«Ты, наверное, уже в поезде? Удачной дороги». Сообщение от мамы. Она сегодня на работе, поэтому не смогла проводить его до вокзала. И хорошо, что не смогла.
Рома быстро набрал ответное «Всё норм» и сунул телефон обратно в карман.
– Переночуем в школе.
Рома вздрогнул от неожиданности. Обернулся – к нему шагал Пётр Семёнович.
– А пообедаем в столовой. Здесь недалеко есть столовая, Машин. Ты рад?
– А как же фольклор? Я готов собирать песенки. – Рома ностальгически глянул в ту сторону, куда ушла симпатичная девушка. «Эх, надо было познакомиться и затусить!» – подумал он.
– Значит, тебя вычеркивать из списка обедающих?
– Нет-нет! – спохватился Рома.
– Песенки будем собирать вечером. Я договорился: нас примут в Доме культуры. Так что не унывай, Машин, не убегут от тебя песенки.
После обеда Пётр Семёнович заявил, что культурную программу никто не отменял и «обрадовал» Рому возможностью посетить местный краеведческий музей. Машин вздохнул и безропотно двинулся следом за учителем.
Роман Машин никогда не был в краеведческом музее. Оказалось, что в нем собрано все, что касается истории края: фотографии, костюмы коренных жителей, предметы быта, картины, географические карты и даже деревянный макет городища. Рома с интересом осмотрел пластилиновые фигурки людей, расставленные внутри хижин и избушек кукольного размера.
– Село Кизильское основано в тысяча семьсот сорок третьем году Иваном Неплюевым как военное поселение-крепость. Название происходит от реки Кизил, – раздался голос женщины-экскурсовода.
Рома поднял взгляд: рядом стояла небольшая группа школьников, увлеченно разглядывающих макет городища.
Рома поискал глазами Петра Семёновича – тот оказался возле витрины с казачьим костюмом – и пробрался к нему через экскурсионную группу.
– А Неплюеву палец в рот не клади, он везде крепости основывает. Получается, у него было много колышков?
– Вот это да, Машин!
– Что?
– Запомнил Неплюева! А как его звали, ну-ка?
– Иван.
– В каком году Неплюев основал станицу Магнитную и Кизильское село?
– В тысяча семьсот сорок третьем году, – недоверчиво проговорил Рома. – А что не так-то?
– Молодец, возьми на полке огурец!
– Получается, Неплюев расхаживал вдоль Урала и основывал города направо и налево?
– Получается так.
– А зачем ему?
– Может, хобби?
– Не хотите говорить – так и скажите.
– Ладно, не обижайся, Машин. Послушай экскурсовода, мой тебе совет.
И Машин послушал. И узнал, что в те времена Российская империя активно осваивала территории Оренбургской губернии, и крепости создавались, чтобы укрепить восточные границы и наладить торговлю с народами Средней Азии.
Больше Машин ничего не узнал, так как произошло чудо: звук приглушился, свет стал ярче, потолки выше, трава – зеленее, небо – голубее. Он увидел ее – ту самую девушку, которая улыбалась и махала ему рукой. Теперь она расставляла на полке буклеты. Рома подошел и взял один. Девушка снова улыбнулась ему. Вблизи она показалась Роме не просто симпатичной, а даже красивой. И заметно старше его. Но настоящей любви возраст не помеха, поэтому Рома протянул руку для пожатия и представился:
– Иван. Иван Неплюев.
Девушка рассмеялась. Какой прелестный мелодичный смех! Так смеются исключительно красавицы.
– Точнее, Роман Машин. У меня есть колышки. Если вы хотите, например, чтобы я основал для вас поселение – то я только за.
– Алина Павлова, – представилась улыбчивая девушка. – Мне двадцать восемь лет, и я работаю в школе, преподаю историю таким милым ребятам, как вы.
– Очень приятно, – помрачнел Рома. Возраст не помеха. Но еще один учитель истории? Историческое стерео? Увольте.
Он чуть так не сказал: «Увольте!» Но вовремя осекся. Во-первых, так говорили во времена Пушкина, а на дворе двадцать первый век. Во-вторых, девушка же обидится. А вдруг она – его судьба? Вдруг на местной вечеринке, какой-нибудь «Сельхоз Диско», они снова случайно столкнутся, им придется начать танцевать, сердце к сердцу, глаза в глаза, и тут они поймут, что жить друг без друга не могут?
Роман Машин горестно вздохнул. Нужно было признать, что жить без учителя истории он может. И очень даже хорошо.
– Тогда зачем вы на меня смотрели? И улыбались? Там, на дороге, – скорбно вопросил Рома.
– Зрение плохое, с учеником перепутала, – сказала Алина Павлова и улыбнулась. – Вася Копытин тоже высокий блондин.
– Вася Копытин, – понимающе кивнул Рома, словно был знаком с Васей Копытиным.
Пётр Семёнович махнул ему из другого конца выставочного зала и указал на дверь: дескать, уходим.
– Дадите телефон? – быстро проговорил Рома.
– Нет.
