Сильвия улыбнулась ему в ответ, едва удерживая подступившие к горлу слезы; она еще не пришла в себя, не успела привыкнуть к мысли, что все это случилось наяву — внезапное появление Монти, его жизнерадостность; слишком мало времени еще отдаляло ее от тех ужасных часов, из которых каждый был насыщен страданием и тоской.
Но после того, как она съела пару кусочков цыпленка, которого Монти разрезал для нее и почти насильно вложил ей в рот, и проглотила немного шампанского, которое он поднес к ее губам, она почувствовала, что у нее еще кое-что осталось в жизни, и в ее душе затеплилась надежда на счастье. Монти принялся чистить персик; у него были необычайно красивые для такого плотного и большого человека, как он, руки. Сильвия молча следила, как он своими тонкими пальцами очистил для нее персик, разрезал его, полил сливками… В этот момент он понравился ей больше, чем когда бы то ни было; его руки произвели на нее впечатление мягкости и в то же время силы, уверенности…
— Съешьте это, деточка! — нежно сказал он.
И когда, наконец, щеки Сильвии немного порозовели, а на губах появилась улыбка, Монти заговорил о делах.
— Теперь, Бит, — сказал он, поднеся спичку к ее папиросе, — расскажите мне все по порядку. Я уехал из Монте-Карло в глубокой уверенности, что вы с матерью последуете за мной во вторник. Я оставил билеты для вас у швейцара. Что же случилось и где Додо?
Сильвия подробно рассказала ему о своем пребывании у Фернанды и о болезни Додо.
— А потом постоянный врач Фернанды, кажется, — добавила она, — написал Россмиту, и его поверенный, его кузен, приехал за мной в Париж. Я не имела представления, да и никто в Париже не знал, что из себя представляет этот замок, а Килдер и не подумал сообщить мне об этом. Вы знаете, он очень милый, но только несколько легкомысленный человек, и, кроме того, настолько привык ко всему окружающему, что не замечал ничего… он ведь не был обязан жить здесь. Пока не начались дожди, все было не так уж плохо, потом вдруг явился Россмит, и тогда случилось это несчастье. Он пьет и употребляет наркотики, и вообще омерзительная личность. Он привез с собой целую компанию самых ужасных людей… Все были препротивные, кроме одного — он боксер, Стив Роган. Его приятель был груб со мной… Россмит ударил его… и убил… Ах, Монти, Монти!..
Она внезапно уронила руки на стол и склонилась на них головой.
— Успокойтесь, деточка! — ласково сказал Монти, — Теперь ведь уже все кончено. Я приехал за вами, и вы уедете отсюда.
Монти поднял голову, как сторожевой пес, когда Килдер, широко распахнув дверь, вошел в комнату.
— Алло! — весело крикнул с порога этот неисправимый оптимист. — Что за черт!..
— Это Килдер! — быстро пояснила Сильвия.
— В самом деле? — ответил Монти. — В таком случае, я ему сейчас задам хорошую трепку.
Он подошел к Килдеру.
— Вы, кажется, родственник миссис Дин, не правда ли? Вы привезли ее сюда из Парижа и бросили здесь совершенно одну, на произвол судьбы. Благодаря вам, она попала в гнусную, пьяную компанию. Вы знаете, что после этого может думать о вас всякий порядочный человек? Не знаете? Так я вам скажу: вы — негодяй, жалкий эгоист, трус и свинья.
— Черт возьми! — вскричал Килдер, сбрасывая пальто. — Да я вам шею сверну за такие слова.
Монти вынул из кармана маленький изящный револьвер.
— Подождите немного, — спокойно сказал он. — Всему свое время, у меня тоже чешутся руки. Но раньше я хочу еще кое-что сообщить вам. Да стойте смирно, а не то, клянусь святым Георгием, я всажу пулю в вашу тупую башку. Таким людям, как вы, не мешало бы побольше думать и поменьше заниматься делами. Маркус Дин был моим лучшим другом, и поэтому я имею полное право считать себя опекуном этой девушки. Вот на этом основании я требую, чтобы вы мне объяснили ваше гнусное поведение. Уехать и оставить девушку в этой сырой дыре, на попечении двух выживших из ума стариков, которые ничего толком не могут сделать! И вы за это время даже не изволили потрудиться заехать сюда и посмотреть, все ли здесь в порядке?
Килдер, бледный, как полотно, свирепо возразил:
— Я не мог, меня вызвали в Дублин, потому что заболел мой шурин.
— Почему же вы не взяли мисс Дин с собой? — неумолимо перебил Монти. — Это было бы все же лучше, чем оставить ее в обществе дублинских шалопаев и девок, которых они привезли с собой.
— С вами невозможно говорить! проворчал Килдер.
— Для таких, как вы, конечно, невозможно, — спокойно ответил Монти, пряча револьвер в карман. — А теперь можете подойти, я больше не буду говорить.
Он снял пиджак и, так как Килдер, не успевший еще прийти в себя от изумления, не сделал никаких попыток к наступлению, подошел к нему и дал ему пощечину.
— Это для того, чтобы обучить вас хорошим манерам! — коротко заметил Монти.
Это вывело Килдера из себя, и он, рассвирепев, набросился на Монти.
Удары градом сыпались на Килдера; Монти бил спокойно и уверенно. Он выставил Килдера из дому и велел шоферу посадить его в автомобиль и не выпускать оттуда. Затем надел пиджак и вернулся к Сильвии.
— А теперь, Бит, если вам нужно кое-что запаковать, — собирайте вещи. Через десять минут мы уезжаем в Дублин, чтобы попасть на ночной поезд.
«Это, должно быть, сон, и я скоро проснусь», — думала Сильвия, оглядывая комнату. В открытое окно доносились гудки автомобилей и автобусов, звонки трамваев, голоса прохожих…
Монти привез ее к себе на квартиру и поручил заботам своей экономки, миссис Роуэлл, а сам отправился ночевать в Беркли.
Миссис Роуэлл принялась расхваливать Монти вовсю. Она сразу же сообразила, к чему идет дело, и решила, что для нее лично будет гораздо благоразумнее и выгоднее держать сторону своего хозяина.
— Ах, у мистера Монти поистине золотое сердце, — сказала она, оправляя дорогую кружевную салфетку, покрывавшую поднос. — И какой он благородный! Вы себе даже не представляете, сколько он делает добра украдкой.
В этот момент раздался звонок, и она поспешила к дверям. Несколько минут спустя она вернулась с целой охапкой роз.
— Ах, какая прелесть! — воскликнула Сильвия.
Она приняла ванну и оделась. «Роллс» Монти уже ожидал ее у подъезда. Шофер передал записку, в которой Монти просил ее прийти к завтраку к его приятельнице миссис Брэнд, на Керзон-стрит, 97. «Она очень просила вас прийти, и мне бы хотелось, чтобы вы познакомились с ней. Я, конечно, тоже там буду», — писал он.
Сильвия решила принять приглашение; ей было безразлично, куда идти, а этот визит, по-видимому, будет приятен Монти, и она постарается доставить ему удовольствие, чтобы хоть немного отблагодарить за его бесконечную доброту.
Она надела легкое черное платье и большую шляпу из черных кружев; бледное лицо и траур еще больше подчеркивали яркое золото ее волос.
Ровно в половине первого она вошла в гостиную миссис Брэнд.
В каждом большом городе есть свои миссис Брэнд — приветливые, красивые женщины неопределенного возраста, которые всегда хорошо настроены, прекрасно одеты, в доме которых можно отлично поесть и у которых всегда бесчисленное количество друзей; они обычно играют, и играют очень крупно; о них никогда ничего нельзя сказать дурного: все знают о них очень мало, но любят их за то, что они веселы, остроумны, умеют себя вести в обществе; у них всегда имеются приятели, которые держат их в курсе биржевых сделок или сообщают им имена лошадей, которые должны выиграть.
Китти Брэнд была «соломенной вдовой» — рассталась с мужем, который был чем-то вроде адвоката, много лет тому назад и взяла на себя ведение всех своих финансовых дел; по ее совету он решил, что ему в Претории будет не хуже, чем в Лондоне, и уехал из Англии.
Монти и Китти были большими друзьями, и Монти посвятил ее во все, что касалось Сильвии.
— Вы сделаете огромную глупость, если в ваши годы женитесь на такой молоденькой девушке, — тоном ласковой укоризны сказала Китти. — Это мое искреннее убеждение. Когда-нибудь вы увидите, что я была права.
— Я сам не знаю, что со мной, — задумчиво сказал Монти. — Я… Понимаете, Китти, для меня теперь эта девочка дороже всего на свете. Я не могу объяснить своего состояния, но вы знаете, что я хочу сказать… Если она не согласится стать моей женой — я погиб… Вы понимаете, как обстоит дело?
— Однако вы совсем потеряли голову, — сказала Китти, вздыхая.
Она не была влюблена в Монти по-настоящему, но чувствовала, что могла бы полюбить его, если бы он только захотел. Она могла бы очень легко получить свободу, тихо, без газетной шумихи, все обошлось бы вполне гладко; конечно, Евстафий легко согласится на развод. Она бы очень охотно вышла замуж за Монти, это была бы вполне подходящая партия… Но он сходит с ума по восемнадцатилетней девочке, которая не любит его. А ведь ему уже сорок шесть.
— Хотите коктейль, чтобы придать себе бодрости? — предложила она.
Монти отрицательно покачал головой.
— Я действую слишком медленно, — сказал он. — Я так расстроен всем этим, Китти! Так не может долго тянуться, надо на что-нибудь решиться и как можно скорее. Если бы вы могли поговорить с Сильвией обо мне, узнать, что она думает… Я был бы вам так благодарен…
Он взглянул на Китти глазами, в которых светилось странное, по-собачьи умиленное выражение. Она рассмеялась и пообещала:
— Хорошо, я постараюсь.
Минуту спустя лакей доложил о приходе Сильвии, которая очень робко вошла в комнату и сразу же, как потом призналась Китти, очаровала хозяйку.
Она думала, что Сильвия будет одной из тех, которые обычно нравились Монти. Но перед ней стояла девушка, которую не назовешь красавицей, но, бесспорно, совершенно очаровательная; она не принадлежала к какому-нибудь определенному типу, но в ней было много неуловимого обаяния, и она казалась настоящей леди.
«Бедный Монти» — мелькнуло в уме Китти, когда она, взяв себя в руки, поднялась навстречу гостье.
Она понравилась Сильвии с первого взгляда — такая приветливая, веселая и изящная.