Мисс Принси обнаружила карандаш для губ, аккуратно взяла его в зубы и спрыгнула на пол. Камилла отобрала карандаш. Кошка тут же вернулась на раковину, чтобы подыскать себе другой трофей.
— Оставь, а то я не успею, — объяснила Камилла кошке. — Боб ничего у меня не отнял. Наоборот, он дал мне. Дал понять, что я еще могу что-то сделать. Пусть и не слишком вежливо. Я поняла это не сразу. И не сразу распознала кое-что другое. Знаешь что?
Мисс Принси посмотрела на нее своими янтарными глазами и сбросила на пол пудреницу.
— Что и он несчастен, — сообщила Камилла, поднимая круглую коробочку. — Он слишком упрямый… как и я. И слишком гордый, чтобы показать, какую рану нанесла ему его бывшая. И как тяжело эту боль превозмочь.
Кошка, подняв хвост, покинула ванную, и Камилла осталась наедине со своим отражением в зеркале.
— Но настает момент, когда человек должен принять решение, — сказала она себе.
Женщина, глядящая на нее из зеркала, лишь слегка напоминала знакомую Бобу Камиллу. Облегающее ярко-красное платье на тонких бретельках, туфли на высоких каблуках, подчеркивающие стройность ног. Она была еще очень худа, но под тонкой материей уже проступали округлые формы ее идеальной фигуры. Ярко-красная помада на губах, легкие тени на веках, удлиненные тушью густые ресницы… Эта Камилла была взрослее той стильной девочки, что когда-то отражалась в зеркале. В новой Камилле было больше глубины, больше зрелой силы. Она умела любить более страстно, но и горечь утрат она чувствовала сильнее.
Когда Боб остановил машину у дома, надувший губы Син не двинулся с места.
— Идем, Син. Хватит дуться. Я и так пошел тебе на уступку. Мне было бы лучше, если бы вы с братом оба работали на ферме.
— Знаю.
— Дай мне перевести дух. Знаешь, как дорого стоит чистокровная лошадь?
— Знаю.
— Мы все любим животных. Но никто из нас понятия не имеет, как содержать лошадь. Это тебе не собака или кошка.
— Знаю.
— Поработаешь месяц на конюшне, хорошенько узнаешь их, посмотришь, какой за ними нужен уход, вот тогда и решишь, все ли еще хочешь коня. Где твой здравый смысл?
— Пап, ты меня уже достал своим «здравым смыслом». Я все понимаю. Но я сейчас хочу лошадь, понимаешь, сейчас! — Син выскочил из пикапа, громко хлопнув дверцей.
Боб покачал головой. Подросток, что с него взять!
Боб вынул ключ зажигания и направился к дому. Уже неделю двое сыновей превращали его жизнь в ад. И дед от них не отставал. Все трое вбили себе в головы, что он пролетел с Камиллой. Все трое, оказывается, надеялись, что они поженятся. Оказывается, Макдагл-старший обожал Камиллу с детства, а близнецы видели в ней единственную женщину, с кем можно ужиться. Сначала Боб потерял дар речи, потом с возмущением заявил, что этого не будет, потому что не может быть никогда. Он отбивался от них каждый день, но ребята ничего не хотели слышать.
Боб хорошо знал, что женщину не удержишь возле себя ни деньгами, ни лестью. Для этого в мужчине должно быть нечто, чего у него не было. Это ему наглядно доказала Дэбби…
— Пап! — из дверей сломя голову вылетел Саймон. За ним Син, не менее возбужденный.
— Что опять случилось?
— Скорее! Нам надо тебе кое-что показать! Это в кухне.
Боб вошел в дом, ко всему готовый. Он уже привык к постоянным сюрпризам близнецов. Но к тому, что лежало на полу, занимая полкухни, он оказался не готов.
Боб поднял веко угольно-черного чудовища. Склера вроде здоровая. Пес моргнул и тяжело вздохнул. Это было единственным доказательством того, что он жив.
— Кто притащил в дом этого зверя? — Боб грозно глянул на Саймона.
— Ее зовут Гортензия, — затараторил сын. — У нее депрессия, потому что она потеряла хозяина. Она в смертельной тоске. И только мы можем помочь ей, пап. Особенно ты.
На Боба не произвела впечатления его пламенная речь.
— Кто принес этого зверя? — повторил он.
— Она особенно упирала на то, что Гортензии нужен ты, потому что ты классно умеешь прогонять грусть. Пап, давай оставим собаку? Пожалуйста!
Боб не стал спрашивать, кто такая «она». Еще раз окинув взглядом дога, он покачал головой:
— Мальчики, вы хоть имеете представление, во что вы меня втягиваете?
— Она сказала, что как раз ты и знаешь, как обходиться с такими несчастными созданиями.
— Но это же дог! Собака практически неуправляемая!
— Она сказала, что ты умеешь найти подход к упрямым женщинам! — упорствовал Саймон.
— Пап, Камилла взяла реванш, да? — вклинился Син.
— Реванш женщины — вещь непредсказуемая. — Боб безнадежно махнул рукой.
— Так мы берем ее себе?
— Кого, Камиллу или Гортензию? — съязвил Боб.
Мальчики обменялись понимающими взглядами. Если уж с Камиллой не получилось, есть надежда хоть на Гортензию. А там посмотрим!
— Вы знаете, сколько еды поглощает дог? И как он воняет, когда мокрый!
— Ну и что, мы тоже.
На это замечание Сина возразить было нечего.