– Тогда я напишу вам письмо на адрес краеведческого музея. Через пару лет. Сообщу, как сложилась моя горькая судьба вдали от вас.
– Договорились, Роман Машин.
Он вышел из музея вместе с Петром Семёновичем. Вдохнул вольный степной воздух. Это была самая короткая и, надо признать, самая нелепая любовная история в жизни Романа Машина. А на душе словно лежал камень. Но так невразумительно лежал, словно это не камень, а воздушный шарик, наполненный гелием и норовящий унестись в небеса.
Роман поднял взгляд на розовые облака. В душе его пролилась смесь гречишного меда и полыни. «Юность – тяжелая и легкая пора», – подумал Рома. И откуда взялась эта мысль? Может, из какого-то фильма? Впереди сотни дорог, а позади – лишь одна…
– Машин, ты шевелиться планируешь? – одернул Пётр Семёнович. – Нам еще диктофон проверить надо перед записью. И так, по мелочи, собраться, причесаться. Садись в машину, Машин.
Флер размышлений о юности и дорогах как ветром сдуло.
Машин с третьей попытки захлопнул скрипучую дверь старенькой «девятки».
Глава шестая«На горе, горе калинушка»
Они вошли в Дом культуры – двухэтажное кирпичное здание с осовремененным фасадом. Внутри их встретил улыбчивый мужчина преклонных лет, который представился Аркадием Ивановичем.
Пока Аркадий Иванович вел гостей в актовый зал, он восхищался, что к ним в село приехали настоящие фольклористы. Нахваливал местный вокальный ансамбль «Калинка» и их огромный репертуар.
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Аркадий Иванович указал на обитые красной тканью сиденья в первом ряду. А сам взобрался на невысокую деревянную сцену и юркнул за портьеру.
Пётр Семёнович вытащил из кармана диктофон, направил на сцену и нажал кнопку.
– На кассеты пишет? – удивился Рома. – Еще есть такие?
– Ты, Машин, не умничай, а лучше видео сними на телефон. Хоть какая-то польза от тебя будет.
Рома достал из кармана смартфон.
Аркадий Иванович появился вновь, уже с баяном в руках.
– Дорогие гости, мы рады вас приветствовать в нашем любимом Доме культуры, который для нас, музыкантов, и правда как дом родной. Второй дом, можно сказать. А сейчас перед вами выступит вокальный ансамбль «Калинка»! – торжественно объявил Аркадий Иванович, сел на стул с краю сцены и заиграл.
Под звуки баянного вступления на сцену вереницей – в русских сарафанах, кокошниках и с платочками в руках – выплыли участницы ансамбля.
– Хорошо подготовились, молодцы! – шепнул Пётр Семёнович Роме. – Учись, Машин.
– Учусь, Пётр Семёнович, – безропотно согласился Рома, тоже шепотом. Хотя и не совсем понимал, чему должен учиться у женского вокального ансамбля.
В эту темную ночь разбудил меня стон —
Предо мною цыганка стояла, —
завели напев женщины в кокошниках. —
Попросила она, чтобы я ей помог:
У костра ее дочь умирала.
Я пошел вслед за ней. Хороша, но бледна
Молодая цыганка лежала.
Из-под шали цветной из груди молодой
Кровь горяча струей выбегала.
Я пошел, и она тихо стала шептать:
«Ох, зачем я его полюбила?
Я любила его всей душой, горячо,
Кузнеца молодого Романа»…
На этих словах Рома подумал, что, если бы Сашка был рядом, обязательно бы ткнул его локтем или бросил многозначительный взгляд, означающий: ну что, Машин, и в прошлом веке сердца успел поразбивать?
И к своему удивлению, Рома обнаружил, что именно такой взгляд бросил на него Пётр Семёнович. Рома отшатнулся, телефон дернулся в руках. Или ему показалось, что взгляд именно такой – ироничный, даже с издевкой? Машин сморгнул наваждение, быстро взял себя в руки, выровнял картинку на телефоне.
А ансамбль продолжал напивать трагичную историю:
«…Он ушел от меня, он ушел навсегда,
Он ушел в бессарабские степи.
Он ушел от меня, он ушел навсегда», —
Нож по ручку девчонка вонзила.
Тихо было кругом, мы сидели вдвоем.
На востоке заря догорала.
Только бедная мать, только бедная мать
Над безжизненным трупом рыдала.
Когда песня закончилась, Пётр Семёнович повернулся к Роме и сказал:
– Вот что, Машин…
– Да я-то при чем? Я тогда даже не жил!
– О чем ты, Машин? – не понял Пётр Семёнович, но сразу же махнул рукой и продолжил: – Жил ты тогда или нет, но я хотел попросить тебя: приблизь лица исполнителей, когда будут петь следующую песню. А то снимаешь издалека, мимики не видно.
Показалось, значит.
Роман приблизил лица.
За Уралушкой огонечек горит,
Огонечек горит мал-малёшенек —
Огонечек горит мал-малёшенек да.
Как у этыва-то костра злы киргизы сидят —
У того-то костра злы киргизы сидят.
Рускый плен они делят: да что кому,
ох да чего доставалося.