— Готово! — сказала она, улыбаясь Сильвии в зеркало, гордясь и любуясь ее красотой.
Монти без пиджака вошел, сияя, как всегда, какой-то чрезмерной чистотой. Сарра застегнула сапфировые пуговицы на его жилетке.
— Еще минутку, я забыл портсигар! — сказал Монти и ушел к себе.
Они спустились вниз и вошли в ресторан. Монти, гордо подняв голову, выступал вслед за Сильвией.
Дежурный официант отвел им самый лучший столик, который находился в отдаленном углу низкой красивой залы; на нем стояла ваза с белыми розами и ведерко со льдом, где было приготовлено шампанское.
Сильвия медленно прошла через всю комнату, высоко подняв голову и не глядя по сторонам. Родней, который обедал за одним из столиков, машинально взглянул на вновь пришедших и увидел Сильвию.
Он подался вперед и уставился на нее, не веря собственным глазам. Его сердце бурно забилось, руки стали нервно дергаться. Но ведь это Сильвия… его Сильвия… Теперь никто уже не сможет помешать ему жениться на ней, отдать ей свою любовь, свою жизнь…
Как только вернулся в Англию, он тотчас же написал Фернанде, но ответа от нее не получил. Потом внезапно ухудшилось состояние Эшли; он промучился неделю и, не приходя в сознание, умер.
После смерти брата Родней был перегружен работой и не мог продолжать поиски Сильвии. Он не переставал думать о ней все время и в глубине души твердил себе:
«Теперь все в порядке. Я найду ее, и мы повенчаемся!»
Эшли ничего не изменил в своем завещании, и Родней был богат и свободен. И судьба, в награду за все страдания последних дней, устроила ему эту встречу с Сильвией. Она вошла минуту назад в ресторан вся в розовом с серебром. Ее спутника — Родней слегка нахмурился — он видел в Монте-Карло в ту ужасную ночь… Большой друг их семьи, играет на скачках…
Он все еще едва верил своему счастью, хотя ясно видел у окна тонкий профиль Сильвии и ее склоненную головку.
Он поднялся с намерением подойти к Сильвии. К нему подлетел официант:
— Прикажете что-нибудь, милорд?
— Нет, спасибо, — ответил Родней.
Он весь дрожал от радостного возбуждения и, чтобы немного успокоиться, остановился и вынул папиросу. По-видимому, Сильвия все еще не заметила его. Он так ясно помнит, как она вся вспыхивала при встречах с ним… Еще несколько мгновений и… он поправил воротник, внезапно стеснивший ему дыхание, тряхнул головой и направился к столику, за которым сидела Сильвия.
По дороге его остановил полковник Соммерс, который так же, как и Родней, приехал сюда по какому-то делу, касавшемуся разделения поместья.
— Послушайте, Рентон, — отрывисто сказал полковник. — Вы уже получили эти проклятые бумаги? Постойте, — и он стал рыться в карманах своего смокинга, — нет… вероятно, я оставил их наверху. Мне нужно поговорить с вами о…
— После обеда, — насколько возможно спокойно сказал Родней, не сводя глаз с Сильвии. — Мы встретимся в салоне…
— Хорошо!
Монти заметил его еще издалека и хотел сказать об этом Сильвии, но в это время официант, прислуживавший у стола, привлек его внимание, и он забыл о Роднее. Таким образом, Сильвия была совершенно не подготовлена к встрече.
Он остановился рядом с ней и, слегка хриплым от волнения голосом, спросил:
— Вы узнаете меня?
Он протянул ей руку. Монти рассмеялся. Сильвия обернулась. Она едва взглянула на Роднея и очень любезно, но весьма холодно, ответила:
— Конечно, узнаю, лорд Рентон.
А Монти, смеясь добавил:
— Я думал, что вы теперь не узнаете Сильвию. Потому что это уже не прежняя Сильвия, с которой вы встретились, лорд Рентон. Она теперь переменила фамилию. Мы повенчались сегодня, ровно в двенадцать часов дня, и это наш свадебный обед. Возьмите стул и присаживайтесь к нашему столику. Выпейте за наше здоровье. Шампанское совсем не плохое, уверяю вас. Официант, еще бокал!
Родней сел рядом с ними; он пил шампанское с Монти, разговаривал с Сильвией; официанты суетились, принося и унося кушанья, кофе, ликеры. В своем розовом платье Сильвия напоминала розовый бутон, покрытый росой; ее щеки пылали, глаза были широко открыты и казались совершенно лиловыми.
Монти болтал, не умолкая. В его тоне сквозили гордость, хвастовство… Разве у него не было оснований гордиться собой? Разве он не добился своего?
В это время к Монти подошел лакей.
— Вас просят к телефону, сэр, из центральной.
Монти извинился и, шутливо покачав головой, поднялся.
— Кто-нибудь из товарищей, конечно, какая-нибудь глупая шутка, которая им кажется забавной.
Родней и Сильвия остались одни.
— Зачем вы это сделали? — спросил Родней, глядя на Сильвию сверкающими гневом глазами.
Она смело вскинула свою золотистую головку и с нескрываемым презрением посмотрела на него.
— Вы мне ничего не писали. Вы уехали, даже не предупредив меня. Вы не пытались отыскать меня. Моя мать до сих пор в лечебнице в Париже, а Фернанда не захотела, чтобы я жила у нее. Тогда мне пришлось уехать в Ирландию. Никто в целом свете не вспомнил обо мне, кроме Монти, — он так добр.
