Тем временем фантом, продолжая свое неспешное движение, достиг низа ступеней, ведущих в торговый центр, и замер, словно раздумывая, что же ему делать дальше. Алексей торопливо поднял автомат и прицелился в размытое туманное пятно.
— Не стреляй! — услышал он рядом тихий шепот.
Полуобернувшись, Алексей увидел незнакомого ополченца, с видимым интересом (и с опаской) наблюдавшего за привидением.
— Они не вредные, — все так же шепотом пояснил боец, — так, гуляют сами по себе и никого не трогают. Но лучше их не злить: кто знает, что тогда будет? Пули-то их не берут — насквозь проходят безвредно…
Многоопытный ополченец замолчал, и они с Алексеем в четыре глаза стали следить за призрачным гостем. Мерцающее бледное пятно подрагивало у самого основания ступенек, не делая попыток подняться выше. Оно переливалось, меняя форму, и Алексею показалось, что он видит в этом клочке тумана то какого-то зверя, вставшего на дыбы, то ящерицу — ту самую, которую привезли днем разведчики, — то подобие человеческой фигуры. «Это что-то неземное», — подумал Алексей и удивился сам себе: с чего это вдруг такое пришло ему в голову? А потом призрак исчез — распался, бесследно растаял в воздухе.
— Ушел, — с облегчением произнес боец, нашаривая в кармане бушлата сигареты. — И слава богу, что ушел, а то, неровен час… Не буди лихо, пока оно тихо, так-то.
Остаток ночи прошел без приключений. На пустынной площади никто больше не появился — ни зверь, ни человек, ни тварь неведомая. Алексей контролировал свой сектор обзора добросовестно (сон словно рукой сняло) и даже не заметил, как начало светать.
Он никому не стал рассказывать об этой ночной встрече. Ничего нового к свидетельствам о чернобыльских призраках он добавить все равно не мог, а выслушивать ехидные замечания скептиков: «Может, ты заснул на посту, и тебе все это привиделось?», ему совсем не хотелось.
Время, спрессованное атомной катастрофой, шло быстро. Через неделю Алексей, как и говорил полковник, принял присягу, а уже через месяц начал выходить в город на задания в составе боевых поисковых групп. Обычно «курс молодого бойца» продолжался два месяца, но полковник делал исключения для тех, кто уже прошел школу выживания и умел держать в руках оружие: бойцов, несмотря на постоянный приток новобранцев, остро не хватало.
Республика планомерно расширяла контролируемую ею территорию, безжалостно изгоняя и уничтожая лутерские банды, не успевшие убраться или не пожелавшие сложить оружие, и подбирая все новых и новых людей, чудом выживших в радиоактивных бетонных джунглях и не присоединившихся к тысячам непохороненных мертвецов, оставшихся лежать на улицах огромного города. Во избежание эпидемий трупы надо было хоронить, следовало заботиться о снабжении, вывозя со складов все необходимое, и при этом приходилось постоянно быть начеку: лутеры не упускали случая укусить из-за угла, а стычки с патрулями ООН происходили почти ежедневно. И очень часто вылазки за продовольствием, горючим и боеприпасами превращались в настоящие уличные бои с применением тяжелого вооружения, вертолетов и бронетехники. Скорее всего тернопольские власти давно бы уже санкционировали широкомасштабную акцию по уничтожению «незаконной вооруженной структуры» (тем более что командование «гуманистов» очень прозрачно намекало на свою готовность к такому повороту событий), но их удерживала жесткая позиция России, заявившей, что она не потерпит геноцида остатков населения Киева, и так брошенного на произвол судьбы. Свидомиты вынуждены были смириться: их хозяев очень интересовали тайны Чернобыльской зоны, которую оцепили воинские части России и Белоруссии, — конфликт с ними из-за киевлян мог крайне осложнить доступ туда «независимых исследователей».
Разумеется, выходя в город, Алексей испытывал страх — опасность подстерегала ополченцев на каждом шагу, — но это был совсем не тот страх, который мучил его в пустых квартирах и подвалах в бытность его «вольным сталкером». Тогда он мог рассчитывать только на себя, а теперь рядом с ним были его товарищи, на которых он мог положиться и на чью помощь мог рассчитывать. Разница между военным формированием и лутерской бандой была огромной: мародеры бросали своих при первых признаках опасности, а из-за хабара резали друг другу глотки и вспарывали животы, тогда как ополченцы вытаскивали раненых товарищей из-под обстрела, рискуя при этом жизнью, а все ценное шло в общий котел.
Алексей помнил слова полковника: «Толковых командиров не хватает, выращиваем их сами. Вот устроим ускоренные офицерские курсы, будем лейтенантов присваивать. Через пару лет, если проявишь себя, то и до комполка дорастешь», но пока он не примерял на себя офицерские погоны. Чтобы стать настоящим вождем, надо сначала стать настоящим воином — он когда-то прочитал это в какой-то книжке, запомнил и был полностью согласен с этим высказыванием. Прежде всего Алексею хотелось заслужить уважение товарищей по оружию — тех, кто ходил с ним на вылазки в город, где каждый шаг мог оказаться последним: в этом отношении зараженный Киев не многим отличался от загадочной Чернобыльской зоны. И Алексей шел в очередной рейд охотно и даже с радостью.
