Отвратительны по внутренней своей лживости эти злорадно-покровительственные страницы, посвященные мнимому горьковскому отречению. Здесь весь Чуковский и вся его эпоха! Скверная эпоха, чтоб ей пусто было, подлая эпоха! [ТРОЦКИЙ (IV). С.74].
Со столь ненавидимой им эпохой Лев Троцкий разобрался самым радикальным образом: организовал Октябрьский переворот, спровоцировав тем самым кровавую Гражданскую войну, раскол русского культурного сообщества, массовое бегство и изгнание интеллигенции из страны и образование миллионной русской эмигрантской диаспоры в Западной Европе и Америке. Став парией в созданной им стране Советов, он как загнанный зверь метался по миру, пока не был уничтожен в своем логове по приказу другого «пламенного революционера» и партийного соратника. Корнея Чуковского же Бог миловал: он сдружился с Горьким, перестал «свистеть и люлюкать», из опасной области литературной критики перебрался в тихую заводь советской детской литературы и там пересидел все истребительные для писательского сословия периоды сталинизма: «Большой террор», «борьбу с космополитизмом» и «ждановщину». Что касается Горького, который, как и все художники, был чувствителен как к поношениям, так и славословиям в свой адрес, то в дореволюционный высокая оценка Троцким его творчества не могла, естественно, ему не импонировать. И хотя Троцкий, как человек амбициозный, напористый и дерзкий не очень-то располагал к себе сторонних людей, Горький, не сходясь с ним близко, стремился, однако, использовать его литературный талант в своих целях. В свою очередь Троцкий тоже «всячески пытался наладить добрые отношения с Горьким <…>, приблизить писателя к себе»[ФЕЛЬШТИНСКИЙ, ЧЕРНЯВСКИЙ]. Но при этом в их переписке не проскальзывает ничего личного, все имеющиеся в научном обороте письма носят сугубо деловой характер. В годы революции отношения между Горьким и Троцким стали весьма прохладными, хотя и не носили явно конфликтный характер, как в случае с Зиновьевым. Известно, что со своими просьбами Горький обращался также и к Троцкому. По большому счету
ни тогда, ни впоследствии Горький не выступал против Л. Троцкого. Напротив, он всегда давал ему самую высокую оценку <…>. Со своей стороны Троцкий платил Горькому взаимностью. Бен-Цион Кац, со слов одного еврейского издательского работника, который присутствовал на заседании Политбюро в 1919 г., где обсуждался вопрос о сохранении издательства З. Гржебина, фактически контролировавшегося Горьким, сообщил, что председатель ВЧК Ф. Дзержинский потребовал закрыть издательство, так как с подозрением относился к З. Гржебину. Но тут вмешался Троцкий, обвинив Дзержинского в непонимании значение Горького для России. После выступления Троцкого Ленин прекратил обсуждение, и Горький получил необходимую поддержку (см. Б.-Ц. Кац <…> «Воспоминания», Тель-Авив, 1963, стр. 263, иврит) [АГУРСКИЙШКЛОВСКАЯ. С. 18].
В своем первом интервью на Западе, после выезда из Советской России в 1922 году, Горький без обиняков заявляет:
Троцкий, по-моему, гений [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 306].
Однако в своей публицистике 1920-х годов Л. Троцкий критикует выступления Горького против большевистского насилия над культурой. Считая, как Ленин и все остальные Вожди Революции, ее эксцессы диалектически «закономерными», он презрительно списывает все горьковские «колебания» на счет его оппортунистической интеллигентности. При этом Лев Троцкий заявляет, что
марксизм, <…> в противовес субъективному идеализму, опирается не на веру в разум масс, а на логику материального процесса, которая в последнем счете, подчиняет себе «разум масс». <…> и на этом пути разбивается немало посуды, в том числе и культурной. И вот <этого> Горький не выносит. По его мысли, надлежит любоваться посудой культуры, а не бить ее. <…> Горький <…> превратился в отчаявшегося псаломщика культуры. Ах, ах, ужас и варварство! Большевики разобьют все исторические горшки, цветочные, печные, ночные и всякие иные. А Ленин отвечал ему: сколько понадобится — разобьем, а если разобьем слишком много, то вина будет на интеллигенции, которая обороняет необоронимые позиции [ТРОЦКИЙ (VI)].
В сборнике литературно-критических статей «Литература и революция», где имя Горького упоминается весьма часто, Л. Троцкий не раз критически поддевает «друга Ленина», хотя одновременно и советует молодым пролетарским писателям у него учиться. Более того, Троцкий так же как и Горький признает известное значение общечеловеческого в художественной культуре, проявляется и в том, что главную задачу пролетарской интеллигенции на ближайшие годы он видит не в формировании абстракции новой культуры — при отсутствующем для нее пока еще фундаменте, а в конкретном культурничестве. Он считает, что необходимо систематическое, планомерное, критическое усвоение отсталыми массами элементов уже существующей культуры, что необходимо овладеть важнейшими элементами старой культуры, чтобы проложить дорогу новой. В этом же сборнике перепечатана его статья «К. Чуковский», в которой он поет Горькому осанну. Находясь в изгнании, Троцкий явно предпочитал за лучшее не касаться личности Максима Горького в своих публикациях. Лишь в некрологе «Максим Горький», написанном 9 июля 1936 года — через три недели после смерти писателя, он дает ему как писателю нелицеприятную, но точно выверенную оценку:
В советской печати едва остывшую фигуру Горького стремятся завалить горами неумеренных и фальшивых восхвалений. Его иначе не именуют, как «гением», и даже «величайшим гением». Горький наверняка поморщился бы от такого рода преувеличений. Но печать бюрократической посредственности имеет свои критерии: если Сталин с Кагановичем и Микояном возведены заживо в гении, то, разумеется, Максиму Горькому никак нельзя отказать в этом эпитете после смерти. На самом деле Горький войдет в книгу русской литературы, как непререкаемо ясный и убедительный пример огромного литературного таланта, которого не коснулось, однако, дуновение гениальности.