— Добр к вам!.. — вспылил Родней. — Неужели вы не верили моей любви? Не могли подождать хоть немного? Со мной произошел несчастный случай, — подробности не имеют значения, — и я много дней провел без сознания. Потом заболел Эшли… он умер всего неделю назад. Я писал Фернанде…
Сильвия укоризненно перебила его:
— Вы были больны, а я ничего и не подозревала… Ах, Родди! — ее глаза с нескрываемой нежностью скользнули по его лицу. — О, я вижу шрам! — воскликнула она и, не отдавая себе отчета в том, что не должна так говорить, и не замечая, что ее голос дрожит, шепнула: — О, мой милый, любимый…
Обаяние первых дней, звук ее голоса, в котором звучали нежность и любовь, развеяли гаев Роднея. Они жадно глядели друг на друга, не в силах побороть охватившее их волнение, томимые любовью и тоской.
Монти, громко смеясь над разговором по телефону, вернулся к ним.
— Это Виль Карстон. Экий дурак! Позвонил, чтобы узнать, приехали ли мы. Кланяется тебе, дорогая.
— Кто это — Виль Карстон? — спросила Сильвия.
— Тот большой парень, толстый такой, который подарил нам фарфоровый сервиз, а тебе соболье покрывало для автомобиля. — Он обернулся к Роднею. — Карстон Виль, знаете, Ллойд и Карстон — автомобильные фабриканты. Купается в золоте. Один из наиболее смелых спекулянтов. Когда была эта известная авантюра с сахаром, — помните? — он нажил на ней большое состояние. Я сам потерял тогда двенадцать тысяч фунтов, а уж я на спекуляциях всякого рода собаку съел!..
Он еще долго болтал о делах, потом предложил пойти прогуляться. Они вышли втроем на улицу, и благоухающая прохлада летней ночи окутала их. Звезды казались странно близкими; воздух был напоен одуряющим ароматом цветущего табака.
«Жизнь прекрасна», — подумал Монти, охваченный неясным смущением и робостью, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Наконец-то она — его… Такой ребенок… Честное слово, он будет добрым с ней — он был бы негодяем, если бы поступил иначе…
Ее рука лежала в его руке, и он слегка пожал ее. Сильвия вздрогнула.
Бедная девочка! Неужели она боится его? Она не должна бояться, он ей докажет это — он не будет торопиться. Он подождет… Такая юная, такое дитя…
А в это время Родней беззвучно и исступленно молил:
«Уедем, бросим все. Какое нам дело до того, что о нас подумают? Ты принадлежишь мне — мы созданы друг для друга. Сильвия, неужели ты не чувствуешь, не слышишь всего того, что я хочу тебе сказать? Ведь мы любим друг друга. Ты помнишь наши поцелуи? Этот ужасный брак не может продолжаться. Я не вынесу этого, я сойду с ума от мысли, что ты будешь принадлежать другому. Это невозможно, — слышишь, Сильвия? — невозможно. Посмотри на меня».
И в этот момент, словно услыхав его мольбу, Сильвия повернула голову, и их взоры встретились.
Монти медленно сказал:
— Становится свежо… Я боюсь, что ты простудишься, деточка.
Родней сообразил, что ему пора оставить их. Он решил дойти с ними до отеля… Может быть, ему удастся хоть минуту еще побыть наедине с Сильвией, — ничего нельзя знать, — и тогда он уговорит ее…
— Я пройду в биллиардную, — сказал он.
— В таком случае, я загляну туда, чтобы посмотреть, как вы играете, — заметил Монти. — Говорят, вы отличный игрок, лорд Рентон.
Родней отрицательно покачал головой.
— Самый посредственный! — пробормотал он.
Когда они подошли к отелю, в дверях показался лакей.
— Вас снова вызывают к телефону, сэр, — обратился он к Монти.
Монти пошел вперед, бросив Сильвии:
— Я сейчас вернусь, дорогая.
Как только он ушел, Родней страстно и повелительно сказал:
— Нужно покончить с этим. Я готов сейчас же все рассказать Монти. Я знаю, это будет жестоко по отношению к нему, но разве судьба не была жестока к нам? Жизнь разлучила нас. Я не похищаю вас у Монти, я только хочу потребовать у него то, что мне принадлежит. Сильвия, ведь это правда? Послушайте, ведь это невозможно… Вы себе не представляете… Я… — он на мгновение замолчал, стараясь подыскать подходящие слова. Она была так молода, что он едва ли мог решиться говорить с ней обо всем открыто. Охваченный отчаянием, он воскликнул: — В нашем распоряжении всего несколько минут, дорогая. Сильвия, наша жизнь, наше будущее — в ваших руках. От вас зависит наше счастье. Позвольте мне рассказать Монти всю правду… Я увезу вас с собой… Брак легко можно расторгнуть… Как только вы будете свободны, мы повенчаемся… Сильвия, дорогая!..
Он крепко обнял ее, и губы их слились. Охваченные сладостным трепетом блаженства, они в это мгновение забыли обо всем на свете.
— Как будто ты можешь принадлежать кому-нибудь другому, кроме меня, — шептал Родней, целуя ее. — Какие мы глупые, что могли думать об этом. Я сейчас же скажу Монти… В конце концов…
Как это ни странно, но именно эти слова «в конце концов» дошли до сознания Сильвии и разорвали пелену блаженства, окутывавшую ее.