Женщина-полицейский нахмурилась.
– Психологической… чего?..
– Мне с ним легче появляться на публике. – Не желая вдаваться в подробности роли Арло, редактор поспешила задать встречный вопрос: – Так вы серьезно восприняли просьбу Клэр? Вы ее выполните?
– Конечно, выполню, – ответила Хейверс. – Но я должна кое-что сказать.
– Что именно?
– Чтобы кому-то понравилась моя футболка? Знаете, такое в моей жизни впервые.
С каждым днем к Индии Эллиот мало-помалу возвращалось ее прежнее «я». То самое «я», которое являло собой образец уверенности в себе и умение быстро находить друзей, «я», которое совсем рано, еще сидя на коленях у отца, училось «минимизировать потери, когда это нужно». Отец деликатно научил ее этой стороне жизни. «В этом нет ничего постыдного, моя девочка, – говорил он. – Лучше положить чему-то конец, чем продолжать проигрывать дальше».
Индия пока не решила, применим ли принцип минимизации потерь к ее браку с Чарли, хотя и подозревала, что такое возможно. Нэт Томпсон был частью причины, которая крылась за этим. Пусть она пока не уверена в том, что Нэт займет постоянное место в ее жизни, но его общество было ей приятно. И все же при этом ей меньше всего хотелось бы снова стать послушным, если не сказать безгласным, приложением к мужчине, которому она не безразлична.
Эллиот была с ним откровенна. Как женщина, ушедшая от мужа, но не успевшая с ним развестись, она решила, что будет справедливо сказать Нэту правду, и поэтому на третьем свидании объяснила ему ситуацию. Они отправились в Сомерсет-Хаус на выставку работ Матисса, побродили там по залам, а потом съели по куску шоколадного торта. Вот тогда Индия и рассказала своему спутнику о Чарли, о смерти Уилла и о самой себе.
Но начала она не с этих тем. Не в ее привычках было вываливать подобного рода вещи первому встречному. Этой сдержанности Эллиот научилась еще в детские годы. В свое время отец говорил ей так: «Держи карты ближе к себе, Индия, и никому их не показывай». Ему всегда нравились картежные метафоры.
Поэтому она начала с невинных вопросов – о школе, семье, работе; в конце концов, дело дошло до вопроса о семейном положении Натаниэля. Был ли он когда-нибудь женат? Ему тридцать четыре года. В таком возрасте вполне можно иметь за плечами неудачный брак. Однако он ответил на этот вопрос словом «нет».
– Я всегда был поздним цветком. А ты? – спросил Томпсон свою приятельницу.
– Я ушла от мужа и живу отдельно, – призналась Индия. – Я… я прошла через сложный период, да и он тоже. Дело в том, что в нашей семье… произошло самоубийство.
Нэт нахмурился.
– Сочувствую. Надеюсь, это не кто-то из ближайших родственников?
Его слова стали для Эллиот своего рода сигналом, и она выложила ему все про брата своего бывшего мужа. И, как оказалось, Натаниэль умел сочувствовать.
После этого свидания было еще одно. В этот раз Нэт взял ее с собой показать свою работу. Он был специалистом по консервации старых зданий, и его последним завершенным проектом было несколько богаделен в Стритэме, которые оказались под угрозой сноса. Спрятанные за кирпичной стеной, из-за которой доносился грохот дорожных работ, они ждали своей участи и вскоре бы наверняка пали под натиском экскаватора, не встань Томпсон на их защиту. Ведь эти дома – история Лондона, объяснил он Индии.
– Если никто не выступит открыто против их сноса лишь потому, что они старые и находятся в плачевном состоянии, мы потеряем частичку себя, – сказал он и, пожав плечами, добавил: – Я, наверное, старомоден, но такой уж я человек.
– Неправда, ты ничуть не старомодный, – возразила его спутница.
– Рад это слышать, – ответил он.
Позже в тот вечер, проводив женщину до дома, Натаниэль поцеловал ее на прощание. Индия к тому времени уже начала сомневаться, нравится ли она ему, так что тот поцелуй пришелся весьма кстати. Более долгий, чем ожидалось, он вскоре сделался и более интимным, и она поняла, что ей это очень нравится. Когда они отступили друг от друга, Нэт сказал:
– Ты мне нравишься, Индия.
– Ты мне тоже, – отозвалась женщина.
На что ее спутник ответил:
– Нет, я имею в виду, что ты мне действительно нравишься. Как в… даже не знаю. Я не слишком большой спец по этой части. Как я уже сказал, я поздний цветок. – Похоже, на ее лице он прочел «о, нет!», потому что поспешил добавить: – Я хотел сказать другое. Просто я никогда не умел говорить правильные слова, и поэтому то, что я говорю тебе сейчас…
Даже в слабом свете лампочки над крыльцом Индия заметила, что Нэт покраснел.
– Рядом с тобой я испытываю некое серьезное желание. Такое со мной случается редко, далеко не с каждой женщиной, – попытался он объяснить. – Наверное, это потому, что женщины, с которыми я обычно сталкиваюсь, носят строгие «двойки» – кардиган и джемпер из одинаковой шерсти, нитку жемчуга и большие ридикюли, набитые газетными вырезками со статьями о зданиях, которые они хотят сберечь. Но, возможно, причина в другом. Просто…
– Тсс, – прошептала Эллиот. – Со мною то же самое. Пожалуйста, поцелуй меня еще раз.
Томпсон исполнил ее просьбу. Затем, в свойственном ему духе, он собрался уйти, предварительно убедившись, что она вошла в дом и замкнула изнутри дверь. Правда, сначала Натаниэль дождался, когда она подойдет к окну гостиной, которая также служила ей процедурной. Увидев, как Индия помахала ему рукой, он развернулся и зашагал прочь.
Примерно через тридцать секунд раздался звонок в дверь. Полагая, что это Нэт, что он вернулся к ней, Индия с улыбкой распахнула дверь. Но на пороге стоял Чарли.
Чарли знал: она подумает, что это вернулся тот тип, а не он. Он понял это по ее лицу, которое все еще пылало от недавнего поцелуя. Она решила, что этот олух вернулся за тем, что логически – как день за ночью – следует за поцелуем.
Голдейкер заметил, как она мгновенно изменилась в лице и посмотрела на улицу – очевидно, ища глазами этого болвана, – а затем снова на него. Хотя глаза ее спрашивали, какого черта он здесь делает, сказала она совсем другое:
– Ты ужасно выглядишь, Чарли.
Впрочем, какая разница? Психолога ничуть не удивило, что ее первая фраза касалась его внешности. В конце концов, он хорошо успел разглядеть этого ублюдка, который всего несколько секунд назад лез языком в рот его жене и, по сравнению с ним, делал это не ахти как умело.
– Ты собралась спать с ним, верно? – Это были первые слова Чарльза, хотя в его планы не входило их произносить. Они сами слетели с его языка, и он тотчас же пожалел о них. Но, поскольку слово не воробей, он продолжил: – И, по-твоему, это будет нормально? Это будет чудесно. Это будет как раз то, чего ты…
– Я ничего не собираюсь, Чарли, – возразила Индия.
– Ты думаешь об этом. Постоянно. Каждый день. Ты фантазируешь о том, как все будет, когда тебя возьмут силой, вместо того, чтобы соблазнить партнера, а затем вскормить его грудью в своих объятиях, как дитя, пока ты сама…
– Прекрати. Не надо. Не унижай самого себя.
Эти слова как будто окатили Голдейкера ведром холодной воды.
– Именно поэтому, – с горечью произнес он.
– Что именно?
– Вот поэтому я тебя и не отпущу. Ты понимала меня с самого начала. Даже в самый первый день, во время иглоукалывания, ты уже знала.
– Не передергивай. В тот первый день ты был для меня рядовым пациентом, который нервничал. Ты ничем не отличался от других. Кстати, как там твоя головная боль?
– При чем тут она? Боль приходит, уходит и снова возвращается. Она не имеет значения. Значение имеет другое.
Чарли указал на улицу, затем на дом, а потом на Индию, после чего спросил:
– Кто он? Пациент?
– Мы с ним познакомились случайно.
– Где?
– Чарли…
Господи, все шло совсем не так, как он планировал! Он пришел сюда лишь затем, чтобы начать с ней все сначала. Но увидев ее с ним… увидев, как этот тип целует ее – и это при том, что он сам еще не забыл вкус ее губ и то, какие при этом бывают ощущения… Это просто добило его.
– Нет, – сказал психолог. – Это не пациент. Ты уже один раз прошла этим путем, и ты не настолько глупа, чтобы его повторять. Думаю, ты действительно с ним познакомилась где-то. Где? В пабе? В Интернете? Вы ехали в дождливый день в одном такси?
– В автобусе, – призналась Индия.
– Чего не произошло бы, не уйди ты от меня. Тогда ты просто не оказалась бы в автобусе, тебе не пришлось бы ездить в Сити… отсюда. Это опасно, Индия. Тебе не следует жить здесь одной.
– Неправда. В любом случае, это то, что мне по карману. У меня здесь кабинет, который по выходным дает мне возможность заработать немного денег. – Женщина указала на табличку на эркере гостиной. «Акупунктура», – было написано на ней, а под этой надписью значились часы приема по субботам и воскресеньям.
– Деньги? Это не проблема. Деньги я тебе дам, – произнес Голдейкер.
Эллиот посмотрела ему в глаза.
– Чарли, прошу тебя, не надо.
Она знала, что слова о деньгах – пустой звук, если только это не деньги от его матери.
– Так ты пустишь меня в дом? – спросил Чарльз.
Он заметил, что она сглотнула комок, и даже представил себе, будто слышит этот звук.
– Не вижу смысла, – ответила женщина. – Я имею в виду… мои отношения с Нэтом.
– Так вот как, значит, его зовут… Нэт. Господи, что за имя! Он, что, какое-то насекомое? Жук. Клоп. Клещ. Или Моль. Или лучше Москит? Ему ведь любое из этого подойдет, верно?
Чарльз знал: Индия не стала обижаться на этот дурацкий допрос лишь потому, что ее бывший супруг сильно расстроен и ей больно это видеть. Кстати, в этом она вся. С другой стороны, она явно довольна тем, что он, наконец, вылез из своей берлоги в Спиталфилдсе. И все же его приход сюда, практически сразу вслед за визитом Каролины к ней в клинику для того, чтобы «замолвить словечко», наверняка скажет Индии больше, чем ему хотелось бы.