— Пап, — удрученно начал Саймон, — есть еще кое-что… — Он тяжело вздохнул и надолго замолчал. Если уж подросток не желает что-нибудь говорить, значит, это что-то важное.
— Выкладывай!
— Она сказала, что если ты не захочешь собаку, можешь вернуть ей Гортензию. — Саймон сопроводил свое откровение еще более тяжким вздохом. — Около семи. Она ждет тебя на ужин. Но мы же не можем навялить ей еще одну собаку, после того как отдали Дарби и кошку?!
— А если я не верну собаку, то и приходить не надо?
— Наверное, надо. Она сказала, что можешь прийти поговорить, с собакой или без. Но…
— Еще какое «но»?
— Кто-то ее здорово отделал.
Боб чуть не лишился рассудка.
— Что-о-о?
— Ты просто не узнаешь ее. Если все-таки пойдешь к ней на ужин, не говори, что она выглядит страшно, как модель с обложки. Она жутко расстроится, а я не хочу, чтобы Камилла расстраивалась. Не всегда же надо судить человека по его внешности!
У Боба отлегло от сердца:
— Сын, ты меня в гроб вгонишь!
— Она выглядит ужасно, — повторил Саймон, — но ты как бы не замечай. Она же уже ничего не может изменить!
Из описаний сына невозможно было сделать заключение о новой внешности Камиллы, и тем не менее Боб успокоился.
Без четверти семь Боб вышел из душа, выбритый и приодевшийся, но все еще не уверенный, надо ли ехать к Камилле. На это требовалось изрядная доля решимости. Последнюю неделю они виделись ежедневно, но Бобу, благодаря болтливым близнецам, удавалось отмалчиваться. Один он давно бы сбежал от ее испытующего взгляда.
И все же без пяти семь он сел в свой пикап. На этом настояли отец и сыновья. Нельзя же принять подарок без единого слова благодарности! Боб, конечно, мог бы свернуть на дорогу, ведущую в Белые Холмы, но все трое бдительно следили за ним из окна.
Ровно через две минуты он затормозил у коттеджа Камиллы. Кошка и пес лежали на веранде и даже не дали себе труда посторониться, чтобы пропустить гостя. Он перешагнул через них и постучал. Тишина.
— Камилла!
Когда она открыла незапертую дверь, у него перехватило дыхание.
От потерянного изломанного существа не осталось и следа. Перед ним стояла уверенная в себе женщина в ослепительном красном платье, под которым явно ничего не было. Строгий крой подчеркивал округлые загорелые плечи, тонкую шею и ложбинку между грудей. Черные, в пол-лица глаза смотрели вызывающе. Всклокоченные лохмы превратились в изысканное каре, оттенявшее матовый блеск ее кожи. Рот полыхал греховным красным. Во всем ее облике было что-то настолько сексуальное, что сводило с ума. Ну, Боб-то уже давно был не в своем уме.
— Ты вовремя.
— Я старался. — Он передал ей бутылку вина.
Отец и близнецы убедили его, что явиться к ужину без вина — то же, что появиться раздетым в обществе. Его несказанно удивило, что мальчики, которые не выносят женщин, придают такое значение этикету.
— Может, это не то вино…
— «Не того вина» не бывает. И прежде чем ты скажешь что-нибудь против дога…
Против? Что он мог сказать против? Сейчас он любил всех собак на свете и не смог бы отличить пуделя от пони. Он видел только Камиллу и не мог отвести от нее взгляда. Вот оно, то, чего он добивался. Здоровая женщина, готовая ко всем превратностям жизни.
— Боб, я знаю, что Гортензия была для тебя шоком, но…
…Но он понимал, что когда-то использовал несчастную потерянную женщину, и настал час расплаты.
Через открытую дверь были видны задняя веранда и сад. Там стоял накрытый стол, на котором горели две свечи. Боб чуть было не лишился рассудка.
— Что это значит? — невольно произнес он вслух.
Камилла проследила за его взглядом и улыбнулась.
— Это значит, что ужин надо есть горячим. Идем, все, что ты думаешь по поводу пса, скажешь мне за столом.
Она проводила его в сад, усадила за стол напротив себя, разлила по бокалам вино и стала наполнять его тарелку, но ее движения не были такими раскованными, как платье и макияж. И голос звучал хрипловато.
— Вчера я прошлась по лавандовому полю. И все во мне перевернулось. Еще недавно оно являло собой дикие прерии, а сейчас — ухоженную плантацию, которую нужно только оставить в покое. Обрезка и перегной сделали свое дело. Лаванда вернулась к жизни. Дальнейшее уже от меня не зависит.
Боб уже собрался было отведать салата и аппетитно шкварчавшего мяса, но последнее замечание Камиллы выбило его из колеи.
— Ты собираешься уехать, не дождавшись урожая?
— Как я могу? Конечно, лаванда — начинание Виолетты, но разве ей одной справиться? Я не могу бросить сестру на произвол судьбы. Но речь сейчас не об этом. Я знаю, что мне понадобилась целая вечность, чтобы сделать этот шаг. Я жила как бродяжка во временном пристанище…
— Чепуха! Ты никогда не была бродяжкой!
— Ладно, ладно. Но близко к тому. — Боб не мог проглотить ни кусочка, зато Камилла ела с большим аппетитом. — Так вот, пока я бродила по полю, мне пришла в голову мысль, что розовое масло ценится выше лавандового. А вырастить плантацию роз куда сложнее, чем поле лаванды. Лаванде достаточно бедной каменистой почвы, немного перегноя и чуточку внимания. А розам надо больше. Но ведь ты и сам знаешь все это, Макдагл?