Глава 11Тени прошлого
Рельсы влажно поблескивали в прыгающих лучах фонарей. В туннелях было сыро — сырость висела в воздухе, и на толстых вязанках электрических кабелей, тянувшихся вдоль стен, густым ворсом наросла плесень. Где-то звучно капала вода — наверно, просачивались грунтовые воды или стекал накопившийся конденсат. Света в мертвых туннелях не было — сразу же после того как Киев накрыло злое чернобыльское облако и население в панике покинуло зараженную зону, город был обесточен, — зато акустика сохранилась отменная: Алексей слышал не только позвякивание чьей-то плохо пригнанной амуниции, но и дыхание товарищей, шедших вместе с ним по темной утробе туннеля.
Ополченцы шли осторожно, держа оружие наготове и чутко вслушиваясь в каждый шорох. Лутеры не жили постоянно в пустых туннелях киевского метро — без тепла, света и работающей вентиляции обитать здесь было, мягко говоря, некомфортно, — но появлялись тут от случая к случаю, чтобы припрятать добычу, пересидеть очередную облаву или пройти под землей, от станции до станции, минуя какой-нибудь особо сильно зараженный городской район. И можно было нарваться на вконец одичавших морлоков — они еще водились в самых глухих тупиках метрополитена, и встреча с ними не сулила ничего хорошего.
«Да, — думал Алексей, глядя на рельсы, бесконечными крапчатыми (металл обильно попятнала ржавчина) змеями убегавшие в темноту, — это только в примитивных боевиках люди десятилетиями живут в метро после того, как на город упала ядерная бомба большой мощности. Наша цивилизация хрупка и очень уязвима: не нужно никакой атомной войны, достаточно сбоя в компьютерной сети или аварии на подстанции, и все наше техническое великолепие превращается в груду бесполезного железа… Мы используем передвижные электростанции, брошенные армейцами, выскребая для них солярку из бесхозных хранилищ, но эти хранилища не бездонные — на десятки лет запасов не хватит. А если бы на город упала мегатонная боеголовка, то от всех складов остался бы только пепел, не говоря уже о том, что само метро рухнуло бы. Апокалипсис хорош как фантастическая декорация, а в натуре он выглядит скверно — даже такой ограниченный апокалипсис, как наш».
Через некоторое время рейдовая группа вышла к станции «Контрактовая площадь» — Алексей вспомнил, что до девяносто первого года она называлась «Красная площадь», но затем была переименована в приступе восторженной революционной эйфории, бушевавшей на всем постсоветском пространстве.
Здесь было чуть светлее — слабый свет проникал через подземные переходы северного и южного выходов, — хотя на самом деле так просто казалось после кромешной вязкой тьмы туннелей. Лучи фонарей выхватили из темноты электропоезд, застывший на параллельном пути, — двери его были открыты, оконные стекла частично выбиты. Бойцы подобрались — в брошенных поездах метро частенько делали привалы и даже ночевали лутеры, — однако на сей раз обошлось. Ни в вагонах, ни на платформе станции не было никого и ничего — только мусор, оставленный побывавшими здесь людьми: смятые картонные упаковки и сигаретные пачки, пустые консервные банки, пластиковые бутыли, рваная камуфляжная куртка. На пыльном полу между гранеными колоннами видны были многочисленные следы, но старые, многодневной давности.
— Перекурим-перекусим-передохнем, командир? — предложил Артем, веселый парень, не унывавший никогда и нигде.
— Отказать, — решительно отрезал сержант, командовавший четверкой. — Это видел? — он вынул портативный дозиметр, неприятно попискивающий и зловеще моргавший. — Тут «грязной» пыли, будто у дурака махорки, — полчасика посидишь, и все, про девок можешь забыть, причем навсегда. И это еще в лучшем случае. Двигаем дальше.
Бойцы подчинились беспрекословно — дисциплину полковник установил железную, да и обыкновенный инстинкт самосохранения подсказывал: на зараженной станции, куда сквозняк и подошвы людей занесли изрядное количество «чернобыльской пудры», лучше не задерживаться.
Спускаясь с платформы на рельсы, Алексей обернулся и бросил взгляд на мертвый электропоезд. «А ведь совсем еще недавно, — подумал он, — такие поезда, ярко сияя огнями, неслись по этим туннелям, и в их вагонах ехали красивые смешливые девушки…»
— Ничего, брат, — в обычной своей рассудительной манере отозвался державшийся рядом с ним молодой парень по имени Андрей, словно услышав его мысли. — Оживет наш город, помяни мое слово. Наш полковник — мужик серьезный, он от своего не отступится. И нечисть двуногую выметем, и кордонникам кукиш с маслом покажем, дай только срок. Киев — мать городов русских: всякое бывало, а он все стоит и стоять будет.
Окунувшись в привычную тьму туннеля, дальше шли молча, экономно подсвечивая дорогу. Все было тихо, но когда они прошли метров сто пятьдесят, не больше, Алексея вдруг