломок металла был острым, и ткань была достаточно изношенной, чтобы спокойно порвать её, а затем забинтовать его руку. Привязав ткань на место, она посмотрела ему в лицо.
— Ты простишь меня? — спросил он её. Его взгляд был тёплым и пристальным, и был небольшой осторожный намек на улыбку.
— Нет, — сказала она. Ей было больно причинять ему такую боль…. но так же это было правильно. — Я хочу, правда, но ты не доверял мне, Шейн. Ты не поверил, когда это было нужно мне. И это причинило мне боль, Шейн. На самом деле. Чтобы простить тебя за это, мне понадобится немного времени и много работы над собой.
Воздух вышел из него, будто бы она его ударила, а глаза расширились. Он предполагал, что она просто простит его, поняла она; она поступала так много раз до этого, без всяких мыслей и колебаний, что заставило его думать, будто это происходит автоматически.
Но это не так. Не в этот раз. Подобно желанию вернуться к нормальной жизни, она хотела, чтобы он понял, что причинил ей боль.
Судя по выражению его лица, он это понял.
В следующую секунду он опустил глаза и сделал глубокий вдох.
— Я знаю, — сказал он. — Я это заслужил. Если мы уйдем отсюда, обещаю, я сделаю это ради тебя.
— Сними веревку с прутьев, — сказала она и наклонилась вперед, чтобы склонить его подбородок и поцеловать, совсем легко. Она хотела упасть в его объятия, но время было неподходящим, и это не то, что она хотела сообщить ему. — И будь готов ко всему.
— Всегда.
Он одарил её дерзкой улыбкой, которая была почти уместной. Почти. Но в его глазах были страх и неуверенность, и она задалась вопросом, думал ли он, так же как и она, что они могут умереть здесь, прямо сейчас, не будучи полностью друг с другом.
Но она не могла ничего сделать с этим. Ей нужно было, чтобы он понял, что сделал ей и самому себе.
Это было самой трудной вещью в мире, но она отвернулась от него. Мирнин всё ещё громко пел нескончаемый хор какой-то не очень приятной песни; никто не обращал внимания, но это раздражало достаточно, чтобы, вероятно, не обращать внимания на неё и Шейна. Когда она похлопала его по плечу, он кашлянул и прервался, чтобы сказать:
— Вы закончили со своими нежностями? Потому что меня может стошнить.
— Это было бы отлично, — сказала Клэр. — До сих пор это был просто отличный день, — она протянула руку, схватила его за острый подбородок и повернула, чтобы показать согнутые прутья в задней части клетки. Его брови резко поползли вверх. — Может быть, тебе нужно минутку отдохнуть.
— Возможно, надо, — согласился он. — Твоя рубашка порвана. И, кстати, у тебя прекрасные духи.
— Это кровь, — сказала она. — Спасибо. Это очень успокаивает.
Мирнин подполз к задней части клетки, приблизившись к Шейну, пока делал это. Они оба обменялись взглядами, которые заставили волосы на затылке Клэр зашевелиться; они были похожи на двух тигров, оценивающих друг друга, затем Мирнин наклонился мимо её парня, чтобы проверить прутья. Он мягко произнёс "Хмм" и кивнул, потом — к удивлению Клэр — потянулся к Шейну и совершенно неожиданно поцеловал его в щеку.