<…>
< Горькому> не хватало ни подлинной школы мысли, ни исторической интуиции, чтоб установить между собой и культурой должную дистанцию и тем завоевать для себя необходимую свободу критической оценки. В его отношении к культуре всегда оставалось немало фетишизма и идолопоклонства [ТРОЦКИЙ (V). С.74–75].
Что же касается оценки фигуры Горького-большевика, то здесь образ «Буревестника Революции» у Льва Троцкого вполне описывается фразой «С нами, но не наш», которая, как известно, является характеристикой его собственной персоны, данной ему, по словам Горького, якобы Лениным.
Напомним, что ленинский отзыв о Троцком:
— А все-таки не наш! С нами, а — не наш. Честолюбив. И есть в нем что-то… нехорошее, от Лассаля…
— появился лишь во втором варианте[128] горьковского очерка «В. И. Ленин», вышедшем в Москве отдельной книгой в 1931 г., когда Вашей статьей о Ленине мы очень дорожим. Но мы просим Вас ее пересмотреть и проредактировать, учтя наши замечания. Вы знаете, как осторож-сам Троцкий уже был изгнан из СССР, а Сталин делал последние шаги к вершине советского абсолютизма. Другими словами — это был «подарок» Сталину, знак признания со стороны Горького его особы в качестве второго после Ленина и единственного Вождя мирового пролетариата. Приводимое Горьким высказывание Ленина о Троцком, ставшее в советское время «штампом», звучит, если вдуматься, достаточно одиозно. В кругах социалистов личность, давным-давно почившего в Бозе Лассаля, была окружена ореолом почитания, как одного из организаторов немецкого рабочего движения и основателя социал-де-мократической партии Германии. Кроме того, было известно, что он оказывал финансовую помощь вечно нуждавшемуся в деньгах Карлу Марксу. После трагической смерти Лассаля от ранения, полученного им на дуэли, Маркс, высказавшись резко критически о его неуместном бретерстве [ВоМиЭ. С. 297], тем не менее, заявил:
Он был одним из тех людей, которых я очень ценил [МАРКС и ЭНГЕЛЬС. С. 555][129].
Поэтому, несмотря на недостаточный радикализм этого немецкого социалиста, его имя для Ленина отнюдь не являлось бранным. Более того, оно было внесено в список подлежащих увековечению имен выдающихся борцов за права трудового народа, утвержденный им лично (sic!), и выбито на памятном постаменте у стен Московского Кремля, в Александровском саду в 1918 г.[130]
Сопоставление радикального большевика Троцкого с социалистом-соглашателем Лассалем — как политического деятелей, в устах Ленина, несомненно, могло иметь только положительное но мы относимся к каждому слову о Ленине, и Вы не осудите нас за то, что мы вынуждены обратиться к Вам с этой настоятельной просьбой.
Горький откликнулся на эту просьбу и приступил к работе над второй редакцией очерка, в которой учел как замечания критиков, так и пожелания «сверху». В новой редакции очерк под названием «В. И. Ленин» был опубликован в московском Государственном издательстве художественной литературы (ГИХЛ).
звучание. В случае, когда подразумевался некий определенный тип личности — тоже. Лассаль был фигурой яркой, разносторонней, амбициозной и кроме того одним из самых блестящих ораторов XIX в. [КЛАССЕН]. Эти черты, очень сближают его с Троцким, однако никак не в негативной коннотации.
Таким образом, атрибут «нехорошее» семантически явно выпадает из контекста ленинского высказывания! Скорее всего, это была редакторская вставка, с которой Горький согласился, понимая, что только в таком виде фраза встретит одобрение у Генерального цензора — тов. Сталина.
Первый вариант очерка Горького «Владимир Ленин»[131], в котором Троцкий характеризовался Ильичем только положительно, увидел свет сразу же после кончины Ленина. Реакция на него со стороны партийных вождей была неоднозначной, а со стороны в Троцкого — главного на тот момент претендента на роль руководителя партии и страны, а также ведущего теоретика марксизма — резко критической. В своей статье «Верное и фальшивое о Ленине: Мысли по поводу Горьковской характеристик» он жестко, с грубым сарказмом выступает против стремления писателя превратить, как ему представлялось, живой образ великого революционера в безжизненно-символический лик. Троцкий без обиняков утверждает, что горьковский «В. И. Ленин» — это портрет, написанный «сомнительным марксистом» с привлечением «не революционного, а обывательски-морализующего подхода» к воссозданию ленинского облика. Поэтому все: