Наверное, им повезло: они шли по Зоне, как по ровному полю, удачно обходя замеченные ловушки (сталкерский опыт Андрея и Артема, приобретенный парнями за время их недолгой жизни в Зоне, оказался очень полезен) и счастливо избегая встреч с опасной живностью пустоши, — Алексей, наслушавшийся рассказов о чернобыльских тварях, испытал даже что-то похожее на разочарование. Тем не менее чужеродное дыхание Зоны он почувствовал сразу — к здешним местам, с виду ничем не примечательным, очень подходило прилагательное неземные. И трава здесь была какая-то не такая, и земля, и даже небо, низкое и странно светящееся. И тишина, давящая и гнетущая, убивающая все звуки. «Одно слово — Зона, неведомое порождение непонятно чего. Вселенское кладбище, где похоронены законы земной физики. „Пока все тихо, даже чересчур тихо, но что будет возле самой АЭС и кто встретит нас у кристалла? — с тревогой подумал Алексей. — Ожившие покойники или, может статься, сородичи Заточенного?“ При мысли о том, что им, возможно, придется встретиться лицом к лицу (или что там у них вместо лица?) с близкими родственниками затаившегося под Киевом древнего чудовища — твари (судя по тому, что Алексей о ней знал) невероятно могучей, совершенно безжалостной и абсолютно неуязвимой, — Алексею стало не по себе. Но он справился с этим, чтобы не выказать перед товарищами охватившее его смятение.
Но пока никаких сюрпризов Зона им не преподнесла. Унылый пейзаж — болотистая кочковатая равнина, кое-где украшенная серыми чахлыми кустиками и редкими уродливыми деревцами, изогнутыми самым причудливым образом, и подернутая мелкой сеткой осеннего дождя, — не радовал глаз, но ополченцы не обращали на это внимания: в конце концов, они пришли сюда не любоваться красотами дикой природы, а на такой открытой местности меньше вероятность напороться на что-то неожиданное и неприятное. Ночью ребята спали по очереди, предусмотрительно выбирая для ночлега места только с хорошим круговым обзором, а днем двигались крайне осторожно, предпочитая сделать крюк и обойти стороной подозрительную ложбинку или бугорок, чем переть напролом ради сомнительной экономии времени и сил. „Торопись медленно!“ — этот девиз на Чернобыльской пустоши имел силу закона. Но к вечеру третьего дня везение кончилось.
Купленный в баре индикатор аномальных форм жизни оказался барахлом — среди торговцев пустоши не считалось зазорным „впарить лохам“ негодный товар (Зона, мол, все спишет). В статике он работал более-менее, а вот в динамике подкачал, и отчаянная троица, миновав овраг, густо поросший какой-то вонючей гадостью, на опушке небольшой рощицы лоб в лоб столкнулась со стаей кабаноголовых волков — гуронов, как называли этих зверей сталкеры, — то ли гнавших кого-то по зарослям, то ли, наоборот, спасавшихся бегством от кого-то более сильного и агрессивного.
Все дальнейшее произошло стремительно. В памяти Алексея обрывками запечатлелся треск выстрелов, сопение и визг четвероногих мутантов, их налитые кровью глаза, кривые клыки и ошметки мяса, вырываемые пулями из лохматых серо-бурых туш. Алексей влепил гранату из подствольника прямо в раззявленную и сочившуюся клейкой слюной зубастую пасть здоровенного секача, другому распорол очередью брюшину и успел заметить, как подстреленная тварь убегает прочь, волоча за собой сизые кольца вывалившихся потрохов. А затем ударом в бок парня отшвырнуло в сторону и крепко припечатало спиной о дерево.
А когда мельтешение разноцветных искр перед глазами прекратилось и он поднялся на ноги, гуронов уже не было: среди истоптанных кустов стоял смертельно бледный Андрей, сжимавший еще дымившийся автомат, у ног его бесформенной грудой валялся убитый свиноглавец, а чуть поодаль лежало изуродованное тело Артема, разодранное клыками и растоптанное копытами. В Зоне все происходит очень быстро…
Андрей и Алексей отделались царапинами и ссадинами — спасибо бронепластинам, хотя от неминуемой смерти их спасло только то, что кабановолки неслись сломя голову и не стали задерживаться на месте схватки. Но дальше друзья шли молча, избегая встречаться взглядами, — мгновенная гибель Артема потрясла обоих, — а ночью оба спали урывками, вскидываясь на каждый звук, изредка прокалывавший мертвую тишину. И все-таки они шли, давя трусливую мыслишку „А может, вернемся?“, и к полудню следующего дня оказались прямо напротив АЭС, на невысоком холме, откуда хорошо видна была вся станция.
— Ну, вот и дошли, — с видимым облегчением произнес Андрей, вглядываясь из-под ладони в контуры ЧАЭС, — почти. Теперь дело за малым — забраться внутрь. Мутантов вроде не видать, и этих полоумных, которые называют себя стражами Сердца Зоны, тоже не видно. А насчет аномалий — пойдем во-о-он по той тропке, видишь? — он шагнул вперед и обернулся к Алексею. — Там всегда было чисто, потому как…
И недоговорил. Прозрачная пустота за его спиной внезапно сгустилась, ухватила Андрея невидимой лапой и поволокла, выкручивая мягкое человеческое тело, как мокрую тряпку. Алексей дернулся было к нему на помощь и замер, услышав стонущий шепот друга:
— Не подходи… Оно и тебя… затянет… не трогай…
Повисшее в воздухе тело Андрея было видно до половины — ниже пояса оно исчезло, словно срезанное. „Дьявольская форточка“, — мелькнуло в голове Алексея, — пульсирующая дыра в мерности, перемалывающая все в нее попавшее». Но Андрей еще жил, и жило его лицо, искаженное болью, и глаза, полные смертной муки.
— Дойди, Алешка… — прохрипел он. — Дойди…
А потом «дьявольская форточка» схлопнулась. Алексей услышал мокрый хруст, и в лицо ему плеснуло чем-то теплым. Он машинально вытерся и увидел на ладони кровь — кровь друга… Небо качнулось, поплыли куда-то серые параллелепипеды АЭС, и Алексей без сил опустился на жесткую колючую траву.
Сколько он так просидел, Алексей сказать не мог. Возможно, ступор продолжался всего пару минут, а может, и гораздо дольше — чувство времени в Сердце Зоны размыто, как и многие другие ощущения. Но постепенно он пришел в себя, и отчаяние уступило место бойцовской злости. «Андрюха проложил мне дорогу, — подумал Алексей, касаясь пальцами порыжелых травинок, похожих на ржавую проволоку. — Он погиб, чтобы я остался жить и дошел до этого проклятого камня или что оно там такое есть на самом деле. И Артем тоже погиб ради этого. Эх, ребята…».
— Я прикончу тебя, гнида, — прошептал Алексей, обращаясь к серому саркофагу и к тому, что скрывалось под основанием этого уродливого надгробия. — Прикончу, гадина, — и за ребят, и за всех тех, кого ты вознамерился убить. Жди, сволота, — я иду.
Он еще раз внимательно осмотрел в бинокль здания мертвой АЭС. Идти туда ему очень не хотелось (особенно после того, что ему уже пришлось испытать), но не идти было нельзя — хотя бы потому, что если он, Алексей, поддастся страху, значит, Андрей и Артем погибли зря, и скоро погибнет множество других людей, даже не подозревающих о том, что их ждет. Алексей глубоко вздохнул, встал, проверил автомат и пошел к бетонным коробкам станции, напряженно оглядываясь по сторонам и чутко прислушиваясь к каждому шороху.
Алексей шел к саркофагу не для того, чтобы испросить для себя исполнения самого заветного желания или обрести бессмертие, и даже не для того, чтобы одарить всех людей даровым счастьем. Если бы сталкеры знали, что привело к Сердцу Зоны этого молодого киевлянина, участь Алексея была бы, мягко говоря, незавидной. Ведь он, ни много ни мало, хотел разрушить Чертов Плевок, святыню аномальной зоны, овеянную множеством легенд, — разрушить для того, чтобы избежал разрушения и гибели его родной город с десятками тысяч оставшихся там людей.
Но Алексей не дошел до АЭС. Над саркофагом, скрывавшим след копыта Сатаны, беззвучно вспыхнуло голубое зарево, задрожало, раздернулось призрачным занавесом, и из-за него хлынул поток чудовищных тварей.
«Лопнул нарыв, — подумал генерал-лейтенант аэрокосмических войск Российской Федерации, глядя на дисплей, на который проецировалось орбитальное изображение района Чернобыльской АЭС, — и потекло. Вот и дождались…»
Бурая клякса, бравшая начало от саркофага разрушенного четвертого энергоблока и быстро растекавшаяся, при укрупнении изображения распадалась на множество капель-составляющих. И каждая из этих капель имела свою причудливую форму и была живой — прорванный гнойник извергал орду уродливых существ (мутантов, как их называли ученые, изучавшие аномальную Чернобыльскую зону), саранчой расползавшихся окрест. И каждую секунду количество этих тварей, появлявшихся из ниоткуда, увеличивалось — порождавший их источник казался неиссякаемым. С момента начала живого извержения прошло примерно полчаса, и за это время мутанты заполнили значительное пространство в районе аварийной станции и продолжали свое безостановочное движение. Пятно приняло форму вытянутого овала, все более и более заострявшегося и тянувшегося в направлении Киева: складывалось впечатление, что твари целеустремленно двигались туда, к городу.
Генерал оторвался от созерцания зловещей кляксы и взглянул на офицеров дежурной смены, сидевших на своих местах перед мониторными пультами. В рассеянной полутьме центра орбитального слежения лица людей имели зеленоватый оттенок. Это отсвечивали экраны, но зрелище было неприятным, вызывая ассоциации с ожившими покойниками. Офицеры молчали, однако генерал чувствовал их напряжение. И немудрено — наблюдение за аномальной Чернобыльской зоной велось достаточно давно, к ее обычным явлениям успели привыкнуть, и теперь всем было ясно: происходит что-то из ряда вон выходящее и опасное.
И генерал-лейтенант вспорол окостеневшую тишину режущим лезвием двух слов:
— Доклад президенту…
Глава 13Черный зов
Алексей завороженно наблюдал за накатывающейся живой волной. Мутанты затопили след копыта Сатаны (руины четвертого энергоблока скрылись под сплошной шевелящейся массой) и неудержимо шли дальше, топча землю Припяти ногами, лапами и конечностями, напоминавшими детали диковинных машин.